На своем веку я повидал многое. Видел людей, умиравших в пыточной, и людей, которые горели на кострах, вдыхая смрад собственной сожженной плоти. Видел я опустошенные и сожженные деревни. Видел, как карают бунтовщиков и их семьи. Видел насилие и резню. Но то, с чем столкнулся здесь, отличалось от всего виденного мною прежде. Потому что эта жестокость была бессмысленной. Женщин и мужчин после смерти не раздели и не сняли с них украшения. Не забрали оружие или вещи. Я не отмечал следов насилия, допросов или пыток. Все указывало на то, что отряд нападавших вторгся в село и вырезал здешних обитателей из чистой радости уничтожения. Им ничего не нужно было от жителей. Не походило случившееся и на кару за провинность. Бунтовщиков карают по-другому. И еще одно меня удивило: отчего тела, которые мы нашли в лесу, были раздеты, а здесь все трупы остались в одежде? А может, на мужчину и женщину в лесу напали, когда те нагими предавались плотским утехам? И потому мы нашли их без одежды? И еще: нападавшие не были оборотнями. Те никогда не используют оружие. Их вера, что они – дикие звери, не позволила бы им взяться за палки, топоры или копья. А на телах убитых я отчетливо видел раны от оружия: резаные и колотые. – Джесса. – Девушка, ехавшая на моем коне, указала пальцем на женщину, голову которой раздробили в студень. – Моя подруга, – всхлипнула она и вытерла нос. – Собиралась выйти замуж… Я сошел с коня и подал ей руку. Мгновение Элисса колебалась, но потом спустилась на землю. Я видел, что она старается отводить взгляд от трупов. – Осмотрите здесь все, – приказал я парням. – И докладывайте о любой странности, которую приметите. – Да здесь все странно, – пробормотал Курнос. Я же толкнул двери одного из домов и заглянул внутрь. Было там пусто, только в очаге лежал перевернутый котелок. Я кивнул Элиссе. – Останься здесь, – приказал. – А я осмотрюсь в деревне. – Вы ведь вернетесь за мной, господин? Правда? Вернетесь? – повторяла она со страхом. – Элисса, – я взял ее за руку. – Конечно, вернусь. Тебе уже ничего не грозит. Сядь и жди меня. Я вышел наружу и аккуратно прикрыл за собой дверь. Не думал, что нам хоть что-то угрожает, но девушка была единственным свидетелем нападения. И может быть, когда до этого дойдет, сумеет распознать нападавших. Тогда-то наступит время Мордимера и его вежливых вопросов. Но давайте себе проясним кое-что, милые мои. Мордимер Маддердин – лицензированный инквизитор епископа Хез-хезрона – не рыцарь на белом коне, защитник притесняемых и бич преступников. Мир управляется своими законами, один из которых гласит о том, что слабые всегда становятся добычей сильных. Поэтому я не стал бы напрягаться, если бы речь шла о банде мародеров или разбойников, рыскающих по деревням в поисках добычи либо ради забав с местными девками. Но это дело казалось более серьезным, и я подумывал, а не обошлось ли здесь без чар или языческих ритуалов. Я подошел к Курносу, который, присев на корточки, внимательно осматривал старика с разрубленной головой. – Слышал о чем-то подобном? – Нет, Мордимер. – Он поднял взгляд. – Ни о чем, что напоминало бы наш случай. – Ритуальные убийства? Культ силы и войны? Жертвенный каннибализм? – перечислял я, не веря собственным словам. – Не сходится, Мордимер, – покачал он головой. – Все совсем не так. – Нашел что-нибудь? – Я взглянул на останки старика. – Везде одно и то же… Забит, заколот, зарезан, потом погрызен… – Издевались уже над трупом, верно? Ничего не напоминает? Он снова покачал головой: – Мне жаль, Мордимер. Мне было жаль не меньше. Ненавижу нерешенных загадок, тайн и секретов. Истинное удовлетворение ощущаю, лишь когда вижу свет в темном туннеле. И теперь я понимал, что не успокоюсь, пока не узнаю, кто и зачем убил этих людей. Дело было не в их жизни или смерти. Селяне – суть всего лишь селяне. Добрый Господь сотворил их, чтобы работали они в жару и холод, а потом умирали. Ибо Писание гласит: «Отдавайте всякому должное: кому подать – подать; кому оброк – оброк; кому страх – страх; кому честь – честь»[26]. И они именно так и поступали: всю жизнь отдавали. А теперь наконец пришлось им отдать и самоё жизнь. Ради чьего-то развлечения. Тогда в чем же было дело, если не в милости к этим людям и не в желании стать справедливым мечом закона? Дело было в проверке собственных сил. Как мог бы я впредь спокойно думать об этих днях, зная, что отступил, не найдя объяснения? Что даже не пытался отыскать свет и, стоя на карачках, пятился к выходу из таинственного туннеля? Кроме того, как я уже говорил, – я начал подозревать, что здесь может найтись дело для инквизитора. И как бы я чувствовал себя, если бы позволил и далее существовать языческому культу? – А может, – Курнос засомневался на мгновение, – может, тебе поговорить с ними, Мордимер? – С кем? – не понял я его. – Ну… с ними, – повел он рукой вокруг. – Да ты сдурел! – Я даже не рассердился на него. – Говорить с мертвыми? Этого ты хотел бы, Курнос? Мечом Господа клянусь, чего я с вами вообще связался? Я встал и отошел от него. Увы, я не мог поговорить с мертвыми. Их духи носились где-то неподалеку, исполненные гневом, болью, печалью и непониманием. Призывать этих духов было столь же безопасно, как войти в клетку с разъяренными медведями. Впрочем, медведи-то в худшем случае убили бы меня, месть же духов умерших может быть много