– Просто дайте мне, господин граф, несколько людей и запас продовольствия. Не знаю, действительно ли мы найдем что-то на трясине, но знаю, что изрядную мудрость можем почерпнуть из слов Писания. А оно гласит: «Стучите, и отворят вам»[30]. – Я поеду с ними, – сказал лейтенант. – Возьму Фонтана, де Вилье и несколько солдат. Может, ничего и не выйдет, но попытаться стоит. – А ваши люди, инквизитор, – с сомнением в голосе начал де Родимонд, – бывали в сражениях? Я рассмеялся. – Может, я и не должен употреблять таких слов в отношение моих помощников, но они – убийцы, господин граф. Обученные и лучшие, каких только я видел в своей жизни. Он кивнул, но я видел, что не убедил его окончательно. – Не знаю, Ронс, – сказал он наконец, – головой рисковать тебе. Я не отдам такого приказа, но можешь делать, что посчитаешь нужным. – В таком случае поеду с инквизитором, господин граф, – тотчас решил лейтенант. – Я скверно бы чувствовал себя, зная, что чужой человек сражается за мое дело. * * * Мы подползли, вжимаясь в мокрую землю, и притаились в кустах. Я видел мельтешащие у костров фигуры. В центре стояла бочка, из которой люди черпали кувшинами или кубками, пахло жареным мясом, и доносился шум разговоров. – Первый, – шепнул я. – Сумеете их снять? – Конечно, Мордимер, – ответил близнец. – Они же тут как на ладони. – Инквизитор, – подал голос Ронс. – А если это – не они? Если убьем невиновных? Я на миг задумался. Мне не было дела до жизни этих людей, однако я не намеревался рисковать собственной, если не понадобится для дела. И правда, существовала вероятность, что это лишь мирные поселяне, которые хотят жить вдали от закона, податей и власти феодального владыки. Такое случается на слабо заселенных околицах. Могли это оказаться беглые холопы или изгнанники, прячущиеся в чащобе от руки закона и справедливости, но при том не имеющие ничего общего с резней в селах. – Я не говорил вам, господин лейтенант, но моя женщина – не из Хеза, – сказал я, поразмыслив. – Она жила в одном из селений и видела убийц. Убедит ли вас ее свидетельство? – Ах, вот как, – сказал он. – Хорошо. Это меня убедит. Я толкнул близнеца и приказал привести Элиссу. Не представлял даже, сможет ли девушка с такого расстояния различить лица убийц. Но надеялся, что сможет, поскольку время от времени мужчины выходили к пламени костра и тогда становились хорошо видны. Через минутку Первый вернулся, а рядом с ним неловко ползла Элисса. Лицо ее было измазано в грязи, к тому же она дрожала, будто осиновый лист. Я крепко обнял ее за плечи и прижал к себе. – Не бойся, дитя, – шепнул на ухо и почувствовал, что в моих объятиях перестает дрожать. – Ты должна взглянуть на людей у костра. И сказать нам, не они ли напали на твое село. Смотри внимательно и не соверши ошибку. – Да, господин, – прошептала Элисса. Смотрела, а я знал, что наступает опасный момент. Что будет, если узнает убийц и начнет кричать? Или если у нее начнутся судороги? Или если в панике побежит куда глаза глядят? Я был готов обездвижить ее и заткнуть рот, если возникнет такая необходимость. Но Элисса лишь задрожала сильнее, и я услышал, как стучат ее зубы. – Это они, – сказала невнятно – я едва ее понял. – Они! – Ты уверена? – Черная борода. – Она вонзила ногти в мою руку так сильно, что я был уверен – на коже остались кровавые следы. – Тот чернобородый. Видела, как грыз… – беззвучно расплакалась, а я поцеловал ее в лоб. – Ты хорошая женщина, Элисса, – сказал я и дал близнецу знак, чтобы отвел ее назад к лошадям. – Достаточно, лейтенант? – спросил. – Достаточно. – В темноте я не видел его лица, только кивок. – Совершенно достаточно. К лагерю вела лишь одна дорога: южная. С севера, запада и востока окружали его густые, непролазные заросли терновника. И там нам наверняка было не пройти, поскольку, даже преодолей мы кустарник, скорее всего, напоролись бы на топь. А значит, необходимо было пересечь открытое