— Нет, вовсе не потому, что мы такие уж гуманисты! А всего лишь из элементарного чувства самосохранения… — Семен Могилевский пригубил остывающий чай. — Если я, в обход международных санкций, продам какой-нибудь там голодной и нищей Северной Корее кусочек урана, чтобы она могла запустить собственную атомную электростанцию, и попадусь, скажем, американцам, они всего лишь посадят меня за решетку. В этом случае можно будет поторговаться, пойти на сделку с правосудием, дать кому-нибудь взятку, в конце концов… Но если кто-то приобретет у меня тот же самый уран, перемешает его с динамитом и взорвет себя напротив Рокфеллер-центра в Нью-Йорке, те же американцы не пожалеют ни сил, ни денег, ни времени и не успокоятся, пока не достанут меня из-под земли и туда же, обратно под землю, не загонят! Лучше уж тогда будет самому забраться на электрический стул и дернуть рубильник, чем проползать остаток жизни по горным пещерам, как Осама бен Ладен… — Да, конечно. Тут я, безусловно, с тобой согласен. — Олигарх все еще не понимал, к чему ведет собеседник, и поэтому посчитал необходимым поинтересоваться: — Если это были не твои люди… тогда кто же? — А ты как считаешь? Олигарх пожал плечами: — Может быть, московские ребята? Новенькие? Сейчас, говорят, много бывших чекистов решило заняться серьезной коммерцией… — Нет, — поморщился Могилевский. — Все такие попытки мы контролируем. И пресекаем. — Тогда даже не знаю. — Не знаешь… — Могилевский посмотрел прямо в глаза сидящему напротив Олигарху. — Говорят, на той встрече с Ахмедом Закатовым был кто-то из твоих ребят. Это прозвучало почти как обвинение, и, вопреки своей обычной манере, Олигарх не отвел взгляда: — Исключено. — Не твои? Отвечаешь? — Семен, послушай, я давно уже не веду никаких переговоров с чеченцами. Особенно здесь и тем более по поводу оружия и всего прочего в этом роде! Это твой бизнес, а мне хватает и своих проблем. Господин Могилевский медленно разлил по пиалам остатки зеленого чая. — Знаешь, а я тебе верю… — Спасибо, Семен. — Догадываешься почему? Потому что ты умный. Очень умный! И не станешь гадить там, где живешь, верно? — У меня, между прочим, здесь политическое убежище, — напомнил Олигарх. — Да, конечно… — Могилевскому это было прекрасно известно. — Может быть, это парни с Лубянки специально запустили дезинформацию в Интерпол? — С какой целью? — Ну, например, чтобы поссорить меня с англичанами, — ухватился за собственную удачную мысль Олигарх. — Или вот с тобой… — Все возможно. — Кажется, Могилевский воспринял идею собеседника без особого энтузиазма. — Ты сам-то, лично, знаешь Ахмеда Закатова? — Разумеется. Еще по первым переговорам с чеченцами, насчет перемирия. Ну, и потом мы, конечно, поддерживали кое-какие отношения. Чисто деловые… — А здесь? — В Лондоне? Нет, — покачал головой Олигарх. — Помнится, поначалу, когда политическая ситуация еще требовала объединения всех оппозиционных сил, оказавшихся в эмиграции, мы с ним несколько раз встречались на пресс-конференциях и приемах, посвященных… — Кто-то из твоих людей мог встречаться с чеченцами по каким-то вопросам? — Думаю, я бы об этом узнал. — Думаешь? Или уверен? — уцепился за слово Могилевский. — Семен, только не надо брать меня на голос, ладно? — Человек, которого даже самые близкие люди между собой называли не иначе как Олигархом, уже много лет никому не позволял разговаривать с собой в подобном тоне. — Извини. Извини, пожалуйста. — Ладно, проехали… Я разберусь. Обязательно разберусь. И все выясню. — Потом поставишь меня в известность? — Обязательно, — уверенно пообещал Олигарх. — Есть еще какая-нибудь информация по этому делу, которую мне имеет смысл знать? — Пожалуй, нет… — Могилевский задумался. — Да! По данным, которые есть у полиции, встреча русских с чеченцами происходила в каком-то лондонском кинотеатре… или в театре… впрочем, это пока ничем не подтверждается. Сквозь толстое стекло иллюминатора в каюту проник пронзительный, усиленный плотным туманом автомобильный гудок. — Все. Семен? Мне пора. — Твоя охрана? — поинтересовался господин Могилевский, разглядывая на мониторе черный