– Я знаю, ты не раздариваешь любовь направо и налево. – После смерти Бентона я впервые позволила себе близость с мужчиной. Утром я улетаю. – Останься еще. – У меня ведь задание, если помнишь, – сказала я. – Точнее, мне предстоит тайком вернуться на родину с незаконно добытыми вещественными доказательствами, сделать анализы ДНК с мазков, сравнить их с результатами экспертизы неопознанного трупа и установить, что это труп старшего брата убийцы. А полиция тем временем, если повезет, поймает где-нибудь на улице Оборотня, и тот снабдит вас сведениями о картеле Шандонов. До тех пор пострадают всего-то какие-нибудь две-три женщины. – Не злобствуй, ладно? – Не злобствовать? Почему же? Меня ведь вызвали сюда, отведя роль пешки в игре, о которой я понятия не имела. – Жаль, что ты так к этому относишься, – сказал Талли. Кафе «Рунц» оказалось небольшим тихим заведением. На столах, застеленных скатертями в зеленую клетку, стояли бокалы зеленого стекла и красные лампы. Талли заказал бутылку красного бургундского. – Попробуй что-нибудь из эльзасских блюд, – посоветовал он, глядя в меню. – Так, а на закуску… салат из сыра «грюйер». Тертый сыр и помидоры на листьях салата. Довольно сытное блюдо. – Пожалуй, только его и возьму. – Есть я не хотела. Талли вынул из кармана пиджака сигару, прикурил и выпустил дым. – Если я вернусь в Штаты, у меня будет шанс вновь увидеть тебя? Что, если я переведусь… скажем, в Вашингтон? – Не надо переворачивать из-за меня свою жизнь. На его глазах выступили слезы, и он отвернулся. – Прости, – тихо произнесла я. – Джей, ты ведь еще так молод. Когда-нибудь поймешь… – Я же не виноват, что молод, – запальчиво прервал он меня. На нас начали оглядываться. – Но я не ребенок. Что это было сегодня, Кей? Жалость? Благотворительность? – Давай не будем обсуждать это здесь. – Или, может, ты просто использовала меня? – Я слишком стара для тебя. И не кричи, пожалуйста. – Старые – моя мама, моя тетя. Старая – глухая вдова, что живет со мной по соседству. И ты становишься похожа на старуху, когда берешь снисходительный тон и ведешь себя как трусиха. – Меня по-всякому называли, но трусихой – впервые. – Ты – впечатлительная трусиха. – Он с жадностью осушил бокал, словно пытался загасить бушевавший внутри огонь. – Потому и держалась Бентона. С ним было спокойно. – Не говори о том, чего не знаешь, – предупредила я и отодвинулась от стола. – Не уходи, прошу тебя, – тихо сказал Талли, взяв меня за руку. Я отдернула руку и зашагала к выходу из ресторана. Вслед мне раздался чей-то смешок, сопровождаемый комментарием, смысл которого был ясен без перевода: красивый молодой человек повздорил с увядающей любовницей. Время близилось к половине десятого. Талли не стал догонять меня. Расстроенная, запыхавшаяся, я остановилась у входа в гостиницу. В Париже у меня оставалось еще одно дело, и я намеревалась заняться им в одиночку. Отчаяние притупило во мне страх – я поймала такси. – Куда, мадам? – спросил таксист. – На остров Сен-Луи. Шины гремели по булыжнику как литавры, фонари по берегам Сены мерцали косяком золотых рыб. За мостом Луи-Филиппа я протерла запотевшее стекло: вокруг высились особняки семнадцатого века, некогда принадлежавшие высокородному дворянству. В освещенных окнах я успевала разглядеть книжные шкафы и картины, но людей нигде видно не было. Создавалось впечатление, будто живущие здесь богачи незримой стеной отгородились от ока простых смертных. – Вы слышали о семье Шандонов? – спросила я водителя. – Конечно. Показать, где они живут? – Будьте так любезны. Мы выехали на набережную Бетюн и покатили к восточной оконечности острова. Я порылась в сумке и достала пузырек с болеутоляющими таблетками. Такси остановилось. Я поняла, что близко к дому Шандонов водитель подъезжать не желает. – Там