– Спасибо, – отозвался мальчик. «Надо либо вытряхнуть содержимое пакетика на пол, а затем искать, – подумала Нилла, – либо как-то ухитриться и вытащить приз кончиками пальцев». Через десять секунд Маленький Джек подал голос: – Кажется, это кольцо. Да… кольцо. Но оно какое-то непростое: на нем как будто есть что-то. Похоже на фигурку ракеты… Погодите-ка! По-моему, это свистулька! – Только не свисти. Точно свистулька? – раздался из противоположного угла сиплый от боли голос Хартли. – Да, сэр, по-моему, свистулька. Металлическая. Не бойтесь, с разбитыми губами особо не посвистишь. – Дай-ка мне! Только смотри не урони! – Сейчас, сэр, – отозвался Джек и подполз к шоферу. – Вот, держите. – И мальчик вложил свистульку ему в руки. Через несколько долгих мгновений мистер Хартли тихо произнес: – У меня в заднем кармане есть мелочь: мне нужна тонкая монетка, десять центов будет в самый раз. – Что вы придумали? – заинтересовалась Нилла. – Тише, – отозвался Хартли и шепотом пояснил: – На кольце – миниатюрная ракета Бака Роджерса[6] в виде свистка. Отлит он, судя по всему, из какого-то металла. Где-то на кольце должен быть шов. Я собираюсь разжать его монеткой. Поняли? Эй, Джек? – спросил он. «И для Хартли он тоже перестал быть Маленьким Джеком», – подумала Нилла. – Так, отлично… минуточку… Возможно, мне понадобится ваша помощь, – продолжал водитель. Девочка подползла к ним поближе. – А зачем вам его… ну это… разжимать? – прошептала она. – Ну, может, еще ничего и не получится, – сказал Хартли. – Но если все-таки удастся, я заточу металл, и у нас будет чем ответить этому психу. По крайней мере, припугнем, а там, глядишь, появится та женщина и успокоит его. – А разве это не опасно? – осмелилась спросить Нилла. – Если вы пораните Донни, он разозлится еще больше и обязательно отомстит. – Пускай в следующий раз подумает дважды, прежде чем заявляться сюда и вытворять всякую… в общем, чинить беспредел, – ответил Хартли. – Кольцо, к сожалению, налезает только на первую фалангу мизинца. Я надену его так, чтобы заточенный край торчал наружу и, если понадобится, ударю. Это, конечно же, погоды не сделает, но не сидеть же мне сложа руки, наблюдая, как это животное измывается над Джеком! Прав я или нет, Нилла? – спросил он. Нилла, удивленная тем, что у нее спрашивают совета, задумалась. «Злить похитителей очень опасно: на кону наши жизни, – размышляла она, – но и бездействовать тоже нельзя. Эх, спросить бы у Кертиса или у папы… Но на это совершенно нет времени: решать надо сейчас». Несмотря на то что девочка мысленно уже на все согласилась, с ответом она медлила: в глазах стояли страшные подробности недавних событий. Видеть, как Хартли, задыхаясь, корчится на полу от боли или как ее младший брат плюется кровью, ей больше не хотелось. «Решать надо сейчас», – повторила Нилла про себя и прошептала: – Вы правы, мистер Хартли! Бейте, если понадобится! Глава 19 Буквально помирая от духоты луизианской ночи, Пэрли развалился на втором этаже двухъярусной кровати и погрузился в мечты о Мексике. Джинджер лежала снизу и смолила одну сигарету за другой, пытаясь успокоить нервы после выходок Донни. – А я тебе говорил, – не удержавшись, вдруг сказал Пэрли, – что с твоим гребаным племянничком у нас будут проблемы! Донни – бомба замедленного действия! – Бомбу, по крайней мере, можно взорвать, а вот от тебя какой прок – это еще большой вопрос. Пэрли в ответ благоразумно промолчал, а Джинджер ничего больше к сказанному не прибавила. Пэрли закрыл глаза и снова очутился на берегах Мексики. Голубые волны океана