— Цена за грамм источника полония-210 немала. Доза, которой отравили Литвинчука, стоит примерно двадцать тысяч долларов… А вам известно, мистер Черткофф, что все пробы на полоний в гостинице, где проживал наш основной подозреваемый, дали отрицательный результат? И что ни у одного из официантов ресторана, где происходила встреча Литвинчука с этим русским, нет ни малейшего признака радиационного поражения? — И о чем это, по-вашему, говорит? — Это говорит по меньшей мере о том, что первоначальное предположение, согласно которому убитый мог быть облучен изотопом полония в ресторане, когда обедал с Виноградовым, отпадает. Полоний настолько активен и летуч, что в этом случае погибли бы десятки людей. Одного кубического сантиметра полония-210 достаточно для заражения местности площадью сорок квадратных километров, именно поэтому он абсолютно неприемлем для избирательного воздействия. Он очень быстро превращается в аэрозоль, поражает людей во всем помещении и распространяется с воздушными потоками… — За последние несколько дней Стивен Ремингтон так часто повторял эти доводы, что ему самому они уже начали надоедать. — Если бы изотоп полония был применен в любом из общественных мест, мы получили бы сотни, если не тысячи облученных людей с аналогичными симптомами. Во всяком случае, если бы полоний подмешали в пищу или в чай, то рядом с Литвинчуком остались бы лежать как минимум посудомойка, бармен и официанты. — Послушайте, мистер Ремингтон… — Теперь окончательно ясно, что следы изотопа полония в помещениях мог оставить только сам Литвинчук, получивший смертельную дозу в каком-то другом, надежно изолированном от внешнего мира месте — например, там, где идет работа над сборкой «грязной» бомбы. Террористы часто сами становятся первыми жертвами такого рода обстоятельств, и остатки радиации, обнаруженные в Лондоне, могут быть признаками так называемого вторичного загрязнения… — Что вы имеете в виду? — Например, господин Литвинчук мог присутствовать в лаборатории, когда был нарушен технологический режим или произошло какое-то чрезвычайное происшествие. Просто в силу искусственно созданной публичности его смерть, в отличие от смертей других пострадавших, невозможно было скрыть. — Значит ли это, что вы полагаете, будто российские спецслужбы… — Послушайте, мистер Черткофф… Если допустить, что «грязная» бомба, в создании которой принимал посильное участие Литвинчук, действительно существует, если она готова и его облучили какие-нибудь исламские террористы, чтобы избавиться от ненадежного сообщника, то это самый плохой вариант. Это значит, что начиненная радиоактивными веществами бомба в один прекрасный день сработает. Именно данное обстоятельство должно нас беспокоить, а не мифическая «рука Москвы», потому что в этом случае речь идет о наших национальных интересах… — Что-то конкретное уже удалось установить? — Мистер Майкл Черткофф постарался пропустить последнее замечание мимо ушей. — Покойный любил деньги и нуждался в них. Поиски денег велись господином Литвинчуком постоянно, никаких ограничителей нравственного порядка для него не существовало. А связь с Ахмедом Закатовым давала ему контакты с международными исламскими террористическими группировками. И нельзя исключить, что Литвинчук сумел заинтересовать их своими возможностями получить некие радиоактивные материалы… — Представитель Скотленд-Ярда решил проявить знаменитое английское благородство: — Впрочем, эта версия, слава богу, не единственная. Мы продолжаем активно работать по связям Литвинчука. Ведь он вполне мог быть убит из-за криминальных проблем с какой-нибудь не слишком чистой предпринимательской сделкой. Мы проверяем все бизнес-контакты Литвинчука, особенно в энергетическом секторе и в охранном бизнесе. Американец осуждающе покачал головой: — И все-таки, мистер Ремингтон, любому здравомыслящему человеку должно быть ясно, что разгадка убийства Литвинчука — именно в его странной встрече с бывшим русским агентом… — Вполне вероятно, — не стал спорить полицейский. — Британская полиция делает все возможное, чтобы задержать этого человека. — Надеюсь, мистер Ремингтон, вы в достаточной мере сознаете, насколько опасными могут быть лица, причастные к международному терроризму? — Да, сэр, у нас имеется определенный опыт подобного рода… Стивен Ремингтон посчитал неуместным напоминать гостю из бывшей заокеанской колонии о том, что основным объектом заинтересованности британской полиции и спецслужб всегда являлись ирландские террористические организации. Еще с семидесятых годов оперативными сотрудниками был накоплен богатый опыт борьбы с терроризмом за пределами Соединенного Королевства и противодействия