— Ничуть, в жизни можно людей всяких встретить. Привыкай, — улыбнулась я. — Да ты ненормальная! — ахнула рыжая. — Нет, просто хочу выяснить, какого черта происходит. Разве тобой не движет любопытство? — Будь я этой дурацкой Ольгой, возможно, двигало бы. Но так как здесь я по большой ошибке… — Да с чего ты это взяла? Может, не нужна им никакая Ольга? — Ага, тогда почему толстяк, что только что меня покинул, называл меня Оленькой и советовал сохранять спокойствие? — огрызнулась рыжая. — Если тебя на самом деле спутали с другим человеком – мы имеем дело с идиотами, — прокомментировала я, приглядываясь к рыжей: доверия она не вызывала, что-то мне подсказывало: заливает девочка. — Может, и с идиотами… Мне то откуда знать?! — Фамилию он тоже тебе назвал? — Какую? — Ты сказала – Верховцева, — невинно пожала я плечами. — Аа… да, кажется, говорил… Не сама же я ее придумала? — Действительно… Слушай, ты уверена, что хочешь бежать? На самом деле, на твоем месте я бы немного выждала: мы не знаем, куда бежать и как много тут народу. Если они поймают тебя один раз, второго шанса может и не представиться… — Я уверена! Не могу здесь больше находиться… — Хорошо, я тебя освобожу, — после некоторых раздумий согласилась я: на самом деле, ведь рыжая не обязана здесь находиться вместе со мной. Охота ей бежать, так пусть бежит, в конце концов у нее своя голова на плечах, — Только предупреждаю: обо мне ни слова, поняла? — Да. — И наручники ты сама сняла! — Да поняла я тебя, не тупая! Я быстро освободила девицу, она потерла запястье и покосилась на меня: — А ты ловко с наручниками обращаешься, я думала такое только в кино бывает. — Как видишь, не только. Я потянула ее к двери и сделала знак молчать. Выглянула: в коридоре пусто. — Как выйдешь, двигай направо, налево тупик. Хотя, если хочешь знать мое мнение, с побегом лучше повременить. — Обойдусь без советов от всяких сумасшедших! — запальчиво заявила она. — Как знаешь, — я двинула в противоположное от нее направление. — Стой! Как там тебя…? — Опустим имена… — Если я смогу выбраться, постараюсь тебе помочь. — Сначала подумай о себе, — усмехнулась я, — И удачи, Оля. Что бы ты там не задумала. Не дожидаясь ответа от рыжей, я скрылась за своей дверью, прилегла на кушетку и скрипя сердце одела наручник: рука моя воспротивилась оковам, но пришлось с ней договориться. Ничего, кем бы эти гады ни были, они за все ответят сполна, и интуиция подсказывала мне, что все тут ой как непросто. И наверняка Крокодильша Макара была в этом как-то замешана. Не зря же ее убили. Да и рыжая… значит, ее подругу похитили и убили? Что-то подсказывало мне, что она оказалась здесь не случайно и бежать сейчас не собирается. По крайней мере, не сразу… Мои размышления прервали шаги и звук открывающейся двери. Я лежала здесь не больше десяти минут, интересно, рыжая успела убежать или ее все же поймали? Приоткрыв глаза, я слабо застонала. — Ого, посмотрите, кто у нас пробудился! — моментально завопил дружок Змея, да так, что я подпрыгнула и довольно резво приняла сидячее положение.. — Нельзя же так пугать людей в бессознанке, — проворчала, с деланым любопытством оглядываясь по сторонам. На самом то деле я эту комнату уже наизусть изучила, но пончику об этом знать необязательно. — Гены у тебя и в самом деле не промах, надо же, — весело продолжил незнакомец, оказавшийся парнем чуть старше меня, обладателем внушительного брюха, не сильно уступающим ему по размеру щек, и широкой улыбки, — Обычно от этой дряни такие худые щепки как ты в себя приходят куда дольше. — Если я щепка, то ты тогда кто?! — Хорошего человека должно быть много, — обиженно заметил пончик. — Сомнительная радость быть хорошим человеком, да и вряд ли подобный станет заниматься чем-то противозаконным, — заметила я, борясь с подступающей тошнотой. Что за дрянью меня отравили? Вроде, когда шастала по коридорам и болтала с рыжей девицей, тошноты и в помине не было. Наверное, это результат чрезмерной активности, или наоборот, не стоило мне принимать горизонтальное положение… — А я и не занимаюсь! — задиристо заявил толстяк. — Наверное, я все же долго провалялась в отключке, раз