Я не стал злить начальство, и, забросив в свой кабинет уголовное дело, спустился за Калугиным. – Можно мне позвонить? – спросил Калугин, ерзая на стуле и не отрывая взгляда от телефонного аппарата, что стоял на моем столе. – Кому? – я вставляю листы в печатную машинку, готовясь к допросу. – Жене, – сглатывает он и добавляет с просящей интонацией. – у меня язва, жена лекарства привезет. – Звоните, – разрешил я, пододвигая к нему телефон, а то, действительно, у человека какой-то нездоровый цвет лица и мешки под глазами тяжелые. Но как только телефонная трубка оказывается у него в руках, Калугин оживает и даже озвучивает новую просьбу. – И на работе надо предупредить начальника, что я задерживаюсь. 'Лет на шесть', – продолжаю я мысленно, но на просьбу киваю – мне это на руку. Через час в моем кабинете не протолкнуться от посетителей. Первой примчалась голосистая дородная дама – жена подозреваемого. И с порога накинулась на меня с упреками. Типа произвол творю – не отпускаю домой ее порядочного и слабого здоровьем мужа. При этом она размахивала перед моим носом медицинскими документами Калугина. Их я у нее сразу забрал и положил в дело. Не найдя у меня понимания, женщина, сыпля угрозами, побежала искать управу на 'зарвавшегося выскочку'. Так в моем кабинете оказался Головачев. А следом за ним на огонек заглянул и представительный мужчина слегка за пятьдесят – начальник Калугина. Вроде бы все в сборе. Я выжидающе замер на своем месте, обратившись в слух. Головачев, просмотрев уголовное дело, категорично заявил, что под подписку о невыезде Калугин отсюда не выйдет, но нехотя, под напором заинтересованных лиц, и из уважения к директору хладокомбината, предложил альтернативный вариант. – Личное поручительство, – произнес подполковник и в кабинете сразу стихло. Чета Калугиных с надеждой смотрели на своего возможного благодетеля, а вот сам директор хладокомбината как-то напрягся. – Что вы имеете в виду? – осторожно спросил он у начальника следствия. – Это значит, Виталий Константинович, что вы и еще один заслуживающий доверия человек дадите письменное обязательство, что ручаетесь за надлежащее поведение и явку гражданина Калугина по вызову следователя и суда. Но имейте ввиду, что ваш подчиненный обвиняется не в каком-то там мелком преступлении, а в краже государственного имущества в составе группы лиц, по предварительному сговору и с использованием технических средств, а это уже преступление средней тяжести. Так что думаете хорошо. И директор хладокомбината подумал. – Нет, я на это пойти не могу, – дернул он кадыком и, не обращая внимание на причитания четы Калугиных, покинул мой кабинет. – Работай, – одобряюще напутствовал меня Головачев, и, подхватив Калугину под локоток, вытащил ее за собой в коридор. Калугин сник, он буквально распластался на стуле, и грозился вот-вот с него свалиться. Но тут заработала громкая связь и прозвучало 'Дежурная группа на выезд'. Пришлось брать приготовленную заранее дежурную папку с нужными бланками, и тащиться в дежурку. Прикинув в уме варианты, я, выходя из кабинета, прихватил с собой еще и сегодняшнее уголовное дело вместе с медицинскими документами. – Чапыра, этих двоих уже в ИВС пора увозить! – возмутился Новиков, когда я вернул задержанного Калугина. – Я еще с ними не закончил, видишь же выезд у меня, – отбрехался я, и поспешил выйти во двор к служебной машине. В машине, не отвлекаясь на разговоры коллег, я набрасывал на чистом листе бумаги тезисы для постановления об избрании меры пресечения в виде залога. На этот раз нас вызвали на квартирную кражу, благо эта была небольшая однушка, так что уложились мы за час, а на обратном пути я попросил высадить меня возле прокуратуры. – Борис Аркадьевич, – просунулся я в кабинет заместителя прокурора, – здраствуйте. Можно к вам? – Заходи, – приглашающе махнул он мне рукой, поставив чайник на тумбочку возле стола. – Чай будешь? – Буду, с утра ничего не ел, – не стал я скромничать. – Смотрю, ты сегодня в форме, – отозвался