страшнее. Не говоря уж о том, что некромантия запрещена святыми основами нашей веры. Конечно, мы, инквизиторы, имеем право нарушать законы во имя высшей необходимости. Однако, вне всяких сомнений, нынче о такой необходимости речь не шла. Но даже если бы сумел я совладать с духами убитых, наверняка подобные развлечения не понравились бы моему Ангелу. А гнев Ангелов – страшнее всего зла, которое вы сумеете себе вообразить, и всего зла, вообразить которое не сумеете. И отходя от Курноса (все больше удивляясь, как он вообще решился предложить нечто подобное), я внезапно увидеыл трех всадников, что сопровождали запряженную двумя лошадьми телегу. Кавалькада приближалась с севера. – У нас гости! – крикнул я. Курнос и близнецы взглянули в указанном мною направлении. Потом мы четверо встали посреди селения, подле обложенного камнем колодца, у которого все еще лежали останки молодой женщины. – Одеты в цвета, – вполголоса произнес Курнос. И действительно, трое конных явно носили цвета кого-то из магнатов: темно-зеленые куртки с амарантовыми нашивками, а кони были ухоженные, с богатой упряжью. На телеге ехали еще трое, вероятно, слуги. Но я отметил, что все они хорошо вооружены: мечами и копьями. Солнце висело за нашей спиной, оттого пришельцы заметили нас позже, чем мы их. Но наше присутствие их явно обеспокоило. Они задержались и совещались некоторое время, а потом снова двинулись к деревушке. Однако на сей раз изменили порядок. На козлах остался только возница, а двое спрыгнули на землю и пошли подле телеги. Всадники остались чуть позади. – Снять их? – спросил Курнос. – А может, сперва поговорим? – предложил я. – Или ты сегодня окончательно сдурел? Курнос что-то проворчал недовольно, а близнецы рассмеялись в два голоса. На краю села телега задержалась, а все шестеро мужчин подошли к нам. Они старались быть осторожны, хотя вид близнецов их явно позабавил. Тот, что постарше – светлобородый, с мордой мумифицированного стервятника, – что-то проговорил вполголоса, показывая на моих товарищей пальцем, и все засмеялись. «Смейтесь, смейтесь, – подумалось мне. – Если уж дойдет до дела, охоту смеяться мы вам отобьем». Потому что я, милые мои, брал с собой близнецов не из-за внешнего вида или дружественности. Первый и Второй не только обладали необычными способностями, которые простой человек мог бы назвать магией. Оба были убийцами. Опытными, лишенными сантиментов и крепкими, словно прибрежные скалы. – Кто вы такие, люди? – закричал светлобородый. – Сам сперва ответь, – отозвался я спокойно. – Я лейтенант Ронс из стражи господина графа де Родимонда, – ответил он, а на его бледных скулах проступил румянец. – И говори поскорее, кто ты сам, пока я не приказал вас убить. Курнос рассмеялся и откинул капюшон. Это произвело впечатление. Всегда производит. – Что здесь произошло? – Я повел рукою вокруг. – Почему эти люди погибли и откуда здесь взялись вы? – Во имя Господа, человече. – Конь лейтенанта загарцевал, пришпоренный. – Ты не услышал, что я сказал? Говори, кто ты! – Я Мордимер Маддердин, – сказал я, вставая с колодезного круга. – Лицензированный инквизитор Его Преосвященства епископа Хез-хезрона. Некоторое время он глядел на меня изучающее. – Уматывайте отсюда, – сказал наконец. – Инквизитор или нет, здесь тебе делать нечего. – Нечего? А может, все же кое-что найдется? – сказал я холодно, потому что не нравились мне ни этот человек, ни его тон. – Твоему господину придется ответить на несколько вопросов. – Граф не говорит со всяким отребьем, – рявкнул товарищ лейтенанта, молодой человек с гладко выбритыми щеками и небесно-голубыми глазами. – А ты кто? Его куколка? – буркнул Курнос. Юноша поднял коня на дыбы и двинулся к Курносу. Я встал у него на пути. – Мир! – крикнул я насмешливо. – Мир между христианами! – Оставь! – крикнул товарищу лейтенант. – Если хочешь, – повернулся в мою сторону, – можешь поехать с нами. Но сразу скажу, инквизитор, господину графу не по нраву подобные тебе. Я же был рад, что он не выбрал драку. Уж не знаю, решил ли лейтенант, что попытка убийства инквизитора сильно навредит ему, или понял, что инквизитор со товарищи не будет легкой добычей. Так или иначе, он показался мне человеком, поступающим рассудительно. А то, что профессия моя не радовала ни его самого, ни его людей, меня не удивило. Благородные вообще недолюбливают инквизиторов. Но даже величайшие и благороднейшие гордецы полагают себя выше нас лишь до тех пор, пока не оказываются на палаческом столе и пока им не начинают рассказывать о предназначении наших инструментов. – Мы не для того, чтобы нас любить, – ответил я с искренней улыбкой. – Мы для того, чтобы давать людям сладкую радость признания в грехах. А здесь я вижу их немало, – снова повел я рукою. – Ага. – Лейтенант соскочил с седла. – Грузите трупы, – приказал слугам. – Не задавай мне вопросов, инквизитор, потому что не могу на них ответить. А если господин граф решит, что ты достойное орудие, может, и раскроет тебе, что здесь происходит. – Все мы лишь орудия в руках Господа, – ответил я, глядя ему прямо в глаза, он же не стал отводить взгляд. А я знал, что в имении графа стану искать ответ на один вопрос: как случилось, что телега труповозов и солдат господина де Родимонда прибыла в село через несколько часов после резни? Особенно учитывая, что до замка был день пути. * * *