пространство. И наше счастье, что убийцы не охраняли лагерь. Видимо, не предполагали даже, будто кто-либо сможет пойти по их следам и преодолеть коварную трясину. В поле нашего зрения было их с десяток-полтора, но кто бы взялся утверждать, что еще какое-то количество не таится во тьме. Быть может, часть ужинала и развлекалась, а остальные спали? Что ж, так или иначе, нас было девятеро, но я не знал, чего стоят люди лейтенанта Ронса или даже он сам. Как всегда, полагаться стоило лишь на себя. И потом уж – на Курноса с близнецами. – Остаетесь здесь, – приказал я Первому и Второму, – и цельтесь хорошенько. – Готовы? – спросил Ронса, а тот кивнул в ответ. – Тогда – во имя Господа! – крикнул я и встал. В тот же миг свистнули стрелы, и двое свалились на землю. Один из них – лицом в огонь. В лагере убийц раздались крики, вопли, а мы уже мчались в их сторону. Все прошло неожиданно легко. Я боялся яростного сопротивления, ожесточения и битвы не на жизнь, а на смерть. Но мы ворвались в их ряды, словно стая гончих псов меж овец в загоне. Я хлестнул бегущего на меня человека мечом поперек груди (и не знаю даже, бежал он, чтобы со мной сразиться, или попросту убегал), а следующему вбил острие в горло. А потом просто стоял в свете костров и смотрел, поскольку работы мне почти не осталось. Курнос и люди лейтенанта Ронса метались, словно ошпаренные, а тела бандитов валились им под ноги сжатыми снопами, коль позволите мне такую затертую метафору. И трудно было не заметить, что сопротивление их было… странным. Протягивали безоружные руки навстречу остриям, бегали с криками, спотыкались о собственные ноги. Было заметно в них некое отупение, удивительная заторможенность движений и полное отсутствие жажды битвы. Или способны они были только вырезать не готовых к нападению селян? Могли ли это быть те самые люди, которые жестоко убивали поселян и со звериной яростью грызли их останки? В этих сейчас – не было и следа ярости или жажды убийства. Через минуту мы стояли среди пары десятков трупов, и этот удивительно легкий триумф не приготовил нас к тому, что случилось через миг. А случилось вот что: из дома, срубленного из толстых бревен, внезапно выскочили двое с топорами. Пара солдат лейтенанта Ронса двинулись в их сторону и оба через мгновение были мертвы. Одного из нападавших солдат достал мечом в плечо, но тот даже не замедлил шага, хотя удар почти отрубил ему руку: она свисала теперь на полоске кожи. Юноша с бледным лицом, которого Ронс называл де Вилье, ткнул клинком в живот второго из бандитов. Тот насадился на меч по самую рукоять, выпустил из рук топор, схватил де Вилье за голову и вгрызся в его лицо. Я увидел лишь брызнувшую кровь и услышал ужасный крик, который не смолк, даже когда Курнос разрубил нападавшему голову саблей. Мужчина с отрубленной рукой оказался меж двумя другими солдатами, получил два удара копьями, после чего замахнулся и отрубил голову ближайшему из людей Ронса. Из обезглавленного тела плеснул фонтан крови, а я подскочил и взмахнул мечом. Бандит заслонился рукою, но меч отрубил ему руку и врезался в лицо. Бандит даже не застонал и не вскрикнул. В свете костра я видел его расширенные, блестящие глаза. Угасли они, лишь когда между ними с хрустом воткнулась стрела. Только тогда он упал. Безрукий, перемазанный кровью, с грудью, пробитой копьями. Вздрагивал, лежа на земле, а изо рта текла кровавая пена. – Мечом Господа клянусь, – раздался пораженный шепот Ронса. – Де Вилье! Я повернулся и увидел, как лейтенант пытается остановить кровь, что течет с лица де Вилье. У юноши была разорвана щека: виднелись кости и зубы, а от носа остался лишь кровавый ошметок хрящика. К счастью, де Вилье уже не кричал: Господь даровал ему милость беспамятства. Я толкнул дверь в дом, из которого выскочили те двое. Осторожно вошел, держа в правой руке меч, а левой зачерпнув горсть шерскена. Прихожая была пуста. Лишь за соседними дверьми слышался