Митрошин, наливая чай во вторую кружку. – Дежуришь? – Дежурю, – кивнул я, присаживаясь на стул. – Поэтому и приехал. За консультацией, как к старшему товарищу и представителю надзорного органа. Митрошин довольно усмехнулся, но начал не с обсуждения дела, что приметил в моих руках. – Говоришь, с утра ничего не ел? А бутерброды будешь? Жена делала, – говоря это, он поставил на стол тарелку с многослойными бутербродами. – Ну раз, сама Светлана Григорьевна их делала, то, конечно, буду, – сглотнул я образовавшуюся слюну. – Ну, чего там у тебя, рассказывай? – спросил зам прокурора о деле, когда я умял второй бутер. – Подозреваемый у меня со слабым здоровьем, – начал пояснять я суть вопроса, – а обвиняется он по части второй статьи восемьдесят девятый, там срок реальный до шести лет. Сами понимаете на подписку его не отправишь, – Митрошин кивнул, подтверждая мною сказанное. – Его директор отказался быть личным поручителем, – на этом месте зам прокурора изобразил пантомиму 'а ты что-то другого ожидал?' – А год в СИЗО он может не выдержать. – Там лазарет есть, – заметил Митрошин. – Борис Аркадьевич, человек-то не рецидивист какой, а начальник отдела на хладокомбинате. Зачем его в СИЗО? – изобразил я на лице непонимание. – А куда его? – не понял Митрошин. – Домой, под залог, – ответил я, после чего откусил кусок от нового бутерброда. Пусть прокурор переваривает услышанное. – А ты знаешь, что залог не применяют? – Митрошин отмер минуты через две, задумчиво меня рассматривая. – Это мертвая норма, по крайней мере, в нашем городе. – Знаю, мне объяснили в отделе, – подтвердил я. – Но такая мера пресечения в кодексе прописана, а значит ее можно реанимировать. – Зачем? – повел он бровями. – Как зачем? Человеку жизнь спасти, – начал я с возвышенных целей, но сразу же вернулся на землю, поразмыслив, что Митрошин меня знает получше коллег из отдела, он меня наблюдал, так сказать, в естественной среде, когда я еще не знал, что он из прокурорских. – Хочу попробовать добиться залога. Борис Аркадьевич, я хочу совершить то, что раньше никто не совершал, – твердо сказал я. – Молодой и амбициозный, значит, – усмехнулся он, но не зло. – Подготовил уже постановление? – Вчерне. Вот тезисно набросал, – забыв про чай с бутербродами, я вытер руки о платок и достал из дежурной папки исписанный лист бумаги. – А медицинские документы у тебя? – спросил он, пробежав глазами текст. – Да, они в деле, – я положил на стол перед Митрошиным уголовное дело. – Понимаешь, Альберт, – начал он, осторожно знакомя молодого, но амбициозного следователя с жестокой реальностью, – даже если я дам тебе санкцию, то ведь еще суд останется. А как поведет себя судья, я тебе сказать не могу. Скорее всего, не удовлетворит она твое ходатайство. – Я готов рискнуть, – решительно заявил я, и, улыбнувшись, добавил, – а с вашей санкцией у меня будет намного больше шансов. Митрошин опять ухмыльнулся. – Хорошо, готовь постановление и подъезжай. – Спасибо, Борис Аркадьевич, – мой голос сочится восторгом. – Я вас не подведу! Уверен, у меня получится убедить судью. – Посмотрим, – не стал спорить с восторженным юнцом Митрошин, – мне же тоже придется присутствовать на судебном заседании. Ворвавшись в свой кабинет и сгрузив бумаги на стол, я схватился за телефонный аппарат. – Черт! – небольшая задержка, но отыскав в верхнем ящике листок с номерами телефоном, я наконец набрал юридическую консультацию. Пара гудков и женский голос – 'Слушаю'. – Зудилину к телефону можно? Несколько минут спустя, я услышал, тяжело дышащую в трубку, Ольгу. – Я вас слушаю. – Привет, – первым делом поздоровался. – Кто это? – в голосе недоумение. – Альберт. Не узнала что ли? – изобразил я обиду. – Чего звонишь? – Ольга напряглась. – Я тебе клиента нашел, – сообщил я ей радостно. – Какого клиента? – еще более насторожено спросила Зудилина. – Денежного. В общем приезжай в отдел, здесь все обсудим. – Хорошо, – произнесла она неуверенно. – Жду, – веско произнес я и положил трубку. Глава 26