– Объявляю перерыв в допросе, – сказал я. – Отведите обвиняемую в камеру. Стражник развязал Лоретту, на этот раз чуть осторожней, чем прежде, а мы поднялись наверх. Я приказал Курносу, чтобы налил мне пива, и как следует отхлебнул. – Ваши обвинения рушатся, словно карточный домик, – сказал я им, а Курнос позволил себе коротко хохотнуть. – Но кто-то в вашем городке действительно балуется колдовством… Бурмистр отчетливо позеленел. И неудивительно. Никто не хочет иметь по соседству колдуна, разве что колдун этот как раз жарится на костре. Да и тогда, поверьте мне на слово, он останется опасным. – И наверняка с вашей щедрой помощью, – в голосе моем не было и капли иронии, – удастся нам выяснить, кто это. Но прежде чем я буду готов поклясться своей репутацией, что это – не Лоретта Альциг, мне нужно обыскать ее дом. Вернее, то, что от ее дома осталось… – Обыс-обыс-обыс… – начал бурмистр. – Знаю, что обыскали, – ответил я, – и даже верю, что нашли там всякие ценные предметы. Но все же я загляну туда еще раз. Первый, – оглянулся я на близнецов, – идешь со мной и Курносом, а ты, Второй, можешь напиться в гостинице. – Спасибо, Мордимер, – сказал он, хотя, как и я сам, понимал, что питие в гостинице тоже дело – и непростое. * * * У Лоретты Альциг оказался двухэтажный деревянный дом с широкими окнами: теперь рамы в них печально свисали, выбитые. Дом был с оградой, слева от него я приметил вытоптанные грядки, на которых некогда росли цветы и травы. Двери были полуоткрыты, внутри царили разруха и отчаяние. Отсюда не только вынесли все ценные предметы (я видел следы от ковров, гобеленов, ламп), но и уничтожили то, что вынести не сумели. Сломанные кресла, порубленный топором стол, вырванные косяки дверей… Что ж, даже если Лоретта покинет тюрьму, возвращаться ей будет некуда. – Мило, мило, – сказал я, а бурмистр скорчился под моим взглядом. – Вы остаетесь снаружи, – приказал я, глядя на священника и бурмистра. – Первый – за мной. Проверили мы весь дом. Спальню, из которой пытались вынести кровать, а когда не удалось – просто порубили в щепу. Кухню: пустую, с полом, устланным черепками битой посуды. Чердак, полный паутины. – Ничего, Мордимер, – сказал Первый. – Ничего здесь нет. – Пошли, поглядим подвал, – сказал я. Дверка в подвал находилась рядом с кухней, в коморке со стенами и полом, черными от угля. Я дернул за металлическую рукоять, и дверка, ужасно тяжелая, приподнялась со скрежетом. Во тьму вели старые деревянные ступени. Я послал Первого за лампой, и в ее мигающем свете мы спустились вниз. Подвал был большой, состоял из коптильни и склада, наполненного углем да ровно распиленными полешками. Первый с закрытыми глазами медленно шел вдоль стен, ведя пальцами по их поверхности. Я не мешал ему вопросами, поскольку знал, что он должен сконцентрироваться. Лишь концентрация поможет Первому в поисках того, что я искал. – Ес-с-сть, – наконец произнес он удовлетворенно. – Здесь, Мордимер. Я приблизился и взглянул на стену. – Ничего не вижу, – пожал плечами, но тот не заметил, поскольку стоял ко мне спиной. – Есть-есть-есть, – почти пропел, а потом принялся аккуратно водить пальцами, нажимая на камни то здесь, то там. Я терпеливо ждал, пока наконец Первый не застонал и не вбил пальцы в стену, с усилием вытащив один из кирпичей. Я посветил лампой и увидел, что кирпич скрывал маленький стальной рычажок. Первый потянул за него, а в стене что-то хрупнуло – и отворились тайные дверки, что вели в небольшую коморку. – И кто бы подумал? – покрутил головой Первый. – В таком зажопье! – Ну-у, – протянул я, поскольку нужно быть и вправду хорошим ремесленником, чтобы изготовить столь искусно скрытый механизм. Понятно, что в богатом купеческом доме в Хезе нечто подобное было бы в порядке вещей, но здесь мы такого не ожидали. Однако истинной неожиданностью оказалось то, что я увидел внутри. На ровно развешанных полочках лежали мешочки с зельями, стояли бутылочки с разноцветными микстурами, а на вбитых в стену крючках сушились разнообразные травы. – Так-так, – приговаривал я, разглядывая травы. – Борец, спорыш, волчья ягода, а, Первый, что скажешь? – А и скажу, Мордимер, – согласился он. – Но – а что сказать? – спросил он, поразмыслив толику. – Наша красотка Лоретта – отравительница, малой, – сказал я. – А это что? Я заглянул в мешочек и понюхал содержимое. – Шерскен, – тут-то