за это время успели легализовать похищения… Может, расскажешь, где мы? — без перехода поинтересовалась я. — Хорошая попытка, но вряд ли. — А жаль, очень жаль, — я зажмурилась и оперлась рукой на кушетку. — Эй, тебе плохо? — засуетился толстый, который похоже за меня отвечал и должен был к чему-то там «подготовить». — Тошнит, и в глазах двоится. — Тебе нужно попить, ты слишком быстро пришла в себя, вот тебя должно быть и мутит… Возьми, — он протянул мне стакан воды. — Сам пей, Биг Мак! — Отлично, умри от жажды и проучи меня! — Лучше уж от жажды… мало ли что вы мне там подмешали. — Ну… дело в общем-то твое, — пожал плечами толстяк, — Не хочешь – не пей. Но учти: через час ты должна быть как огурчик. — Ничего я тебе не должна, мой необъятный недруг, — я откинулась на кушетке и прикрыла глаза. — Прекрати хамить и выпей чертову воду. — Нет! Я принципиально не выполняю требования похитителей. — А придется, уважаемая Сентябрина Евгеньевна, — ответил голос, пончику не принадлежавший. Я открыла один глаз и удостоверилась: передо мной стоял мой новый и крайне неприятный знакомый Борис Иванович. И с данного ракурса еще больше напоминал чертову змею. Не скажу, что по нему скучала, но его появлению была рада: от толстяка все равно толку чуть, а Змей выглядел человеком, наделенным властью, то есть уж он то точно был в курсе происходящего. — И что же вы сделаете, если я откажусь? — Вы разумная девушка, так что не откажетесь. А теперь прекратите ломать комедию, вам пора собираться. — Куда? — Далеко идти не придется. — злобно усмехнулся Змей. Положительно, у парня ко мне нешуточная неприязнь, знать бы, с какой стати. — Похоже, с моей разумностью вы дали маху, потому что никуда я не пойду. Вам надо – вы и идите, хотите – меня несите. Но сама я не сделаю ни шагу! — нагло улыбнувшись, заявила я. Выводить людей из себя – один из моих основных талантов. — Прекрати ломать комедию и немедленно поднимись! — рявкнул Змей. Неохотно я повернула голову (до этого я пялилась в потолок), тяжко вздохнула и покачала головой: — Да уж, не вы один оказывается ошибались. Я вот тоже подумала, что вы человек не лишенный разума, Борис Иванович. А вон оно как оказывается, до вас даже простые предложения доходят медленно. Ну хорошо, не совсем простые, одно было сложноподчиненным… или сочиненным? Честно говоря, я уже не помню, что там и к чему относится, но если… — Заткнись! Змей в два шага оказался возле меня, дернул за руку (довольно больно, кстати) и заставил принять сидячее положение. Потом зачем-то потянул с кушетки, наверное, хотел, чтобы я встала. Но забыл про наручники, так что вместе со мной перевернулась и кушетка, сбив разъяренного Змея с ног. Я красочно вскрикнула и упала на него сверху, не забыв ткнуть своим острым коленом ему в бок. Наверное, я немного переборщила, потому что Змей тут же принял вертикальное положение, схватил меня за свободную руку, едва не выдернув при этом пристегнутую (плечо так предательски хрустнуло, что я признаться, испугалась) и залепил звонкую пощечину. Силу он приложил немалую, я свалилась на колени, в глазах предательски потемнело. Должно быть, действие лекарства, которым меня отравили, еще не прошло. И это было обидно, потому что я даже не могла ответить Змею по достоинству. Но почему-то он меня не напугал, а наоборот, даже позабавил: его ярость была смешной, выпученные глаза, красная физиономия… Змею далеко да высот Андрюшки, очень далеко. — Доигралась, тварь? — Эээ… Борис Иванович? — неожиданно подал голос пончик, — Может, не стоит? Фингал под глазом ей ни к чему… Змей злобно зыркнул на толстяка, но меня отпустил. Потом расплылся широкой многообещающей улыбкой. — Ты прав, фингал ей ни к чему. Хотя скоро это может показаться ей розовой мечтой, кто знает, кому достанется эта мерзкая девка и что с ней сделают… А теперь, приведи ее в порядок и отведи наверх. Если придется, вколи ей дозу транквилизатора. Понял меня? — Да. — Отлично. Поторопись тут. — Ты же понимаешь, что после этого жить тебе осталось всего ничего? — бросила я Змею вдогонку, нацепив на физиономию самую многообещающую улыбку из своего богатого арсенала. Он притормозил: