– Все скоро закончится, – неуверенно сказал Кертис. – Закончится, да вот только не все, – заметил Джек. – Идея, что детей Люденмера можно похитить с целью выкупа и удерживать взаперти сколько заблагорассудится, еще не скоро перестанет будоражить умы преступников. Ума не приложу, как там справляется Джейн, если у меня самого уже сдают нервы! А дети? Представляешь, какой это удар по неокрепшей психике! – Они держатся молодцом. – Спроси у Ниллы, уехали ли уже эти сволочи. :Нет, все еще здесь:, – отозвалась Нилла. – Хотят потрепать нам нервы, – процедил Люденмер. – Я покажу этим гребаным ублюдкам, где раки зимуют! Выехав из Нового Орлеана, они оказались на Сомил-роуд, ведущей в Кеннер. Оставшуюся часть пути проделали в полной тишине. Наконец Люденмер повернул и направил «пирс-эрроу» к причалу. Над озером Пончартрейн, разрезая небо яркими ломаными линиями, вспыхивали молнии. Послышались приглушенные, но грозные раскаты грома, точно загремели литавры. От этих тревожных звуков сердце Кертиса забилось чаще, а полупереваренный сэндвич с ветчиной, весьма искусно приготовленный Мэйвис, чуть не оказался на роскошной кожаной отделке автомобиля. :Кертис? Мы слышали, как хлопнула дверь. Кажется, они ушли!: :А вас с собой не взяли?: :Нет.: – Похитители ушли, – сообщил Кертис. – Без Ниллы и Маленького Джека. – Так я и думал. Они хотят убедиться, что я привез деньги, – сказал Люденмер. – Не знаю, что там еще на уме у этих типов, но без детей я никуда не уеду. Бог свидетель, я верну их сегодня же! Джинджер, сидевшая за рулем «олдсмобиля», беспокойно заерзала и что-то буркнула себе под нос. – Что случилось? – спросил Пэрли. – У меня такое чувство, будто бы я что-то забыла или упустила из виду, – отозвалась Джинджер, направляя машину по Сомил-роуд на восток. – Но что именно, вспомнить никак не получается. Что-то важное. Будь проклят этот племянничек… всю душу мне вымотал прошлым вечером! Пэрли промолчал. На сиденье между ними лежал револьвер Хартли – «смит и вессон» сорок пятого калибра. Маленький, но грозный тридцать восьмой торчал у Пэрли из наплечной кобуры. Оставив Донни масляную лампу, они взяли с собой оба фонаря: морской (для Пэрли) и карманный (для Джинджер). На северо-западе сверкнула яркая молния, и холодный свет на миг залил салон «олдсмобиля». Раздавшийся следом раскат грома заставил Пэрли содрогнуться. В этой предгрозовой духоте мужчина с ангельским лицом весь взмок: ладони вспотели, рубашка прилипла к спине. Он опустил стекло, но свежее не стало. – Отличная ночка, чтобы поднять двести кусков баксов, – отрешенно заметила Джинджер. – Двести пятнадцать, – поправил ее Пэрли. – Ага, – отозвалась Джинджер. Вдруг она резко крутанула руль, и под колесами хрустнул перебегавший дорогу енот. – Интересно, про что же я все-таки забыла? Твою мать, никак не могу вспомнить! «Через пару минут будем в Кеннере, – подумал Пэрли. – Эх, выкурить бы сигаретку! Но сейчас не время. Позже. В Мексике. Эх, Мексика-Мексика – так близко и так далеко!» Джинджер опять заерзала на сиденье. Вдруг у Пэрли как-то сами собой соскочили с языка слова: – Ты же вроде говорила, что у тебя нет детей. – Ну да, так оно и есть. – И никогда не было? – Боже, что за вопросы? Конечно же не было. Ненавижу детей. Постоянно лезут куда не надо. – Вообще всех ребятишек ненавидишь или только богатеньких? Джинджер не ответила. Вспыхнула молния. В ее свете Пэрли показалось, что его сообщница злится. Она так крепко сжала руль, что костяшки пальцев побелели. Темно-лиловое небо проре́зали ломаные стрелы молний, а затем раздался второй, еще более оглушительный, удар грома. В Кеннере они не встретили ни души: только две бездомные собаки искали, чем бы поживиться в мусорных баках, – городок, вероятно, засыпал и просыпался рано. – Никак в толк не возьму, о чем это ты толкуешь, – заметила Джинджер с напускной непринужденностью. – Похоже, жажда наживы совсем помутила тебе разум? – Не бери в голову, – отозвался Пэрли, но затем подумал и решил, что если уж он сказал «а», то надо говорить и «б». – Я очень надеюсь, что ты затеяла похищение с целью выкупа, а не ради… а не ради мести! – Мести? Но кому и за что мне вдруг мстить? – Да за жизненные невзгоды, надо думать. Но это так: мысли вслух. – Тогда хорош уже думать вслух, Пэрли! Ты действуешь мне на нервы. Когда приедем, молчи в тряпочку, понял? Говорить буду я. – Да пожалуйста, как скажешь! – воскликнул Пэрли, примирительно поднял руки и повторил: – Как скажешь! – Мы уже почти на месте, – объявила Джинджер. – Давай-ка сними мой револьвер с предохранителя. – Это еще зачем? – Затем, – ответила Джинджер, не сводя глаз с дороги, – что я так хочу. По деревянному полу проскрежетал стол. Открылась дверь. На пороге в майке и джинсах возник Донни. В руках масляная лампа и подушка, за поясом – кухонный нож с зазубренным лезвием. Нилла почувствовала, как еще недавно храбрившийся Маленький Джек задрожал. В углу напротив раздался шорох: Хартли подтянул колени к груди. – Ну чё, народ, как тут у вас дела? – спросил Донни