– Вот не поверишь, – призналась она Алисе. – Меня тогда это пробрало. Вроде и звучит по-детски. Но… Надька так уверенно это сказала… И меня взвело. А правда, пусть они дохнут! И я рванула к ней. Мы вдвоем Лизку от окна и оттащили. Потом всю ночь ей мозги чистили. Орали, как две дуры заведенные. А потом ревели все втроем. И выжили. С тех пор и дружим. Дружили… Она опять отвернулась, смаргивая слезы. – Вы знаете, сколько женщин способны пережить насилие и вернуться к полноценной жизни после этого? – спросила Людмила Владимировна у Олега. – Ноль, – честно и жестко выдал он. – Я не Станиславский, но – не верю. – И правильно, – совершенно спокойно подтвердила она. – Таких нет. Но есть те, кто пытаются. Хоть как-то. И у некоторых это получается. Нет, все равно что-то остается. Надлом. Мои девочки не как все. Но они могут быть счастливы, пусть… частично, с оглядкой, но могут, если захотят. – Надюха хотела, – признал начальник отдела. – Да. – Руководитель центра снова вся будто съежилась. – Одна из многих. Она, Лёлька, Катя… Они все приходили сюда, как школьники в родную школу после выпускного. А я все ждала, когда их визиты прекратятся. – Когда они смогут жить сами? – уточнил Олег. Он понимал эту женщину. Она была из той же породы, что и Хель, а значит, и он сам. Людмила Владимировна кивнула и даже попробовала улыбнуться. – Обойдусь без лирики, – пообещала она. – Надя и Лёля практически прекратили свое волонтерство. А тут смерть Лизы. Да еще такая… Надя узнала. Она же работает в полиции. Видела отчеты и дело. И они пришли. – Сдается мне, – предположил полицейский, – что моя подчиненная заподозрила: убийца как-то связан с центром. Она быстро и легко училась в отделе. – Сдается мне, – насмешливо повторила за ним женщина, – для того, чтобы сделать столь простой вывод, даже не надо быть полицейским. Меня тоже насторожило… – она чуть сбилась, – сходство ситуаций. С Лизой. Тогда и… в этот раз. Она тяжело и в то же время раздраженно вздохнула. – Я же сказала: пережившие насилие женщины не совсем обычны. – Людмила Владимировна наградила собеседника саркастичной ухмылкой, слабой копией его любимой насмешки. – У нас это навсегда. Мы чуем опасность. Холкой. Всегда. Она причисляла себя к пациенткам. Начальник отдела прекрасно понял намек. Но прошлые ужасы из жизни руководительницы центра его не касались. Сейчас его интересовало только преступление, совершенное в настоящем. – Так, значит, расследование все-таки было, – сделал вывод Олег. – Вот тогда и было, – согласилась руководитель центра. – Только очень короткое. Потому что круг подозреваемых не сложился. Мы все понимаем: преступник – мужчина. А в моем центре нет ни одного представителя сильного пола. От слова «совсем». Потому что… тут мир без мужчин. А значит, без опасности. Для моих девочек. – Могу без кофейной гущи рассказать, что на это ответила Надюха. – Теперь уже начальник отдела позволил себе холодно-надменную ухмылку. – В самом центре, может, и нет. Среди врачей, психологов, даже младшего медицинского персонала. А санитары? Водители? Грузчики? Даже в женском царстве кто-то должен выполнять тяжелые работы. – Санитарки, водители-женщины и техника вместо грузчиков, – возразила Людмила Владимировна. – У нас даже службу безопасности возглавляет женщина. О чем, кстати, Надя знала. Ни одного мужчины. Спокойствие пациенток дороже. В прямом и переносном смысле. – Хорошо, – суховато согласился полицейский. – Только даже у вашего персонала есть семьи. – Всего в центре работает 27 человек, – сообщила хозяйка «Феникса». – Из них семьи у 11. У 6 из этого числа – не полные. Дети-подростки. А остальные одинокие женщины. – Которым всегда нужен мужчина, – цинично заявил Олег. – И что? – не поняла, причем искренне, Людмила Владимировна. – А то, что получить помощь от таких женщин намного легче, – легко объяснил полицейский. – Особенно если у тебя не самые добрые намерения, немного хитрости и дара убеждения. – Но мой персонал… – Руководитель центра смутилась. – Извините. Это было наивно. И… эту версию мы не проверяли. А вы сможете? Начальник отдела кивнул. – Сначала мне необходимо будет получить постановление. – Он тут же досадливо поморщился, так как ненавидел бумажные дела. – А пока вернемся к Наде. Она это не проверила. – Мы эту версию не проверили. – Людмила Владимировна защищала своих девочек даже после их смерти. – Но вот семейных стали проверять… Только спустя два месяца после Лизы погибла и Люда… И снова это мгновенное старение. Олег начал серьезно беспокоиться за то, как бы их беседа не закончилась для руководителя центра проблемами со здоровьем. – Когда мы узнали… – все же продолжала хозяйка «Феникса». – И Надя выяснила подробности… Я им запретила. Все! Никаких поисков и расследований! Это уже слишком серьезно. Только предупредить остальных… Я взяла с них слово… Лёля более-менее успокоилась. Перестала плакать, говорила быстрее и увереннее. – Мы послушались Людмилу Владимировну, – призналась она. – Только надо было как-то… ну, точнее девчонкам объяснить, чего ждать и опасаться. Надя посмотрела оба дела, а дальше сложить два и два было просто. Составить какой-то портрет этого урода. И его… методы, что ли. – Он находил выпускниц центра, кто смог вернуться к нормальной жизни и у кого складывались прочные отношения с