накатывали на песчаный берег. От пляжа извилистая тропка взбегала к вилле, что высилась на вершине зеленого холма. Пели экзотические птицы, а в воздухе витал аромат… денег. Кругом была роскошь, означавшая для Пэрли только одно – свободу. Получив свою долю, он начнет жизнь с чистого листа. Бесконечные мыканья по стране наконец-то останутся в прошлом. Тисненные золотом Библии, акции вымышленных золотодобывающих компаний, поддельные дарственные на нефтяные скважины, липовые доверенности от нотариусов, сертификаты банков и инвестиционных фирм – все это он забудет как страшный сон. А самое главное – больше не придется работать с опьяненными жаждой наживы аферистами вроде Донни. «Людишки любят халяву, – думал Пэрли. – Жадность – их погибель. Все думают, как бы чего хапнуть на дармовщинку, да побольше. Ну вот я и продавал им воздух: его много и он бесплатный. Но на этот раз у меня действительно есть кое-что на продажу. И сделка – да еще какая! – состоится завтра в это самое время. Целый чемодан денег – и весь мир будет у моих ног! Получу свою долю, рвану в Мексику, и гори оно все синим пламенем!» Пэрли проснулся от звука скрипнувшей двери. Сколько он дремал, сказать было трудно. Пэрли свесился с кровати и обнаружил, что Джинджер ушла. На письменном столе едва мерцал оранжевый свет от масляной лампы. «Куда это она подевалась? Наверное, пошла в туалет. Но тогда почему не взяла с собой лампу? – Пэрли глянул на часы: стрелки показывали двадцать минут четвертого. – Что ж, Джинджер – большая девочка и сама о себе позаботится. Надо спать, пока еще есть такая возможность». Но заснуть не получилось. Пэрли открыл глаза, промокнул вспотевший лоб уголком простыни и снова глянул на часы: прошло пятнадцать минут. Джинджер до сих пор не вернулась. «Что она, черт побери, задумала? Ушла в лес? – продолжал размышлять он. – Вряд ли, это рискованно: только в прошлом году не меньше десяти человек погибло тут от гремучих змей. Наверняка все они были ниггерами, работавшими в полях, но сути дела это не меняет. Так куда же свалила ее милость Мисс Покровительница Деревенских Психов, она же Джинджер де ля Франс? – Этот вопрос не давал Пэрли покоя. – Наверное, она вышла на веранду, а заодно и решила покурить. Духота после полуночи отступила, грех не проветриться. Но опять же, почему она не взяла с собой лампу? Странно все это!» – заключил Пэрли, и на него пахнуло гниющими персиками. Пэрли спрыгнул с кровати, натянул майку и брюки, взял лампу и вышел в гостиную. В углу на тростниковом стуле сидела Джинджер. В свете лампы янтарные глаза вспыхнули огнем, но сама женщина даже не шелохнулась. Крепко сжимая ручку кухонного ножа двумя руками, Джинджер смотрела прямо перед собой, на кончик лезвия. По лбу и щекам струился пот. Раз за разом поднимая нож над головой, она рубящим движением опускала его вниз, да так резко, что до ушей Пэрли долетал свист рассекаемого воздуха. – Нет-нет, – шептала она с бесстрастным лицом, пристально вглядываясь в пустоту. – Нет… я же сказала тебе… так не пойдет… нет, нет… Кто ты?.. Да кто же ты?.. – Джинджер? – позвал Пэрли и шагнул к ней, светом лампы разгоняя тьму, которую его сообщница пыталась разрубить ножом. – На твоем месте я бы не подходил, – тихо произнес Донни и надкусил яблоко. Пэрли обернулся и увидел в противоположном от Джинджер углу ее племянника. Скрестив ноги, парень сидел на полу: крупные капли пота блестели на шее и груди. «Слава богу, он снял этот проклятый глаз», – подумал Пэрли. – Лучше держись подальше, – посоветовал Донни и снова принялся грызть яблоко. – Она