шум, словно кто-то пытался забаррикадировать вход. Я с разгону врезался в нее плечом и ввалился внутрь, чтобы увидеть одетого в черное худого человека: тот силился придвинуть ко входу тяжелый, окованный латунью сундук. Я ударил рукоятью меча в лицо, и он полетел под стену с хриплым вскриком; тогда я подошел и встал над ним. Носком сапога заехал под ребра. Несильно, просто чтобы напомнить о своем присутствии. – Доктор Корнелий, полагаю? – спросил вежливо. Краем глаза я заметил, как в комнату вбегает лейтенант Ронс – и застывает, увидев лежавшего под стеной. Тем временем худой человек отер рукавом кровь с лица и, постанывая, поднялся. Выплюнул на пол выбитые зубы. – Это он, – сказал лейтенант Ронс и шагнул вперед, но я поймал его за руку. – Нет-нет, – сказал. – Нам стоит побеседовать. Верно, доктор? – А кто ты такой, что нападаешь на мирных людей? – прошепелявил доктор – звучало это как: «а хфо фы факой, хфо нападаеф на мивных люфей?» Я толкнул его в кресло – тот так и рухнул. – Что за глупость, – сказал я ему. – Это ты говоришь о нападении? А три вырезанных села? – Селяне, – скривился он презрительно. – Кому какое дело до селян? У меня есть знание, человече! Идея, за которую стоило заплатить жизнью тех людей… – Истинно говорю вам: как вы сделали это одному из братьев Моих меньших, то стократ сделали Мне, – ответил я словами Писания. – Может, поделишься этим знанием с инквизитором Его Преосвященства епископа Хез-хезрона? – Ты инквизитор? – зыркнул на меня исподлобья. – Очень хорошо. Возможно, мне понадобится помощь твоего господина. Я смотрел на него, и, признаюсь, на миг, на короткий миг не хватило мне слов. А уж верьте, милые мои, что с вашим нижайшим слугой такое случается редко. Вот ведь: передо мной сидел убийца или скорее предводитель банды убийц, совершенно не обращал внимания на гибель своих людей и на присутствие инквизитора – и рассчитывал при этом на скорую встречу с епископом. Был он настолько глуп или настолько безумен? – Я подумывал, сразу ли разводить костер или лучше приготовить петлю, – сказал я. – Но вижу, разговор на некоторое время затянется. Лейтенант, – повернулся я к Ронсу, – окажите любезность, передайте моим людям – пусть разогревают инструменты. – Не будь идиотом, инквизитор. – Доктор Корнелий пытался выглядеть уверено, но я видел, что он перепугался. – Поверь, у меня есть информация и знание, которые заинтересуют Его Преосвященство. И поверь также, – выставил он в мою сторону худой костистый палец, – что и тебе от этого будет польза. – Слушаю, – сказал я. – У тебя не много времени, да и я – не слишком терпеливый человек. Впрочем, мне и вправду интересно, сумеешь ли выкупить жизнь… – Не могу говорить об этом тебе! – крикнул он – будто кто-то царапнул железом по мрамору. – Хочу увидеться с епископом! – Конечно, – сердечно ответил я. – Мне уже готовить повозку или можно чуть-чуть обождать? Стукнула дверь, и внутрь заглянул Курнос. Я смотрел на доктора Корнелия, оттого увидел, как его лицо помертвело. Ох, этот мой Курнос, всегда производит впечатление! – Греются, – сказал он. – Приготовить стол или просто подвесим? – Хорошо, – заверещал Корнелий. – Я все расскажу! Я подтянул табурет, уселся и дал Курносу знак, чтобы нас оставил. Лейтенант Ронс встал у стены. – Весь внимание, – сказал я вежливо. – Я доктор медицины, – начал Корнелий. – И я ученый. Погрузился в таинства алхимии, пусть даже мой труд не был оценен людьми. Но я упорно и в поте лица своего работал над идеей, которая может изменить лик мира… – Доктор, – сказал я. – Мое терпение имеет свои границы. Он сплюнул кровью на пол, потрогал пальцами обломки зубов. – Чего не хватает королям и князьям? – Золота, – ответил я, поскольку он явно ждал ответа, а я, в конце концов, мог позволить себе развлечение. По крайней мере, на какое-то время. – Золота тоже. Но философский камень суть миф. Фантасмагория. Превратить свинец в золото не удастся.