– Лебедева, а что вы делаете с собранными комсомольскими взносами? – вкрадчиво поинтересовался я. – На нужды комсомола идут, – как о самом разумеющемся ответила она. – А я ведь комсомолец? – я приблизился к девушке так, что теперь возвышался над ней. – Комсомолец, – кивнула она, задрав голову. – Лебедева, меня сегодня сбила машина. Так? Девушка опять кивнула, а я продолжил. – Я получил травму, а значит мне потребуются поправить здоровье. Так? Очередной кивок. – Лекарства денег стоят. Так? – Так. – А еще мне потребуется новая одежда, вместо испорченной. Так? Девушка осмотрела мой потрепанный вид, но кивать не спешила, и я понял, что дама не разделяет мои вкусы. – Другой одежды у меня нет, – веско произнес я. Вкусы Альберта я тоже не разделял. – Почему нет? Не голым же ты на лекции ходишь? – от своих слов девушка покраснела и вновь попыталась отодвинуться. – Нету! – отрезал я и сделал шаг вперед, вновь нависнув над комсоргом. – А это значит… – Что? – как-то неуверенно спросила пунцовая Лебедева. – Мне, комсомольцу, нужна помощь, материальная помощь – вот что это значит! – подвел я итог. – Так, садись. Я усадил девушку на один из стульев возле стола, сам уселся рядом. Вырвал из тетрадки с конспектом чистый листок, отыскал ручку и написал посередине слово "Заявление". Лебедева следила за моими действиями то и дело поправляя очки. – На имя кого писать? – деловито уточнил я. – Что писать? – моргнула она в ответ и вновь поправила очки. – Заявление о предоставлении материальной помощи, – пояснил я, сетуя про себя на тупость комсорга. – Ладно потом сама шапку напишешь, – пробормотал я и принялся составлять текст. Все время, что я писал, Лебедева настороженно следила за движением ручки и пыталась расшифровать мой почерк. – Ну вот и всё, – поставив число и подпись, я протянул заявление комсоргу. – Ты уж пролоббируй там мои интересы. Договорились? – Что сделай? – мои слова оторвали девушку от чтения заявления. – Пролоббируй. Выскажись среди своих в моих интересах. Ты же видела и аварию и то что я в ней пострадал. – Саму аварию я не видела, – прилежно поправила меня комсорг, – но то, что ты пострадал подтвержу. И заявление твое сама в профком отдам. – В профком? – не понял я. – Оказанием материальной помощи студентам занимается профсоюз, – доложила она. – Профсоюз, так профсоюз, – согласился я, включая свою улыбку и помогая девушке подняться со стула, чтобы препроводить к выходу. Дверь распахнулась, ударившись о стену и в комнату ввалился парень с двумя бутылками портвейна в руках. – Сорри! – заорал он, обнаружив нас с девушкой, близко стоящих друг к другу. Но увиденное не помешало ему пройти вглубь комнаты и сгрузить добычу на стол. Лебедева вновь залилась краской и вырвала свой локоть из моей ладони. – Чапыру сбила машина, а я проводила его до комнаты! – возмущенно произнесла она, догадавшись, о чем подумал вошедший, застав нас почти в обнимку. – Правда что ли? – парень заинтересованно разглядывал потрепанного меня. – Альберт, ну ты даешь! – отчего-то восхищенно присвистнул он и из него посыпались вопросы. – Где это произошло? Что за тачка? Кто был за рулем? Почему ты не в больнице? Лебедева начала обстоятельно отвечать, мне только оставалось что поддакивать. Наконец комсоргу это надоело, и она обличительно выдала: – А ты, Красников, вместо того чтобы бухать лучше бы другу помог. Всё я пошла, – и на этих словах она вышла, хлопнув дверью. "Вот какого хера она ко всем по фамилии обращается?" – возмущенно думал я, рассматривая стоящего напротив меня соседа. Высокий, ширококостный, плечистый. Удлиненное лицо с рубленными чертами. Темные вьющиеся волосы. Одет подобно мне в аляпистую рубашку и брюки-клеш, но без изысков в виде клиньев и молний. На вид мой ровесник. Следующая моя мысль была о конспектах, что валялись на столе. Возможно в них я узнаю имя соседа. Я принялся наводить на столе порядок, складывая тетради в стопку, попутно читая записи на обложках. – Это да, надо выпись, – по-своему расценил уборку на столе Красников. Подвинув два граненый стакана, он