И кто же в таком случае пил и развлекался с Бульсани? Я знал, у кого можно найти эту информацию. У несравненной Лонны, которая знает все. Или, по крайней мере, хотела бы знать. * * * Головач даже не удивился, увидев меня снова, – только широко усмехнулся, щерясь испорченными зубами. Наверняка рассчитывал на очередную монетку – и не ошибся. Лонну же я застал врасплох – но она быстро скрыла удивление за усмешкой. – Мордимер, тебе все же нужна девушка? – А вдруг я пришел отдать тебе долг, моя дорогая? – «Вдруг»? Я взял два бокала со столика и налил себе и Лонне немного вина. – Твое здоровье, – сказал. – За богатство и красоту. Она выпила с легкой усмешкой. – Флиртуешь или тебе что-то от меня нужно? Если флиртуешь, то… Я взглянул на ее грудь в глубоком декольте. – А тебе хотелось флирта? – Нет, Маддердин, – рассмеялась Лонна. Странно, но в этом городе, где мало кто заботился о зубах, у нее они были снежно-белыми, ровными и крепкими. – Ты ведь знаешь, что именно я люблю. Я знал. Лонна любила молодых красивых неопытных юношей и молодых неопытных девушек. Впрочем, я тоже не западал на зрелых женщин, поэтому только покивал. – Говори, – сказала она. – Я ищу Бульсани. – Знаю, что ты ищешь многих, Мордимер. – Лонна сделалась серьезной. – И почему тебе пришло в голову, будто я знаю, где нынче находится наш приятель прелат? – Потому что он у тебя был, Лонна. Может – позавчера, может – три дня назад. Разве что вчера – вряд ли, верно? Она молчала. – Он спрашивал о месте, где можно безопасно развлечься. Переждать месяц, может, два или три – в компании нескольких милых дам, разве нет? – Разумеется, я блефовал, но Бульсани действительно мог так поступить. Она по-прежнему молчала. – Лонна? – Нет, Мордимер, – ответила. – Ошибаешься. Честно. Бульсани выехал из города, и я не знаю куда. Но… – Но? – Сто дукатов, – сказала, – и узнаешь все, что знаю я. – Сдурела? – засмеялся я. – Мой задаток не настолько велик. – Ну, нет так нет. Я задумался. Лонна не стала бы обманывать меня настолько топорно. Что-то она должна была знать. – Слушай, дорогая, быть может, как-то поделим прибыль? – Нет. И я уже знал все. Она ответила так быстро и твердо, что я понял – Лонна знает: прибыли не будет. А если не будет прибыли, значит, уважаемый прелат потратил все деньги. Четыре с половиной тысячи дукатов были целой кучей деньжищ. Не так уж просто просадить их с девками, зато – легко проиграть. Но Бульсани играл осторожно (пусть даже вопреки осторожности – неудачно), и было невероятно, чтобы за два дня он спустил такую сумму. Следовательно, что-то купил. А что можно купить у Лонны? – Сколько девочек он заказал? – спросил я. Лонна поглядела на меня со страхом. – Ты – дьявол, Мордимер. Но даже ты не узнаешь, куда он приказал их доставить. – Вопрос мотивации. Но, конечно, я предпочел бы услышать это от тебя. – Мордимер, – произнесла она каким-то жалобным тоном. – Не лезь во все это и не втягивай меня. Лонна была напугана. Мир явно переворачивался с ног на голову, и мне это абсолютно не нравилось. Особенно учитывая, что куда-то задевались Курнос с близнецами – а уж к ним, несмотря на все их недостатки, я был привязан. – Моя дорогая. – Я приблизился к ней и приобнял, и в этих объятиях было столько же нежности, сколько и силы. – Когда я стою по одну сторону баррикады, а некто – по другую, можно принять только одно правильное решение. Ты ведь догадываешься, какое именно? Она попыталась освободиться, но с тем же успехом могла бороться с деревом. – Лонна, ты должна мне сказать. – А если нет? – выдохнула она мне в ухо. – Что ты мне сделаешь, Мордимер? Я отпустил ее и уселся в кресло. Лонна стиснула зубы, и я заметил: она из последних сил сдерживается, чтобы не послать меня к дьяволу. Но мы еще не закончили разговора, и она это знала. – И какую же сказочку ты хотела рассказать мне за сто дукатов? Молчала и смотрела так, словно хотела меня убить. Но так смотрели на меня слишком многие – к чему обращать на это внимание. Особенно если учесть, что позже мне приходилось их убивать. – Куда он приказал доставить девочек, Лонна? Послушай: может, я и не большая шишка в этом городе, но отравить тебе жизнь могу. Поверь, я действительно в силах это сделать. Ничего особенного, но гости станут обходить твой дом стороной. А без гостей и без денег ты станешь никем. Или, может, шепну словечко-другое епископу. Полагаешь, несколько налетов епископской стражи увеличат твою популярность? Лонна раздумывала над тем, что