Виноградов ожидал продолжения. Он еще не определился, как следует себя вести, и поэтому предоставил собеседнику возможность проявить инициативу. — Ты еще пить не бросил? — Нет, пока употребляю. — Вот и отлично. Иди за мной. Держи дистанцию на всякий случай. — Ну, как скажешь… — Жизненный опыт подсказывал Виноградову, что если кто-то с кем-то действительно захотел пообщаться, то рано или поздно он свое намерение осуществит. Только в следующий раз это может произойти в более грубой и неинтересной форме. А тут представлялась возможность сочетать безусловно приятное с относительно полезным. — Ведите меня, таинственный незнакомец! И старые приятели на некотором расстоянии друг от друга направились в сторону Сохо… — Какой же ты подозрительный… — Потому и живой до сих пор. Идти пришлось не далеко и не близко — ровно столько, сколько нужно, чтобы провериться пару раз, но и не слишком устагь от игры в шпионов. — Нравится? — Дорого здесь, наверное. — Зато спокойно. Пивная, спрятавшаяся от туристов на тихой и немноголюдной улочке, называлась «Мальборо хэд». Особый колорит ей придавало потемневшее от времени резное дерево, а также многочисленные драконы и химеры, подглядывающие за посетителями из всех углов. — Присаживайся. Здесь у них зал для курящих, хотя вообще-то… Куришь? — Бросил в очередной раз. Примерно год назад. — Молодчина! Завидую. Я тоже стараюсь поменьше, но пока не очень-то получается… — вздохнул Литвинчук, выкладывая на столик перед собой сигареты и зажигалку. — Что тебе заказать? Из выпивки? — Литвинчук поднял палец, подзывая официанта. — Водочка, джин, виски, пиво? — Ну, виски, наверное. Скотч… — Имеешь какие-то особые предпочтения? Виноградов пожал плечами: — Да, пожалуй, «Гленливет». — Ого, — удивился Литвинчук. — Прочитал у Михаила Любимова, — пояснил Виноградов свою, неожиданную для собеседника, осведомленность о дорогих сортах традиционного шотландского напитка. — Он же здесь, в Лондоне, довольно долго проработал. — Да, знаю, тоже тот еще… англофил, — поморщился Литвинчук. — Вот все они такие, чекисты старой школы, — сначала нашпионят и нагадят повсюду, а потом в детективных романах слезу проливают: ах, какие мы были наивные, как мы любили несчастное прогрессивное человечество и еще больше — командировочные в иностранной валюте! — Тем не менее пишет Любимов достаточно честно и хорошо, — заступился Владимир Виноградов за отставного полковника, много лет назад перешедшего из КГБ в литературу. — И черт с ним! Я, может, тоже пишу… Не читал? — Нет, не читал, только слышал, — вынужден был признать Виноградов. — У нас ведь твоя книга не переводилась. — Понятное дело! — скривил губы в улыбке Литвинчук. — Чего жрать-то будем? Выбрал? Тогда я к стойке подойду, закажу… здесь так принято. Кухне в заведениях подобного рода англичане не придают слишком уж большого значения, однако меню выглядело вполне достойно. Виноградов остановился на тушеной свинине по-испански. Сам Литвинчук, по рекомендации бармена, заказал себе рыбный пирог и какую-то зелень вместо гарнира. Спиртное принесли почти мгновенно: — Ну-ка, Володя, давай — за встречу! — Будь здоров, Алексей! Виноградов пригубил «Гленливет» и в очередной раз пришел к выводу: даже очень хорошее виски все-таки чем-то напоминает не очень хороший коньяк… — Рад тебя видеть. — Литвинчук одним махом опрокинул в себя половину заказанной водки. — Именно тебя! — Спасибо, — поблагодарил Владимир Александрович, ожидая продолжения. И оно, конечно же, последовало: — Значит, я не ошибся — и ты по-прежнему служишь в Конторе? — Ошибся. Я уже давно член коллегии адвокатов, гражданский человек… — Опять под прикрытием? Действующий резерв — или как это теперь у вас называется? — В голосе Литвинчука слышалась только легкая жалость импотента к приятелю, подхватившему триппер. — Не надоело? — С чего ты взял? Нет, просто уволился — работаю, зарабатываю себе на хлеб с маслом. — А чего же тогда приехал? Виноградов подержал на языке остаток виски, почувствовал вкус и проглотил. — Когда-то человека искушала плоть — теперь его искушает разум. — Хорошо сказано. Но это не ответ. — Сначала ты попросил… потом — они… — Генерала видел? — Да, имел такое удовольствие. — Сам, лично? — уточнил еще раз Литвинчук. — А где, если не секрет? — В Москве, у него в кабинете. — Что стоит на столе в кабинете? Справа. Владимир Александрович задумался: — Железный Феликс, кажется — да, такой бюст… — Верно. — Слушай, Леха, а не пошел бы ты в задницу со своими вопросами? — Кажется, коллекционное шотландское виски давало о себе знать уже после пары глотков. Но Литвинчук уже радостно хлопнул Виноградова по плечу: — Засуетились, значит. Значит, все — точно в цвет… в «десяточку»! — Обернувшись к стойке бара, он сделал приглашающий жест. — Опять повторим то же самое? Или ты что-нибудь другое будешь пить? Владимир с сомнением посмотрел на дно стакана: — Знаешь, я тоже, наверное, водочки. — Правильно! И не надо мне тут делать вид, будто тебе очень нравится это ячменное пойло. — А я и не делаю. Водку здесь можно было заказывать «дринками» — специальными порциями то ли по сорок, то ли по пятьдесят граммов. Так что, пока на кухне готовилась заказанная еда, мужчины успели опустошить свои рюмки и взять еще по одной, под горячее. — Так, а теперь за что? — Третий тост, — напомнил Виноградов. — Да, верно, совсем забыл… не чокаясь! Моряки в России, по старой традиции, третьим тостом желают удачи всем, кто находится в рейсе, вдали от родных берегов. Ветераны бесчисленных войн и вооруженных конфликтов, наоборот, поминают всех тех, кто уже никогда не вернется с боевого задания… — Слушай, а где сейчас Димка? Забыл фамилию — здоровый такой, со шрамом… — Убили. Под свои вертолеты попал, по дороге к Шатою. — Жаль… — В подобной ситуации любая реплика прозвучала бы не намного умнее. — Игоря не забыл? Подрывника? Инвалид! На одной ноге теперь прыгает. — Тоже Чечня? — Нет, уже дома, в Питере… — Виноградов чуть подался назад, чтобы не мешать официанту расставлять принесенные блюда. — Он уволился еще в позапрошлом году и работал с какими-то бандитами, в речном порту: цепь на шее в полкило чистого золота, квартира на Мойке, в доме, где Собчак жил, «БхМВ» со спецномерами, седьмой модели… Вот под эту «семерку» бомбу ему и подложили: двух прохожих — насмерть, а Игоря — в Военно-медицинскую академию.