и оскалился. В желтом свете его оскал нагонял на детей еще большую жуть. – Дай, думаю, проведаю вас, – сказал он и посмотрел на Маленького Джека. – Как настроение, здоровячок? Проехав по Сэндаски-роуд около трехсот метров, Люденмер свернул на обочину и остановил автомобиль. В десяти шагах виднелся рыбацкий причал. По правую руку стояла пара лачуг, выглядевших точно такими же безлюдными, как и днем ранее. Закопченные оконца хижин угрюмо взирали на чащу, темной стеной нависавшую над дорогой. Люденмер заглушил двигатель, взял с сиденья фонарь и посмотрел в зеркало заднего вида: машины похитителей не было. – Ну ладно, пошли, – сказал он, включил фонарик и передал его Кертису. Только Кертис вылез из автомобиля, как в небе зазмеилась молния, а затем грянул гром, как будто кто-то ударил огромным хлыстом. Люденмер перегнулся через сиденье, вытащил набитую деньгами коробку, выбрался из автомобиля и пошел к причалу. Коробка хоть и была небольшой – в таких обычно хранят ковбойские шляпы, – но весила целых десять килограммов. Две тысячи триста купюр по пятьдесят долларов, три тысячи двадцаток и четыре тысячи десяток были туго перехвачены широкими резинками и утрамбованы в коробку. Кертис поспешил за Люденмером: тот уже шагал по перекошенному причалу с хлипкими деревянными перилами. С левой стороны пристани в черную воду свисала длинная веревка, а с правой торчали из воды облепленные моллюсками сваи. На них, по-видимому, раньше располагался другой пирс, пока однажды его не снесло бурей. Они добрались до конца причала: Кертис посветил под ноги, и Люденмер поставил коробку. В просветах между досками плескалась темная соленая вода, взбаламученная надвигавшейся бурей. С каждым разом волны набегали на илистый берег все сильнее. Люденмер и Кертис принялись ждать, высматривая на Сэндаски-роуд автомобиль похитителей, а ветер тем временем пронзительно завывал и дул в спину. Осветив чащу леса, сверкнула еще одна молния. Она отразилась от поверхности озера, и следом за ней прогрохотал гром такой силы, что наверняка разбудил всех покойников на кладбище Кеннера. Однако Люденмер и Кертис, не обращая на бурю ни малейшего внимания, напряженно вглядывались в пустынную Сэндаски-роуд. – Льет как из ведра, – сказал Донни. – Слышишь, как грохочет? Я вот люблю грозы. А ты, здоровячок? Или они тебя пугают? Уставившись в пол, Маленький Джек молчал. – Когда я был мелким вроде тебя, как-то раз одного парня прямо у меня на глазах шарахнуло молнией. Дело было на пастбище, – принялся вспоминать былые деньки Донни, медленно раскачивая лампу взад и вперед. – Бедняга в мгновение… – тут он посмотрел на Хартли и подмигнул, – в мгновение ока превратился в уголек! Одежда сгорела дотла вместе с кожей. Мы с пацанами, значит, подошли позырить и обнаружили, что черепушка у того пацана обуглилась, но не до конца! Нижняя часть его лица по-прежнему ухмылялась: наверное, в тот миг, когда ударила молния, он припомнил что-то смешное. И знаешь, чё мы тогда сделали? Выбили ему палкой зубы! У него было аж три серебряных зуба! Я их прикарманил, сбагрил и купил пачку презиков. С тех пор я люблю грозы и каждый раз вспоминаю этого бедолагу. – Ну почему вы никак не оставите нас в покое? – вспыхнув от негодования, воскликнула Нилла. – Вы же скоро получите много денег! – Пупсик, пасть закрой! Я такого повидал в своей жизни, что вам даже в самых страшных кошмарах не снилось. – Самое страшное тебя поджидает в зеркале, – вдруг съязвил Маленький Джек и рявкнул на Ниллу: – А ты прекрати уже меня пихать! Донни тихонько, но невесело рассмеялся, направил свет от лампы на Хартли и спросил: – А ты как поживаешь, одноглазый? Чего примолк? – Нечего говорить, – отозвался Хартли. – А мне так не кажется. Ты только послушай этого спиногрыза! А ведь слово не воробей, вылетит – не поймаешь. Знаешь, сопляк, хамить старшим – это очень дурная привычка! Тебя разве в школе не учили? – спросил Донни и слегка хлопнул Маленького Джека подушкой по голове. – Отвечай, когда тебя спрашивают! – велел он и стукнул его сильнее. Наконец показались огни приближающегося автомобиля. – Боже! – с горечью воскликнул Люденмер. – Это же моя машина! «Олдсмобиль» подъехал и остановился на пригорке так, что фары выхватывали из темноты весь причал и слепили глаза Люденмеру и Кертису. Двигатель замолк, но фары остались включенными. Все замерло. – Давайте уже, вылезайте! – пробормотал себе под нос Люденмер и поднял руки кверху, показывая похитителям, что он безоружен. Кертис вскинул руки следом, и луч от фонарика устремился в темное небо. – Мы принесли выкуп! – крикнул Джек, но его заглушил раскат грома. – Все деньги здесь! – снова выкрикнул он и поставил ногу на коробку. Дверцы автомобиля распахнулись одна за другой. «Наверное, это та самая женщина, про которую говорила Нилла», – разглядев стройный силуэт, подумал Кертис. Как и следовало ожидать, злоумышленница принялась обыскивать «пирс-эрроу». Посветив фонариком, она осмотрела салон автомобиля. Затем ее силуэт двинулся к заброшенным хижинам.