повернете направо, – проинструктировал он, – и сразу увидите дом с сернами на дверях. Серны – родовой герб Шандонов. Особняк, в котором на протяжении нескольких веков жили Шандоны, представлял собой четырехэтажное здание со слуховыми окнами, трубами и «бычьим глазом» – круглым окном под крышей. Его потемневшие деревянные двери украшали искусные резные фигуры серн. Я прошла с полквартала и оказалась на самой оконечности острова. Глядя на Сену, я представляла, как убийца купается здесь, поблескивая в свете луны длинными белесыми волосами. К реке с улицы вела каменная лестница. Я сняла колпачок с пузырька и высыпала таблетки на землю, потом осторожно спустилась по скользким ступенькам, наполнила пузырек холодной водой, закрыла его и вернулась к такси. «Конкорд» вылетел из Парижа в одиннадцать часов утра и сел в Нью-Йорке в восемь сорок пять по местному времени, то есть раньше, чем мы поднялись в воздух во Франции. До дому я добралась уже после обеда. Погода портилась, синоптики предсказывали снег с дождем. От Люси известий по-прежнему не было. В мое отсутствие она не звонила и дома не появлялась. Я решила, что она, возможно, в больнице, но, позвонив в ортопедическое отделение, узнала, что со вчерашнего дня Люси там не показывалась. Я запаниковала. Около десяти я села в машину и поехала в больницу. У кровати Джо сидели мужчина и женщина – очевидно, родители. Голова Джо была в бинтах, нога – на вытяжке, но она не спала и, когда я вошла, сразу уставилась на меня. – Мистер и миссис Сандерс? – обратилась я к ее родителям. – Я – доктор Скарпетта. – Рад познакомиться. – Мистер Сандерс пожал мне руку. – Мне хотелось бы побеседовать с больной наедине. Вы не возражаете? – спросила я. – Нет, – ответила миссис Сандерс. Едва я закрыла за ними дверь, глаза Джо наполнились слезами. Я наклонилась и поцеловала ее в щеку. – Ты так всех нас напугала, – сказала я. – Как Люси? – прошептала она. – Не знаю. Я не знаю, где она. Твои родители сказали ей, что ты не желаешь ее видеть, и… Джо затрясла головой. – Я так и знала, – подавленным голосом сказала она. – Мне они сказали, что она не желает видеть меня, потому что очень расстроена из-за случившегося. Я им не поверила, но они не пустили ее ко мне, и она уехала. – Она винит себя за то, что с тобой произошло, – объяснила я. – Велика вероятность, что пуля, угодившая в твою ногу, выпущена из ее пистолета. – Пожалуйста, привезите ее ко мне. Прошу вас. – Ты знаешь, где ее искать? В какой-нибудь гостинице? У подруги? – Может быть, в Нью-Йорке, – предположила Джо. – В Гринич-Виллидж есть один бар. Называется «Рубифрут». – Думаешь, она отправилась в Нью-Йорк? – Хозяйку зовут Энн. Она раньше работала в полиции. – Голос Джо задрожал. – Не знаю, не знаю. Мне так страшно, когда она вдруг исчезает. Она сейчас ничего не соображает. – Тебя на днях должны выписать, – сказала я с улыбкой. – Куда бы ты хотела перебраться? – Домой я не хочу. Вы ведь найдете ее, да? – Поедем ко мне? – спросила я. – Мои родители – неплохие люди, – пробормотала она, погружаясь в медикаментозный сон. – Они не понимают. Думают… Она заснула, не договорив фразы, и я вышла из палаты. Родители Джо ждали за дверью. Вид у них был измученный. – Как она? – спросил мистер Сандерс. – Не очень хорошо. Миссис Сандерс заплакала. – Вы вправе поступать так, как считаете нужным, – начала я, – но, запрещая Люси видеться с Джо, вы только вредите своей дочери. Сандерсы молчали. – Я – тетя Люси, – объяснила я. – Мы хотели как лучше, – сказал мистер Сандерс. – Джо это понимает, – ответила я. – Она любит вас. Они не попрощались со мной, но по дороге к лифту я чувствовала на себе их взгляды. Вернувшись домой, я сразу же позвонила в бар «Рубифрут» и попросила к телефону Люси. – Она не в форме, – сообщила Энн, – но сейчас позову.