– Вы также сказали, что вам и вашим коллегам здесь появляться не следует. Слишком опасно, – сердито напомнила я ему. – Я сделала всю грязную работу, и вы тут как тут. Что за игру вы затеяли? Из кармана кашемирового пиджака Талли извлек телефон, набрал номер и что-то сказал в трубку по-французски. – Я подумал, вам нужна машина. Вызвал такси, – объяснил он. Мы прошли в тихий переулок, и спустя несколько минут возле нас затормозило такси. Мы сели. Талли глянул на чемоданчик, который я положила на колени. – Да, – ответила я на его молчаливый вопрос. В гостинице я пригласила его к себе в номер, потому что только там мы могли поговорить, не опасаясь чужих ушей. – Мне нужно вернуться в Виргинию, – сказала я. – Это легко устроить. Назовите любое время. Талли вывесил за дверь табличку «НЕ БЕСПОКОИТЬ». – Я лечу завтра же утром. Мы устроились в креслах возле окна, и я рассказала ему все, что узнала от доктора Штван. – Рад, что она открылась вам. – Почему вы утаили от меня, что уцелевшая жертва – сама доктор Штван? – спросила я. – И вы, и генеральный секретарь говорили о некой везучей женщине, прекрасно зная, о какой женщине идет речь. Талли молчал. – Вы боялись отпугнуть меня, не так ли? Раз Оборотень пытался убить ее, значит, попытается убить и меня? – Кей, мы скрыли от вас этот факт по настоянию самой доктор Штван. Она сама хотела вам все рассказать. Подробностями она ни с кем, кроме вас, не делилась. – Почему? – Боялась, что покровители убийцы могут как-то навредить ей или ее семье. А вы, считала она, никому не проболтаетесь. Правда, она сразу предупредила, что только при встрече определит, насколько откровенной с вами ей быть. – На тот случай, если я все-таки не вызову у нее доверия. – Я знал, что она поверит вам. – Понятно. Значит, моя миссия окончена. – Почему вы сердитесь на меня? – спросил Талли. – Не люблю самонадеянных. – Я не самонадеянный. Просто не хочу, чтобы этот маньяк еще кого-нибудь убил. – Это вы заплатили за нашу поездку, не так ли, Джей? А вовсе не какая-то там крупная корпорация. – Я взглянула на него. – Вы свели меня с доктором Штван, все спланировали, все устроили, за все заплатили. И смогли это сделать, потому что вы очень богаты. Потому что у вас богатые родители. Потому-то вы и пошли работать в правоохранительные органы – чтобы отмежеваться от мира богатых. Верно? И все равно вы ведете себя как богач. Талли оторопел. – Вы правы, я не хотел быть таким, как мой отец. – Он тоже поднялся. – Престижный университет, брак по расчету, идеальные дети. Мы теперь стояли бок о бок и смотрели в окно. – Вы просто возомнили себя бунтовщиком. Решили, что бляха полицейского и пистолет на поясе несовместимы с гарвардским образованием и миллионным состоянием. – Зачем вы мне все это говорите? – Он повернулся ко мне. Мы стояли почти вплотную друг к другу. Я ощущала запах его одеколона, чувствовала на себе его дыхание. – Затем, что я не желаю участвовать в игре, которую богатый испорченный мальчишка затеял из желания насолить родителям. – Я не испорченный мальчишка, Кей. Я вспомнила про табличку «НЕ БЕСПОКОИТЬ» на наружной стороне двери и тронула его за шею, погладила волевой подбородок, задержав пальцы на уголках его губ. Больше года я не касалась мужской щетины. Я притянула его к себе и поцеловала. Талли тем временем начал раздевать меня. – Ты такая красивая, – пробормотал он. Я потянула его в спальню. Бентон меня бы за это не осудил. Текли минуты, часы, день клонился к вечеру. Мы смотрели, как меняются тени на потолке. Когда зазвонил телефон, я не ответила. Когда Марино забарабанил в дверь, я притворилась, будто меня нет в номере. Стемнело. Талли пошутил по поводу нашей разницы в возрасте. Сказал, что случившееся между нами – еще одно проявление его бунтарского духа. Я сказала, что надо бы пойти поужинать. – Может, в кафе «Рунц»? – предложил он. – Заодно прогуляемся. – Сначала нужно найти Марино. Он, наверно, в баре. – Давай я поищу. – Он будет тебе крайне признателен, – усмехнулась я. Марино нашел меня раньше, чем Талли разыскал его. Я как раз вышла из душа и сушила волосы. По выражению его лица я поняла, что он догадался, почему до меня нельзя было дозвониться и достучаться. – Ты где была? – спросил он. – В Институте судебной медицины. – Весь день? – Нет, не весь. Марино глянул на кровать. Мы с Талли застелили ее, но не так, как горничная утром. – Я собираюсь на… – начала я. – С ним. – Марино повысил голос. – Так и знал. Как ты могла опуститься до такого? Я думал, ты выше… – Марино, это не твое дело, – устало сказала я. Он, подбоченясь, встал у двери. – Что с тобой? – воскликнул он. – Путаешься с каким-то самовлюбленным сопляком! Как ты могла предать Бентона? – Марино, остынь. – Кто показывал нам с Люси письмо Бентона? Ты просто начала все сначала, будто ничего и не было? Да еще с кем! С распутным молокососом! Слава Богу, что Бентона нет в живых, да? Сразу видно, как ты его любила! – Пожалуйста, закрой дверь с той стороны. – Мое терпение лопнуло. – Ты такая же, как все! Интересно, чем ты занималась, когда Бентона не было рядом? Вот что я хотел бы знать! – Вон из моего номера, – не выдержала я. – Не смей даже заикаться о моих отношениях с Бентоном! Он погиб, Марино. Больше года назад. А я – живой человек. Как и ты. – Лучше б ты умерла. – Ты рассуждаешь, как Люси в десять лет. Мужчин, достойных меня, не существует на белом свете, так ведь? Марино задумался. – Как не существует женщин, достойных тебя. Кроме Дорис. Ты тяжело переживал развод с ней, верно? Но нельзя же заживо хоронить себя. Мы должны искать, должны жить. Талли встретил меня в холле, и мы пошли в кафе «Рунц». Улицы Парижа просыпались, оживали. Холодный воздух приятно обжигал лицо. И зачем только я встретила Джея Талли? Он взял меня за руку. – Я хочу, чтобы ты знала: для меня это не мимолетное увлечение, Кей. Я не имею привычки заводить интрижки на одну ночь. – Только не вздумай влюбляться в меня. По молчанию Джея я поняла, что мои слова ранили его. – Джей, я же не говорю, что ты мне безразличен. Я никому не хочу причинять боль. И тебя не хотела обижать. Но получается, что обидела. – За что мне на тебя обижаться? Сегодняшний день был просто сказкой. – Для меня тоже. Но… Он остановился посреди людского потока и посмотрел мне в глаза: – Я же не просил, чтобы ты любила меня. – О любви не просят. Мы пошли дальше.