я удивился по-настоящему. – И откуда у нее шерскен? Шерскен был смесью нескольких зелий, приготовленных определенным, не самым простым способом. Смесью, которую лично я ценил как оружие. Ибо шерскен, брошенный в глаза врагу, приводит к мгновенной, пусть и временной, слепоте. Но смесь эта применяется и по-другому. В малых дозах, если пить ее как горячий отвар, лечит вздутие и помогает от кашля. В чуть бо́льших – вызывает медленную смерть. Человек, которому добавляют шерскен в еду или питье, медленно сгорает, словно восковая свеча, но лишь сведущий сумеет понять, что убивает того яд. – А может, это таки она? – сказал Первый. – Сдурел? – вздохнул я. – С каких это пор от яда твое тело пожирают червяки, а? – Но ведь мы сожжем ее, Мордимер, правда? – Мечом Господа нашего клянусь! – не выдержал я. – Зачем бы нам ее жечь, малой? Она проклятая отравительница, вовсе не колдунья! Я отвел руку с лампой и увидел, что выражение лица у Первого сейчас придурковатое. – Но кого-то мы ведь сожжем, Мордимер, правда? – Ага, – сказал я, закрывая дверку. – Кого-то мы наверняка сожжем. Но пока – молчок, ясно? Ничего мы не нашли, понял? Он покивал и аккуратно вставил вытащенный из стены кирпич на место. * * * В камере Лоретты чертовски смердело. Что ж, даже красивые женщины должны где-то справлять нужду, а у нее для этого было лишь дырявое ведерко. И то хорошо, поскольку знавал я узников, что спали на куче собственных гниющих отходов, не убираемых годами. Здесь, можно сказать, были роскошные условия. Когда она услыхала громыхание ключа в замке (стражник опять сумел отпереть не сразу), вскочила с соломы, на которой лежала. – Ты свободна, – сказал я. – Обвинение в убийствах и колдовстве снято. Именем Святого Официума провозглашаю, что ты не имеешь никакого отношения к преступлениям, в которых тебя обвиняли. Лоретта смотрела на меня, словно не совсем понимая, что говорю. Убрала со лба непокорную прядку волос. – Так вот просто? – спросила наконец тихонько. – А что тут еще сказать? – пожал я плечами. – Писать умеешь? Она кивнула. – Тогда приготовь перечень причиненного ущерба. Я прослежу, чтобы городская казна выплатила тебе все до грошика. Лоретта усмехнулась, словно только сейчас до нее дошло, что все это – правда, а не шутка или издевка. – Приготовлю, – сказала с ожесточением в голосе. – Ох, я и приготовлю… – Ах да, еще одно, – сказал я, стоя на пороге. – Твой подвал – не самое безопасное место на свете. Я бы туда не спускался без особой нужды. Я даже не стал оглядываться, чтобы увидеть выражение ее лица. Теперь я мог спокойно вернуться в гостиницу. Второй сидел, пьяный в умат, и прихлебывал попеременно то из полной кружки пива, то из полного кубка водки. Рассказывал какую-то совершенно неприличную историю, а его собеседники ржали до упаду. Второй, если пожелает, умеет расположить к себе людей. Это в нашей профессии полезно. Теперь за его столом сидели человек шесть, и я готов был поспорить: ни один из них уже не помнил, что Второй – помощник инквизитора. Я лишь надеялся, что его пьянка нам хоть как-то пригодится. И зная Второго, был почти убежден: пригодится. Я вошел в гостиницу, стараясь не привлекать к себе излишнего внимания, но Второй, понятное дело, меня увидел и чуть заметно кивнул. Я поднялся в свою комнату и лег прямо в сапогах на кровать. Хотелось спать, но я знал, что день еще не закончен. Время для сна наступит позже – как и для питья, еды, а может, и еще для чего-нибудь. Хотя вспомнив о девке, которую бурмистр спроворил парням, я решил, что лучше уж схожу на свидание с большим пальцем и четырьмя его дочурками. Всего через пару минут я услыхал тихий стук, и внутрь шагнул Второй. Теперь он не казался ни пьяным, ни веселым. – Что там, малой? – спросил я. – Садись давай. Он присел на табурет, встряхнул бутылкой, после чего откупорил ее и сделал большой глоток. – Как уж начну, перестать не в силах, – пояснил. – Опасался расспрашивать слишком откровенно, но, кажись, кое-что есть… – Ну? – поторопил я его. – Есть такой человечек в городе. Типа врач: даже, кажись, когда-то звали его в местное дворянство. Есть у него книжки, Мордимер, много книжек… – У меня в Хезе тоже полно книжек, – пожал я плечами. – И что с того? – Ну да, но здесь? Говорят также, что подбивал клинья к той малышке, но как-то типа несмело… – Это уже что-то, – сказал я.