в любой миг может вскочить со стула и вырезать, к чертям собачьим, твое сердце. Пэрли попятился к Донни и пятился, пока не уперся спиной в стену. Джинджер снова занесла нож над головой, выждала несколько секунд, а затем бесстрастное лицо исказилось в жуткой гримасе, и она разрубила окружавшую тьму с прямо-таки нечеловеческой силой. – Я же сказала тебе! – воскликнула Джинджер, а затем стала прерывисто нашептывать: – Нет, нет… так не пойдет… Кто ты?.. Да кто же ты? – Лицо ее снова превратилось в неподвижную маску, лоснящуюся от пота. Продолжая смотреть перед собой мертвыми глазами, Джинджер принялась медленно раскачиваться: взад-вперед… взад-вперед… взад-вперед… – Что за чертовщина? – спросил Пэрли. – Иногда на нее находит, – пояснил Донни. – Наверное, так она сбрасывает напряжение… – Ты хочешь сказать, что, размахивая ножом, твоя тетушка расслабляется перед завтрашним днем? – Ответа Пэрли не получил: Джинджер вдруг тихо и неразборчиво начала что-то нашептывать. – Она слышит нас? – Не-а, – отозвался Донни. – Я сижу тут с самого начала представления и как только ни обзывал ее, даже шлюхой! Сижу, матерю на чем свет стоит, а она и ухом не ведет: знай себе ножом машет – чуть живот не надорвал со смеху! И всегда одно и то же: раздобудет где-нибудь нож – такое ощущение, что у нее нюх на ножи, – сядет и давай рубить, как безумная! Не слышит она ничего, точно тебе говорю. Джинджер сейчас где-то далеко отсюдова. – Проклятие, – почти беззвучно произнес Пэрли. – Да уж… Слышь, а она заставляла тебя играть в русскую рулетку? Ну, револьвер, один патрон и все такое? Пэрли хотел было ответить «да», как вдруг вспомнил, что Донни – племянник Джинджер. «Если она, конечно, снова мне не наврала… – подумал Пэрли, и тут его как громом поразило: – Черт возьми, неужели?..» Поэтому он лишь мрачно произнес: – Не твое дело. – Наверняка заставляла! Господи! Ты только посмотри на нее! Совсем довела себя до ручки! Сидит с ножом, готовая порешить всех и вся в этом гребаном мире. Сейчас от нее лучше держаться подальше, точно тебе говорю, – продолжая любоваться Джинджер, сказал Донни и откусил от яблока. – И сколько это может продолжаться? – Однажды она просидела так битый час, затем встала, убрала нож и вернулась в кровать, а наутро ничегошеньки не могла вспомнить. Пэрли опустился рядом с Донни, поставил между ними лампу и стал молча наблюдать, как Джинджер зловеще раскачивается и что-то яростно шепчет в такт движениям. – А почему твоя тетушка скрывает свое настоящее имя? – спросил Пэрли. – Да уж, Джинджер никому его не говорит. Я тоже не знал бы, не будь ей родным племянником. Такой вот заскок, мистер Пэрли: Джинджер думает, что тот, кто узнает настоящее имя, будет иметь власть над ней. А подобный расклад нашей красавице совсем не по нутру. Она нигде подолгу не задерживается, – откусив от яблока, продолжал Донни, завороженно глядя на вновь полетевшее, как гильотина, лезвие. – Господи! Этаким ударом можно и кость запросто разрубить! Так, о чем это я?.. А! Она постоянно меняет имена и перемещается из штата в штат, из города в город. Моя мамаша говорит: дескать, это все потому, что ее сестричка хочет убежать от прошлого. Вот только слинять никак не получается, да и не получится. Тем не менее Джинджер очень гордится собой. Гордится тем, что преодолела невзгоды, обрушившиеся на нее в молодости. – Что еще за невзгоды? – Если я проговорюсь, тетя меня по головке точно не погладит! Пэрли подумал немного и предложил: – Тогда расскажи, что посчитаешь нужным, и я отстегну тебе пятьсот баксов из своей доли.