– Письмо? – повторил я. – Интересно. А я мог бы его увидеть? – Отчего бы нет? – Граф полез в секретер и вынул оттуда сложенный пополам пергамент. Черными чернилами некто написал: «Возьми телегу и езжай в Березняки. Поспеши, пока не засмердели». – Острослов, – сказал я, внимательно разглядывая лист. – Это письмо человека ученого, господин граф. Четкие буквы… Обратите внимание, насколько элегантно его «Б» с этим брюшком и весьма изящной перекладинкой. – Прекрасно, – иронично сказал граф, глянув на письмо. – Это важный след, господин граф, – не дал я сбить себя с толку. – Свидетельствует о том, что враг господина графа не обычный бандит. Бандиты не пишут изящных писем. – И что с того? – А вы не полагаете разве, что это сужает круг подозреваемых? Может, злой сосед? – Нет, Мордимер, – сказал он. – Мы здесь живем спокойно. Много земли и мало рабочих рук. Украсть людей, подкупить их, чтобы покинули мои владения и ушли работать на кого-то другого, – это бы я понял. Мы ценим человеческую жизнь, инквизитор. Здесь даже преступников не вешают, но отдают в рабство. Никто из моих соседей не сделал бы чего-то подобного. – Понимаю, господин граф. Значит, никаких ссор? – Всегда бывают ссоры, инквизитор, – вмешался Ронс. – Но никто не отважился бы на нечто подобное. – Осмелюсь спросить, сообщил ли господин граф префекту? Императорскому двору? – А что за дело им до этого? – пробасил де Родимонд. – Как собирать подати – они первые, а как что другое… Конечно, сообщил. Но они даже не ответили. Я покивал, поскольку чего-то подобного и стоило ожидать. У императора и его урядников были более важные дела, чем решать проблемы провинциального графа, получившего титул в обмен на рога отца. Но вот пусть бы он осмелился не уплатить подати. Сразу бы прибыли прево[27] и его мытари. – Я с радостью помогу господину графу, – сказал я. – Поскольку, хотя и не знаю, в ереси ли здесь дело или в колдовстве, готов поспорить, что подобная вероятность существует. – Колдовство, – фыркнул граф. – Тоже мне… – Это лишь предположение, – развел я руками. – Соблаговолит ли господин граф рассказать мне всю историю с самого начала? – Ронс. – Де Родимонд глянул на лейтенанта. – Слушаюсь, господин граф. – Офицер отставил пустую чашу, после чего долил вина из кувшина сперва графу, потом мне, а затем уже – себе. – Все началось с исчезновения людей из Медвежатника… – Такие уж здесь варварские названия, – пробормотал граф. – Медвежатник, Березняки, Мшаные Горки, Болотень, Сфорнгейс, Утопшая Челядь… – Сфорнгейс?[28] – усмехнулся я. – И вправду варварские. Но, лейтенант, как это – исчезновение? Тела нашли? – В том-то и дело, что нет, – ответил он. – Мы сперва думали: кто-то их подкупил – как и говорил уже господин граф, – поскольку здесь не хватает рабочих рук. Нужно корчевать деревья, земля твердая и неурожайная, потому местные властители наперегонки соблазняют чужих людей обещаниями свобод. – Но потом жителей убивали? – Именно. Три раза. Три села. И всякий раз приходило письмо, которое сообщало, куда мы должны отправляться за трупами. – Убийц искали? – Ищи ветра в поле, – пробормотал Ронс. – Это огромный лес. Болота, заводи, чащобы, лабиринт пещер на юге. Если бы захотели, целую армию могли бы спрятать, не только пару десятков разбойников. Настолько дремучие места, что до времени здесь и разбойничать-то особо было некому. А у меня восемь солдат и с пару десятков вооруженных слуг. Будь у меня и вдесятеро больше – все равно ничего бы не сделал. Да и нельзя оставлять замок без охраны. – Так вот и будут вырезать моих людей! – Граф ударил ладонью с такой силой, что перевернул керамический котелок, и на столешницу выплеснулась темная масса. – И никаких требований? Ничего? – И чего бы им у меня требовать? – спросил он с неожиданной горечью. – Два года уже не плачу налоги. Как долго ты мне служишь задаром, Ронс? – Почти год, господин граф. – Точно. За пищу и кров над головой. Такой вот из меня граф. – Смиритесь под крепкую руку Божию, да вознесет вас в свое время[29], – ответил