автомобиль-такси, припаркованный прямо у борта сухогруза. — В некотором роде, — ушел Олигарх от ответа. — Если я не выйду на берег в течение пяти минут, вокруг могут начаться большие движения. А нам с тобой это совсем ведь не нужно? — Не нужно, — подтвердил Могилевский. Мужчины одновременно поднялись из кресел. — Будь здоров! Присмотрись к своим людям. — Обязательно. — Олигарх ответил на рукопожатие, но тут Могилевский вдруг вспомнил о чем-то и засуетился: — Да, если уж мы встретились лично… Я сейчас дам тебе номерок счета в одном из солидных немецких банков — помнишь, мы договаривались? Он вполне анонимный и, на мой взгляд, ничем не xv-же того, который ты использовал в прошлом году. Постарайся больше не задерживать оплату за товар и до нового года перебросить на него, скажем… двадцать миллионов. — Долларов или евро? — Последнее время доллар не слишком устойчив. — Ну Семен! Ну ты и сукин сын… — Что же поделаешь? Дружба дружбой, а бизнес есть бизнес. — Вот уж точно — ничто так не связывает мужчин, как взаимные финансовые интересы. — Тем более когда они несколько выходят за рамки законности. Глава 2 На второй день пребывания в Лондоне, сразу же после бесхитростного гостиничного завтрака, Владимир Виноградов решил прогуляться по магазинам. Разумеется, нашим соотечественникам бродить за границей по универмагам и супермаркетам уже не так интересно, как лет пятнадцать-двадцать назад. Да, конечно, мировые столицы по уровню цен мы уже обогнали, зато в России теперь — во всяком случае, в более-менее крупных населенных пунктах — можно купить все что угодно и даже больше. А витрины наши дизайнеры научились оформлять ничуть не хуже… Когда-то о существовании многих вкусных и красивых вещей советские люди просто-напросто не догадывались. Плоды авокадо и текила с солью, платиновые часы от Картье и белоснежные джакузи упоминались крайне редко, да и то исключительно в лексиконе дипломатов, подвыпивших моряков загранплавания и кремлевских функционеров… Так что даже теоретически подкованная творческая интеллигенция, прочитав о чем-то подобном на страницах переводного романа, тут же начинала паниковать и метаться по коммунальной квартире в поисках словаря иностранных слов. А широкие массы советских трудящихся легко обходились и без этого — как, впрочем, вынуждены обходиться и сейчас, на нелегком пути от развитого социализма к недоразвитому капитализму. Словом, прогулка по магазинам любого города в любой точке мира носила для Виноградова скорее познавательный, чем коммерческий характер. Вообще же из всех своих заграничных путешествий и командировок Владимир сделал полезный вывод: все, что хочется, и все, что нужно, да еще и по вполне приемлемой цене, следует покупать либо в крохотных лавках со всякой всячиной, либо в крупных сетевых торговых центрах. Магазины средней величины для этого не подходят. В местных лавочках, которые, впрочем, попадались на пути Виноградова очень редко, торговали в основном азиаты и темнокожие, плохо выбритые личности, отдаленно напоминающие азербайджанцев. Зато ассортимент товаров здесь был ничуть не беднее, чем в супермаркете по соседству: свежие овощи, фрукты, напитки, консервы, игрушки, подгузники, порнографические журналы, футболки с изображением Карла Маркса, очень дешевые лондонские сувениры… В качестве конечного пункта прогулки Владимир наметил себе, разумеется, универмаг «Селфриджез», неизменно присутствующий на страницах любого путеводителя и большинства современных шпионских романов. — Простите! — Ничего. — Виноградов и сам не заметил, что отвечает по-русски. Высокая вращающаяся дверь очередного магазина мужской одежды на Оксфорд-стрит, в который он решил заглянуть по пути, проектировалась, очевидно, каким-нибудь тайным человеконенавистником… Поэтому разойтись в ней двум посетителям казалось почти невозможно. — Привет, Виноградов. — Привет… — Владимир Александрович почему-то не слишком удивился, услышав за спиной знакомый голос. В злополучную дверь уже устремились очередные покупатели магазина, так что пришлось отойти в сторону. Отойти уже вдвоем. Вместе. — Рад тебя видеть, старик. — Ну, я, в общем, тоже…