экстремизму внутри страны. Недооценивать противника не приходилось. К примеру, в октябре 1984-го боевики Ирландской республиканской армии устроили взрыв в Брайтоне; тогда премьер-министр Маргарет Тэтчер чудом избежала гибели… После этого антитеррористическое направление было признано приоритетным и на него начали тратить до трех четвертей всего бюджетного финансирования. Считается, что тогда же около половины сотрудников контрразведки было брошено на обезвреживание подпольных вооруженных группировок ирландских сепаратистов. В девяностые годы так называемый Отдел оперативного управления контрразведки стал расширять свои функции, активно вторгаясь в сферу деятельности полиции, особенно после того, как официально получил статус головного подразделения системы национальных спецслужб в сфере борьбы с ирландскими республиканскими сепаратистами на территории Британии. В июле 1996 года контрразведка помогла полиции обнаружить и конфисковать у одной из главных подпольных группировок ИРА в Лондоне взрывчатые вещества, которых хватило бы на изготовление почти сорока мощных бомб. Осенью того же года МИ-5 сыграла решающую роль в обезвреживании очень крупной ячейки ИРА, предотвратив, совместно со Скотленд-Ярдом, целую серию терактов, готовившихся на территории Англии. У боевиков тогда было изъято десять тонн самодельной взрывчатки. Кроме того, в рамках Скотленд-Ярда было создано секретное подразделение «голубых беретов», предназначенное для проведения конспиративных операций в условиях войны с повстанцами в городах. В систему их обучения входит в том числе и снайперская стрельба. В составе Скотленд-Ярда имеется и еще одно специфическое подразделение — Центральный разведывательный сектор, на который возложена обязанность осуществления контроля за политической обстановкой в Большом Лондоне, и в частности сбор сведений о неформальных группах и движениях. Ежегодно на борьбу с терроризмом в Великобритании выделяется более ста пятидесяти миллионов фунтов стерлингов. И тем не менее летом 1990 года было совершено сразу несколько террористических актов против представителей Королевских вооруженных сил. В результате в Лондоне и Личфилде погибли военнослужащие, от взрывов бомб пострадало немало гражданских лиц… Между прочим, наряду с ирландцами несколько террористических актов совершила тогда также глубоко законспирированная группировка, выступавшая против опытов над животными. — Знаете, мистер Ремингтон, по моему мнению, некоторые юридические гарантии прав и свобод вообще не следует применять к лицам, подозреваемым в терроризме. Не правда ли? — Ну, пожалуй, сэр… — немного обиделся представитель Скотленд-Ярда. — Хотя, поверьте, у нас тут, конечно, не база Гуантанамо и не секретная тюрьма ЦРУ где-нибудь в Румынии или в Албании, однако развязывать языки арестованным мы умеем не хуже. Действительно, Закон о полномочиях полиции Великобритании и ранее предоставлял полиции права при наличии обоснованных подозрений задерживать, а также обыскивать автомашины и людей, включая детей старше десяти лет, а также снимать у них отпечатки пальцев. Разрешается производить арест, исходя из обоснованного подозрения в совершении преступления, которое влечет за собой наказание в виде тюремного заключения на срок более пяти лет. При определенных обстоятельствах арест может быть осуществлен и за любое другое правонарушение: до суток — без предъявления обвинения., свыше полутора суток — с санкции суда. При этом магнитофонная запись допросов обязательна. В середине восьмидесятых в новый закон о полиции Великобритании были введены поправки, расширяющие права и обязанности полиции и уточняющие статус задержанных лиц. В частности, в законе довольно подробно была изложена суть следующих положений: задержание и обыск, проверка на дорогах, обыск с целью обнаружения улик, арест, задержание в полицейском участке, личный обыск, снятие отпечатков пальцев, опознание и получение юридической консультации. Спустя восемь лет парламент Великобритании принял новый, значительно более жесткий закон об уголовном судопроизводстве, в котором среди прочего предусматривается использование при расследовании любого преступления генетического метода, то есть анализа ДНК, для получения необходимых доказательств. Раньше это касалось только тяжких преступлений. Согласно закону, полиции разрешсно по собственному усмотрению брать образцы слюны у заключенных, на что до последнего времени требовалось их разрешение. Жертвам преступлений также придется теперь давать образцы биоматериала на проверку. Примерно тогда же был внесен ряд изменений в Уголовно-процессуальный кодекс. Так, было отменено право обвиняемого на молчание; создан