я ему словами Писания. – Интересно только, когда это время наступит. – Де Родимонд бледно улыбнулся. – Как думаете, возможно ли обрести философский камень? Красную тинктуру? – Нет, господин граф. Думаю, невозможно, – честно ответил я. – И я так думаю, – кивнул он. – А уж сколько Корнелий выжал из меня золота на те исследования… Бог мой… – Корнелий? – Такой пройдоха, – нехотя пояснил Ронс. – Я предостерегал господина графа, но я ведь простой человек. Необразован и не могу постичь просвещенных идей, взлетающих на крыльях науки, – сказал он с иронией, явно кого-то цитируя. – Алхимик, верно? Господин граф приказал его повесить? – Было бы недурно, – невесело рассмеялся Ронс. – Но почуял, что запахло жареным, и дал деру. – Князь Хаггледорф пятнадцать лет ждал результата трудов своего алхимика, – сказал я. – Продал половину сел на его исследования. Ну а через пятнадцать лет потерял терпение и приказал его поджарить на железном кресле… – О, до этого не дошло. – Де Родимонд хлопнул руками по бедрам. – Я хотел его всего лишь повесить. – И когда сбежал сей Корнелий? – С полгода? – Граф вопросительно глянул на лейтенанта, и офицер кивнул. – Как раз перед пропажей людей из села и первыми нападениями? – А что общего у одного с другим? – Де Родимонд пожал плечами. – Письмо, господин граф, – пояснил я. – Я ведь говорил вам, что писал человек ученый. Кроме того, совершенно очевидно: за что-то обиженный на господина графа. Ибо это сообщение о готовящихся убийствах – явное злорадство. Полагаю, что тешило его бессилие господина графа, если уж говорить начистоту. – Ага, представляю себе, как Корнелий обгрызает трупы, – хмыкнул де Родимонд. – Уж прошу прощения, но если наша Инквизиция действует именно так… – Корнелий – слабый, малый человек, – объяснил Ронс. – Как бы сумел он уничтожить лесорубов, рыбаков, пастухов? К тому же вооруженных и умеющих за себя постоять? Слишком даете волю воображению, инквизитор. – Прошу прощения, господин граф, – склонил я голову. – Всего лишь стараюсь охватить все обстоятельства своим скудным разумом и потому неминуемо совершаю немало ошибок. – Опасный человек, – поразмыслив, сказал офицеру де Родимонд, – этот наш инквизитор. И вправду опасный, – покивал и перевел взгляд на меня. – Значит, полагаешь, что доктор Корнелий во все это замешан? – При отсутствии других предпосылок смиренно признаю, что такая мысль приходила мне в голову. – Оставь уж… – буркнул он, – это уничижение. Потому как полагаю, не за гладкость речей ты сделался инквизитором. Давно служишь Церкви? – Давно, господин граф. – Имел дело с подобными преступлениями? – С подобными – нет. – Ну тогда могу радоваться, что – первый, а? Лишний опыт в профессии… – У господина графа есть карты окрестностей? – спросил я, игнорируя его злость. – Карты… Какое там… Попробуй уговори императорских картографов, чтобы приехали. – Эти села находятся… находились, – исправил я себя, – далеко друг от друга? – Два дня дороги, – ответил Ронс. – Примерно так. – Если бы я хотел посетить их все, как пришлось бы ехать? По прямой? – Нет, разумеется, нет. – Лейтенант поразмыслил. – Скорее пришлось бы проехаться по кругу, инквизитор. – Хорошо. Если вообразим себе круг, – я провел носком сапога по полу, – на котором лежали уничтоженные села… что будет в центре? Ронс и де Родимонд переглянулись. – Трясина? – неуверенно проговорил офицер. – Да, – добавил более решительно. – Трясина. – Значит, убийц следует искать там. Кто-то знает эту трясину? – Вы шутите? – рассмеялся Ронс. – Зачем бы кому-то ее знать? – Бандиты должны где-то обитать и что-то есть. Бьюсь об заклад, что на болоте мы найдем их укрытие. Есть ли кто-то, кто может нас провести? Смолокуры? Бортники? – Бортники… Хм-м… – задумался Ронс. – Я слыхал о бортниках, что обитают в тамошних местах. Но знают ли болота – один Бог ведает. – Вы и вправду хотите нам помочь, инквизитор? – спросил де Родимонд, и в голосе его слышалось нечто, напоминающее неохотное уважение. – Я даже ничего не могу предложить вам взамен.