Уже светало, и разглядеть содержимое кузова было нетрудно. Серебристый контейнер размером примерно полтора на два метра. Нечто вроде большого бочонка с полозьями, выкрашенными зеленой краской. Вместо крышки — какое-то небольшое устройство, тоже грязно-зеленого цвета, а по бокам — ручки, чтобы удобнее было переносить… Одна из лыж неестественно вывернута, в нескольких местах на металлическом боку контейнера заметны довольно глубокие вмятины. Майор Виноградов скользнул взглядом по буквам и цифрам маркировки: значит, вот он какой — тактический ядерный заряд для обыкновенной армейской гаубицы калибра сто пятьдесят два миллиметра… — Повреждения сильные? — Сам же видишь… в пределах разумного, — пожал плечами капитан Литвинчук. — Не взорвется? — Нет. Не должен. — Литвинчук опустил брезентовый полог. — Слушай, а ты уверен, что они в самом деле собрались применить против нас эту дрянь? — А для чего еще она могла понадобиться? Не атомную же электростанцию строить в горах… Радиационный фон рядом с грузовиком действительно оказался близок к норме, однако у Виноградова не было ни малейшего желания искушать судьбу. Поэтому офицеры поторопились вернуться обратно, под прикрытие бронированного борта. — Что там наши? Когда будут? — Часа через три-четыре. — Ладно, теперь-то уже чего… дождемся. — Спокойной смены! Располагайся, я тут тебе огневую позицию оборудовал. — Спасибо, капитан. — Виноградов присел на промасленный и простреленный грязный бушлат, оказавшийся, очевидно, бесхозным после вчерашнего боя. Окончательно рассвело, однако холод прошедшей ночи еще не покинул истертые придорожные камни. — Отдыхай. Здесь, в горах, не существовало линии горизонта, только серая муть облаков, иногда подползающая вплотную к дороге, иногда с неохотой крадущаяся от перевала куда-то вверх, по заляпанным редкой растительностью отвесным склонам. Впрочем, сами заснеженные вершины с дороги никому и никогда разглядеть не удавалось… Время шло — и вместе с ним из-под колес бронетранспортера выползала короткая, бледная тень. — Доброе утро! — Привет. Мимо Виноградова почти в полный рост прошли трое бойцов, сменившихся с поста. Потянуло откуда-то сигаретным дымком… Майор тоже решил закурить, потянулся за пачкой — и в этот момент прямо сверху, со склона, ударил крупнокалиберный пулемет. — Мамочка родная… — Судя по тому, как и, главное, откуда велся огонь, можно было сделать два вывода. Первый: ребят, оставленных на внешнем охранении, уже нет в живых. Второй: действовали очень крепкие профессионалы. Потому что с бойцами из роты спецназа майор Виноградов работал не первый день и не раз убеждался, кому ни попадя убить себя втихаря они не позволят. Передернув затвор, Виноградов принялся ощупывать взглядом нависающие с обеих сторон горы: очень медленно и очень осторожно, вслед за пламегасителем автомата. Жаль, что нет под рукою прибора ночного видения: в инфракрасных лучах все живое и теплое обнаружило бы себя моментально. А гак… По камням расплескалась еше одна очередь — скорее предупредительная, чем на поражение. Снизу скупо и коротко отвечали. — Свои, не стреляй! — Давай сюда, быстро… — Узнав голос Литвин-чука, майор убрал палец со спускового крючка. — Привет, давно не видепись! Вид у капитана, вернувшегося к бронетранспортеру, был скорее злой, чем испуганный: — Вот дают, а? Кто же это еще на нашу голову? Перестрелка тем временем принимала все более оживленный характер. — Эй, там. слушайте! На дороге, за поворотом, шумно испортил воздух гранатомет. Значит, и там не все слава богу… — Эй, послушайте! Вы окружены… Стрельба как-то сама собой стихла, и, несмотря на рассыпчатое горное эхо, стало возможным разобрать отдельные слова и даже фразы: — …вам предлагается ровно через шестьдесят секунд, оставив на месте оружие… Несмотря на сильный кавказский акцент говорившего, суть ультиматума была вполне понятна. — Ох, сейчас начнется! — Посмотрим. — Виноградов покосился на циферблат своих часов. — Точно! Народ наверху слов на ветер предпочитал не бросать — точно и одновременно, секунда в секунд)7, ожили оба крупнокалиберных пулемета, установленных на склоне. Особой опасности это не представляло, но на психику действовало. Литвинчук перекатился поближе к майору: — Плотно кладут! Головы не поднять. — Что, страшно? — Бывало и хуже… — Ну, это, положим, вряд ли, — вздохнул Виноградов и обернулся на шум. — Кого там еще несет? — Товарищ майор! — На гранитное крошево рядом с ним и Литвинчуком упал штатный радист разведгруппы, улыбчивый парень со шрамом над верхней губой. — Товарищ майор, а у нас командира убили… Длинная очередь пробежала не более чем в полуметре от их укрытия, не причинив никакого вреда. — Твою мать! — растерянно выругался Виноградов. — И чего теперь? — Принимай командование, Володя… — обернулся Литвинчук, — ты же у нас теперь вроде как старший по званию? — Твою мать… — Надо было немедленно что-то решать и приказывать. — Домой про нападение доложили? — Так точно, товарищ майор! — Ну, и что они там? Скоро? Или как? — Обещали «вертушки» прислать до подхода колонны. Связь в горах неустойчивая, но… — Понятное дело. Попробуй-ка соедини меня еще раз. Относительное затишье опять нарушил голос, многократно усиленный мегафоном: — Эй, немедленно складывайте оружие… Повторяю — немедленно! В случае отказа… Умные, сволочи, — больше и времени не дают, чтобы принять ультиматум. Как-то даже невежливо получается… В следующую секунду вместо ожидаемого шквала пулеметных очередей воздух над перевалом заполнился частым, негромким пощелкиванием. — Ох, черт! — Виноградову будто ошпарило руку пониже локтя — первое же попадание выдрало из его комбинезона кусок ткани, оставив болезненный след на коже. — Ты чего? — отозвался Литвинчук. — Порядок, ерунда… — Снайперы! И не высунуться. — Есть связь, товарищ майор! — доложил радист. — Давай сюда… Непонятно, откуда и при помощи каких приборов вели огонь вражеские стрелки, но реакция у них была отменная: пуля попала радисту, чуть приподнявшемуся над камнями, точно в шею — между шлемом и бронежилетом. — А-ах… ап… — раненый потянул в себя воздух, судорожно захлопав губами. — Держись, брат! Спокойно… — Трамвай… — Что? — не сразу понял майор. — Третий год по горам… забыл, как на трамвае… прокатиться… — Извини, братишка… — Виноградов аккуратно потянул к себе провод наушников. — Ничего не разобрать!