мужчинами? – уточнила Хель. – Ага, – подтвердила Лёля. – Надя это быстро заметила. Ведь Лиза уже подала со своим женихом заявление в ЗАГС, перед тем как это с ней случилось… А Люда только-только переехала к новому парню. Еще Надя говорила с их близкими. Правда, очень осторожно. Она это умела… Девушка запнулась. Алиса грустно и понимающе улыбнулась. Мышка была лучшим переговорщиком в управлении. – Короче, она узнавала, не было ли угроз, – продолжила Лёля. – И еще… не говорили ли девчонки чего-то странного. Ну, может, слежку почувствовали… Они могли… Это так всегда. Даже если одна возвращаешься домой вечером. Спиной чуешь, если что. Я так сама пару раз от ограбления спаслась. Хель снова кивнула. Такая паранойя у выпускниц «Феникса» ее не удивляла. – Но там ничего не было, – с сожалением признала Лёля. – Или они не говорили родным. Это тоже норма… скрывать. Мы так привыкли… Но главное, все же о личной жизни подробность. Ну, уж потом мы стали искать и предупреждать всех. – Не всех, как я думаю, – уточнила писательница. – Ведь была и еще одна особенность. Он выбирает тех, кто пережил нападение. Одно, но жестокое. А не как… Она вовремя замолчала. – Не как у меня или Нади, – довольно спокойно согласилась девушка. – Мы это тоже знаем. Надя говорила, что преступник считает таких девушек… нечистыми, запятнанными. Типа они сами… виноваты. Это его пунктик. – Это не пунктик, а моральное уродство, – искренне и с явной брезгливостью уточнила Алиса. – Вы многих нашли? – Нам казалось, всех, – уныло пожала плечами Лёля. – Больше Надюха. Она упрямая. А я… Мне эту корову поднимать. – Она обвела широким жестом кухню. – И работа посменно. А потом Надя познакомила меня с Толиком… И стало немного не до того… Хель не слишком стремилась уговаривать свою собеседницу или успокаивать ее совесть. – Лучше скажи, как вы находили девочек? – Кое-кого знали лично, кого-то подсказала Людмила Владимировна, – перечисляла Лёля. – И Галька все списки подняла. Она же возглавляет охрану в центре… Валька смотрела на Галину со смесью сочувствия и неожиданного веселья. Подруга Мышки оказалась миниатюрной, складной брюнеткой. Только по ее движениям было видно, что дамочка не так проста и мила, как могло показаться. – Какая-нибудь борьба, да? – спросила она с простым любопытством, не относящимся к делу. – Восточные единоборства, – уточнила Галина. Оперативница кивнула. Ну да, вот откуда эти плавные, но выверенные движения. Но ни они, ни милая внешность никак не совмещались с несколько мужскими замашками и… бутылкой водки на столе. Практически пустой. – Ты… так давно? – уже более осторожно поинтересовалась Валька. – Только вчера, – коротко и смущенно пояснила Галина. – Как узнала про Надю, сразу написала начальнице, что не выйду пару дней. И напилась. Фразы были короткими, но давали очень много информации. – А ты начальнице про Надю сказала? – продолжала расспрашивать Валька. – И откуда сама узнала? – Ольга сказала, – тоскливо отозвалась Галина и посмотрела на остатки водки как-то… обреченно. – Заходила она вчера. Мы же рядом живем. Вон их дом, отсюда видать. Девушка указала в окно, куда-то вправо. Оперативница увидела сразу несколько домов. Там ведь целый поселок. Но уточнять, где конкретно дом сестры Надюхи, она не стала. Ей это сейчас было не нужно. – А Людмиле Владимировне я не сказала, – продолжала Галина. – Не смогла. Я сообщение-то с трудом набрала. Рыдала как проклятая. Мы же с Надькой с детства. Я одна ее и не бросила тогда. Ну, после Георга. Ты же знаешь обо всем этом? – Знаю, – коротко согласилась оперативница. – Но как ты сама-то в центр попала? – Так тоже из-за Надьки, – пожала девушка плечами с таким видом, будто ее ответ очевиден. – Когда поняла, что такое у нас может происходить… Как с Надей. Или с другими… Да еще и навещала ее там. А я мастер спорта, соревнования, турниры… И работа всегда такая. Я же и телохранителем была. Вот и решила туда пойти. Я там нужна. Хоть кого-то уберегу… Она тут же вспомнила, что подругу сберечь не смогла. – Не уберегли нескольких, – не слишком тактично напомнила Валька. – Кроме Надюхи… Ей самой эта тема давалась с трудом. – Расследование? – быстро, даже с какой-то надеждой, переспросила Галина. Будто это был хоть какой-то повод отвлечься. – Я знала об этом. И помогала, конечно. Пока Надя этим занималась. – А что? – удивилась оперативница. – Разве Надюха прекратила это? – Вряд ли, – подумав, решила Галина. – Но… в общем, сначала они с Лёлей проверяли персонал центра. Конечно, руководство было в курсе. Людмила Владимировна сама меня попросила помочь. Да, у нас работают только женщины. Но как заметила Надька, у них есть семьи. И не всем могло понравиться, что их мать или жена занимается с такими… жертвами насилия. Вот их мы и проверяли. Особенно после второй смерти. Но… потом Надя сказала, что нужно искать в другом месте. – В каком? – тут же уцепилась Валька за новую информацию. – Она так и не сказала, – с сожалением заметила подруга Мышки. – Она знаешь какая бывала скрытная? Слова не вытянешь. Когда я спрашивала, она всегда отговаривалась. Типа… девочки бывали не только в центре. И тут же просила помочь найти тех, кто еще мог пострадать. А где-то месяца два с половиной назад вообще перестала что-то говорить о своих поисках. Но вот прекратила ли она их на самом деле…