новый орган по расследованию ошибок правосудия; ужесточены ограничения на право брать на поруки; вдвое увеличен максимальный срок наказания для малолетних преступников в возрасте двенадцати-четырнадцати лет; расширен перечень преступлений, подпадающих под обвинение в террористической деятельности; полиции предоставлены новые полномочия на взятие под стражу лиц, занимающихся запугиванием и шантажом свидетелей. Кроме того, был расширен круг преступлений, по которым коронованные особы имеют право обращаться в суд с просьбой о проявлении снисхождения к лицам, совершившим тяжкие преступления. И наконец, в 1998 году после длительных проволочек был принят новый закон по борьбе с терроризмом, согласно которому наказание за совершение актов насилия было ужесточено. Помимо террористической деятельности закон устанавливает уголовную ответственность британских граждан за совершение или содействие в совершении тяжких преступлений за рубежом, к которым, в частности, отнесены незаконный оборот наркотиков и детская порнография. По новому закону сотрудники полиции, таможни и спецслужб наделяются иммунитетом от уголовного преследования в тех случаях, когда они по оперативной необходимости внедряются в террористические и криминальные группировки и вынуждены участвовать в их деятельности. Этот иммунитет позволяет устранить возможные препятствия юридического характера, возникающие при проведении подобных острых оперативных мероприятий за рубежом. Согласно закону, суды обязаны учитывать в качестве объективных доказательств свидетельские показания сотрудников полиции по делам лиц, причастных к деятельности террористических организаций. Отказ обвиняемых в терроризме отвечать на вопросы при наличии показаний сотрудников полиции не является препятствием для вынесения обвинительного приговора. — Вы полагаете, Виноградов все еще в Англии? — Во всяком случае, у нас не имеется сведений, которые бы это опровергали… * * * Ноль информации, как его ни умножай, все равно дает в итоге ноль. — Имею же я право знать хотя бы… В голосе Виноградова звучала плохо скрываемая обида. Конечно, конспирация — великая вещь, и в этом отношении Генерал не имел себе равных, но Владимир Александрович замечал, особенно в последнее время, что их замкнутая на очень узкий круг профессионалов организация буквально на глазах превращалась в некое подобие масонской ложи. Работа в глубоком подполье здорово деформирует психику — постепенно даже к собственному народу начинаешь относиться как к населению враждебного государства. Высокие, благородные цели все меньше оправдывают выбранные для их достижения средства и незаметно вытесняются сугубо тактическими задачами. — Послушайте, все, что можно, я уже вам рассказала. — Да вы мне ничего не объяснили толком! — Но в конце концов, вы ведь сами… — Что я? Что? Нет, голубушка, вы уж, пожалуйста, объясните, что именно я сделал не так! — Опять начинается, — вздохнула Соболевская. — Главное, я вас все-таки нашла. — Еще неизвестно, кто кого нашел… — Да ладно вам! Теперь-то уж чего скандал устраивать? Владимир Александрович и телевизионная журналистка сидели в ее маленькой японской машине, марку и номер которой Виноградов так и не успел разглядеть. В салоне машины было тепло и уютно. Снаружи, напротив, накрапывал мелкий, холодный ноябрьский дождик, так что время от времени Ирине Соболевской приходилось включать дворники, чтобы хоть что-нибудь разглядеть через лобовое стекло. Дорога, на которой она припарковалась, представляла собой обыкновенный грунтовый проселок, выбирающийся в этом месте из леса к асфальтированному широкому шоссе. Несмотря на середину ночи, движение по шоссе было достаточно оживленное. — Ладно, еще раз… моя задача? — Садитесь в грузовик, к нашему человеку. Получаете новые документы. На английской границе изображаете из себя сменного водителя. Оказавшись во Франции, обращаетесь к человеку, которого я назвала, и подаете официальное заявление в консульство об утрате… — Нет, дальше мне все более-менее ясно, — перебил журналистку Владимир Александрович. — Но ведь здешние пограничники проверят меня по компьютеру? — Документы для вас приготовлены подлинные. — заверила его Соболевская. — Человек, вместо которого вы будете выезжать из страны, уже несколько лет работает водителем-дальнобойщиком, и оказался он в Великобритании вполне легально, на этом же рефрижераторе. — Хорошо. Посмотрим. Можно было, конечно, поинтересоваться, куда же денется настоящий водитель, когда Виноградов займет его место в кабине. Однако задавать дурацкие вопросы только для того, чтобы выслушать на них не менее дурацкие ответы, было не в правилах Владимира Александровича.