я говорил, и я видел: нужно дать ей чуть больше времени. Она прикидывала в уме, хватит ли ее связей, чтобы пренебречь мною. Только, понимаете ли, милые мои, рассудительные люди крайне редко позволяют себе пренебрегать инквизитором. Даже если сей инквизитор – лишь бедный Маддердин, ваш покорный и нижайший слуга. Никогда не известно, что случится завтра, как неизвестно, не постучатся ли однажды вечером в твою дверь приятели в черных плащах. А тогда лучше, чтобы они были к тебе добры. Такую оказию редко кому удавалось пережить – но ведь можно хотя бы достойно умереть. Если смерть вообще бывает достойной. Поэтому она спокойненько себе размышляла, а я неспешно попивал винцо. Наконец решилась: – Он купил шестерых девочек, но это был специальный заказ. – Девиц? – Я даже не спрашивал, а почти утверждал. – Откуда знаешь? – И что с ними сделал? – Мне даже не хотелось ей отвечать. – Приказал погрузить на барку, что плыла на север, – ответила Лонна через минуту. – Знаю, поскольку Головач провожал их в порт. – Позови его, – приказал я. – Мордимер, прошу, не втягивай меня во все это, – почти простонала она – и была прекрасна в этой беспомощности. Конечно же, если бы я поддался на такие простые уловки. Но, по крайней мере, Лонна была настолько перепугана, что решилась их применить. А это о чем-то да говорило. – Головач там что-то увидел, верно, Лонна? Что-то, что тебе крепко не понравилось. Позволишь мне догадаться или все же позовем его? Я неторопливо долил себе винца, ведь оно и вправду было вкусным. Достаточно терпкое и освежающее, не оставляло на языке того холодного, металлического привкуса, который свидетельствует о плохой бочке или о том, что сусло меньше положенного простояло на солнце. Я, конечно, не ценитель вин, но время от времени люблю выпить чего получше. Особенно потому, что за жизнь свою преизрядно перепробовал всякой дряни. Впрочем, и Писание говорит: «Вино веселит сердце человека»[47]. Я не имел ничего против, чтобы пребывать в веселии. Лонна вздохнула, встала и потянула за шелковый шнурок, что висел близ двери. Через минуту в комнату приплелся Головач. Как всегда – с выражением преданности и сосредоточенности на лице. – Расскажи господину Маддердину, что ты видел на пристани, – приказала ему Лонна измученным тоном. – В смысле – тогда? – переспросил Головач, и она кивнула. Я слушал несколько сбивчивый рассказ Головача и мысленно делал пометки. Богобоязненный Бульсани купил шестерых молодых и красивых девиц, после чего приказал посадить их на барку в порту. Малую барку, с небольшим экипажем. Головач не видел лиц тех людей, слышал только, как к одному из них Бульсани обращался: «отче». И к кому же это прелат мог обращаться с таким почтением? Но не это было самым удивительным. Самым удивительным был факт, что на одеждах того человека в блеклом свете поднятого фонаря Головач приметил вышитую багряную змею. Головач не знал, что означал тот символ. А вот я – знал. Лонна – тоже знала, и именно поэтому так боялась. Багряной змеей пользовался старый и полоумный кардинал Йоганн Бельдария, что обитал в мрачном замке милях в двадцати от Хез-хезрона. Кардинал славился странными вкусами, а его выходки даже близкие ему служители Церкви описывали как «достойные сожаления». Истина же была такова: Бельдария был извращенцем и садистом. Даже в наши дикие времена непросто встретить кого-то столь же испорченного. Ходили слухи, что он купается в крови некрещеных младенцев, в казематах собрал удивительную коллекцию чрезвычайно интересных инструментов из самых разных мест и эпох, а когда случались с ним приступы мигрени, что бывало весьма часто, то боль уменьшалась лишь от стонов истязаемых. При всем при том кардинал оставался приятным старичком с седой, трясущейся бородкой и голубыми, словно выцветшие васильки, глазами навыкат. Я некогда имел честь приложиться к его руке во время приема, устроенного для выпускников Академии Инквизиториума (много лет тому назад, когда Бельдария еще бывал на приемах), и запомнил его добрую усмешку. Некоторые говорили, что кардинала опекает исключительно сильный Ангел-Хранитель, со вкусами, подобными вкусам своего подопечного. Но, как вы, наверное, догадались, мне и в голову не приходило спрашивать у своего Ангела-Хранителя о том, насколько эти слухи правдивы. Вдруг бы он решил, что забавно – или поучительно – будет представить меня опекуну кардинала? Если тот опекун не был досужей выдумкой суеверной дворни и вообще существовал.