плеснул в них портвейн. "Минералогия. Григорий Красников" – прочитал я на одном из конспектов. – Держи! – отвлек меня от чтения сосед, сунув в руку наполненный стакан. – Ну, за жизнь! – захохотал он над своей же шуткой. – За новую жизнь, – уныло поддержал его я и замахнул портвейн. Утро выдалось безрадостным. Сперва я долго тупо пялился в облезлую стену, соображая где я нахожусь. Затем начал поворачиваться и кровать подо мной противно заскрипела, чему я тоже подивился. Скинув ноги на пол, я наконец рассмотрел убранство комнаты целиком. – Не сон, – констатировал я увиденное. На одной из кроватей похрапывал вчерашний собутыльник, Григорий Красников. Остальные две кровати также как и вчера были завалены хламом. На столе бардак, под столом целая батарея пустых бутылок. Кажется, вчера состоялась грандиозная пьянка. Помню народу в комнате собралось с десяток, кто-то притащил гитару. Они пели песни, которые я не знал. Поэтому я тискал какую-то деваху, а та била меня по рукам и счастливо хохотала. – Альберт, вода есть? – прохрипел сосед, ворочаясь и скрепя металлической кроватью. Графин, что лежал на столе возле заполненного окурками блюдца, был определенно пуст. – Сейчас принесу, – бросил я, поднимаясь. В коридоре кипела жизнь. Шустро сновали девицы, вяло ковыляли полуголые парни. Из общей кухни доносился запах яичницы и еще чего-то съестного. Первым делом я двинулся в сортир. Помню, он меня еще вчера впечатлил своим интерьером и загаженным видом. На кухне на мне повисла вчерашняя девица. Опознал я ее, если честно, с большим трудом. Вчера она была в мини-юбке и кофточке с глубоким декольте. Сегодня же в выцветшем халате, затоптанных тапках и без прически она смотрелась отвратно. – Извини, мне надо идти, – оторвал я ее от себя. Грег, а именно так требовалось обращаться к соседу, уже встал и копался в тумбочке в поисках жратвы. Отыскав там половину черствого батона и консерву говяжьей тушенки, он небрежно бросил добычу на стол, сам же вцепился в стакан, что я наполнил водой. – У тебя сегодня какие планы? – спросил Грег, утолив жажду. – В парикмахерскую схожу. Да вещи надо разобрать, а то найти ничего не могу. Кстати, поможешь? – как-то же надо было идентифицировать вещи Альберта. Без посторонней помощи опознать их мне явно было не под силу. Два других наших соседа, как вчера выяснилось, учились на четвертом курсе, поэтому сдав сессию уже свалили домой. Так что вся надежда на Грега. Красников опасливо обвел заваленную вещами комнату взглядом. – Ну да, надо прибраться, – обреченно согласился он. "Еще Лебедеву надо на счет денег потрясти", – добавил я про себя. Спустя полчаса мы с Грегом сидели на полу и разбирали обувь. Одежда была уже разложена по стопкам. Время от времени я кидал на свою стопку неприязненные взгляды. Убогий гардероб Альберта окончательно испортил мне настроение. А его обувь просто уродлива, место ей только на мусорке. – Слушай, а сандалии у меня есть? – обреченно спросил я, рассматривая разношенные ботинки, единственные, чьи каблуки не были искусственно увеличены. – Откуда я знаю, – хохотнул в ответ Грег. Веселый парень. А мне вот не до смеха. В чем ходить – хрен знает. И всех денег трешка. Натянув на себя мышиного цвета брюки – единственные в гардеробе Альберта брюки прямого покроя, светлую, однотонную рубашку с удлиненными уголками воротника и разношенные ботинки, я отправился на поиски Лебедевой. Комсорга я перехватил в главном корпусе, где она вместе со студентом младших курсов вешала стенгазету. – Привет, Танюша, – поздоровался я, выяснив вчера имя комсорга. – Привет, Чапыра, то есть Альберт, – озадаченно ответила на мое приветствие Лебедева. Юный же комсомолец сделал стойку, вылупившись на меня с удивлением и любопытством. Подхватив девушку под локоток, я оттащил ее подальше от греющего уши студента. – Ты сегодня очаровательна как никогда, – первым делом я сделал ей комплимент. Вместо вчерашних тощих косичек, на голове комсорга красовалась скрученная из косы култышка. Лебедева зарделась и вырвала свою руку из моей хватки.