— На беременном стуле сидишь. Светка с Риткой с него в декрет ушли, и потом ещё одна женщина села — и узнала через неделю, что беременна. Не от стула, конечно, от мужа. Вот так. Из-за перегородки донесся звук, будто Берестов старательно сдерживал хохот. — Мда… Ну, надеюсь, я не забеременею. — Я бы на твоём месте надеялась, что забеременеешь. Там вроде какой-то миллионер оставил кучу бабла первому беременному мужику… — Нет уж, спасибо. Я как-нибудь обойдусь без беременностей. И без миллионов. Целее буду… * * * Бухать их действительно позвали примерно через полчаса, и Илья, увидев накрытый стол, просто обалдел. Размах — колоссальный, они же и половины не съедят… Оказалось, ошибся. Народу у них в конторе было прилично, в том числе и голодных мужиков, так что смели всё подчистую. К тому же этот самый народ, предчувствуя пьянку-гулянку, обедать не ходил. Юрьевский, правда, следил, чтобы много никому не наливали, в том числе имениннику. А этому самому имениннику норовил налить не то что каждый второй — каждый первый… И тосты были, и смех, и анекдоты. И Илья даже чуть расслабился. Он специально отошёл подальше от Вари и встал так, чтобы она его не видела. Перебегающий туда-сюда народ, конечно, то и дело «обнажал» Берестова, но всё же другой конец переговорной — не соседний стул. — Хочу всем напомнить, — сказал генеральный, когда еда почти закончилась (а выпивка закончилась ещё раньше, не так уж много её было), — что завтра у нас рабочий день. И если кто-то решит продолжить праздновать и не явится на работу, получит от меня персональный пендель. Народ впечатлился. Некоторые, конечно, хихикнули, но, наткнувшись на суровый взгляд Юрьевского, приняли понимающий вид. Ушёл генеральный; убежал, извинившись, виновник торжества, торопясь домой — как он сказал, хорошенько убрать квартиру, ведь на следующий день жену и дочь должны были выписать из роддома. Остальные тоже потихоньку пытались сматывать удочки, чтобы не дай бог не оказаться в последних рядах. Ведь всем известно: кто последний, тот и убирает… Илья под шумок тоже выскользнул из переговорной. Варя вышла чуть позже, и Берестов заторопился, чтобы не получилось так, что они уйдут с работы одновременно. Попрощался с ней и похромал к выходу. Вместе с ещё тремя коллегами он вызвал лифт и, когда двери разъехались, спокойно вошёл внутрь. Он уже готовился к стремительной поездке вниз, но народ всё заходил и заходил. Все смеялись, шутили, передвигались туда-сюда… Илья, задумавшись, толком и не понял, как перед ним вдруг оказалась Варя. Она, наверное, изначально встала дальше, но сместилась, чтобы пропустить вперёд одну из женщин, захотевшую поговорить с коллегой. Берестов замер, боясь пошевелиться. Между ними сейчас было сантиметров десять, наверное, и, стоит Варе оглянуться… А она словно почувствовала, о чём он подумал, и действительно посмотрела назад. Румянец от выпитого вина немедленно исчез с её щёк; даже губы, казалось, побледнели. Зрачки расширились, и задышала она чаще, явно пытаясь справиться с накатившей паникой. — А ну-ка, ребята, подвиньтесь! — раздался от дверей громовой голос Аркадия Васильевича, одного из бухгалтеров, крупного мужчины с большим животом. Кто-то весело взвизгнул, и Варю со всего размаха прижало к Берестову. Весело им, значит… А вот Варе не до веселья. Илья от неожиданности, дёрнувшись, положил руку девушке на талию, но сразу же опомнился и убрал ладонь. Варя застыла каменным изваянием. Она действительно казалась Берестову статуей — так сильно напряглась. Лифт тронулся, и всех чуть качнуло, в том числе и Илью с Варей. Их тела потёрлись друг о друга, и девушку сначала передернуло, а потом она задрожала мелкой дрожью. Наверное, в другой ситуации Берестов возбудился бы — у Вари была такая мягкая, но в то же время упругая попа, и она сейчас прижималась к его паху. Но Илье было не до того — он только молился, чтобы всё поскорее закончилось. Лифт ехал секунд десять, но Берестову это время показалось вечностью. И, когда двери наконец открылись, он вздохнул с облегчением. Варя медленно отлипла от него и на негнущихся ногах двинулась к выходу. Илья пошёл следом, стараясь держаться чуть в стороне, ругая и себя, и сложившуюся дурацкую ситуацию. Возле турникетов они практически поравнялись, и он вдруг заметил, что Варя плачет. Вздохнул, достал пропуск, приложил и, когда уже прошёл через открывшиеся створки, сказал, обращаясь к девушке: — Не плачь. Я завтра уволюсь. Варя запнулась, остановилась и повернулась к Илье. Лицо у неё действительно блестело от слёз. И когда только успела… — Не надо. — Варь, я не ангел, — сказал Берестов, усилием воли подавив порыв подойти поближе и вытереть мокрые щёки девушки. — Но и не законченный мудак. Мне совсем не нравится постоянно чувствовать себя последним чмом. Да и ты мучаешься. К чему всё это? Варя вздохнула, опустила голову. Достала из сумочки бумажные платочки, вытащила один и вытерла лицо. — Мне нужно с тобой поговорить, — произнесла чуть дрожащим голосом. — Только не здесь. Середина холла бизнес-центра — не очень удачное место для подобных разговоров… — Давай отойдём в угол. — Нет. А… ты на машине сегодня? — Ну, на машине. — Давай… в машине поговорим? Илья несколько секунд недоуменно смотрел на Варю. — В машине. Поговорим. Ты хочешь сказать, что сможешь сесть со мной в одну машину? — Смогу. Берестов покачал головой. — Ладно, давай попробуем. Если не получится — в кафе поговорим. Там всё-таки столик есть и люди ходят, — не удержался он от горькой шпильки и тут же сам пожалел, потому что Варя вновь заморгала, сдерживая слёзы. — Извини. Пойдём. Интересно, о чём она хочет поговорить? О чём им вообще разговаривать? Увольняться ему надо. Он и так перед ней виноват, а теперь ещё больше мучает, совершая ошибку за ошибкой. Мудак. Может, и не законченный, но точно мудак… 25 * * * В лифте Варе казалось, что она сейчас умрёт от разрыва сердца — так сильно оно колотилось. Дурь, глупость, абсурд. Лифт, полный людей, и Берестов, который даже не пошевелился, если не считать короткого прикосновения к её талии, но оно было без всякого умысла — просто от неожиданности. Почему же так страшно-то, господи?! Никакой триллер не сравнится с этим иррациональным ужасом, которым абсолютно невозможно управлять. Стоит Илье оказаться позади или просто слишком близко, как Варя готова умереть от страха. И заплакала она не только из-за этого, но и от досады на себя. Опять не сдержалась… и Берестов вновь хочет уволиться. Нельзя больше откладывать этот разговор, нельзя. Бери себя в руки, дура истеричная. Поэтому Варя и предложила поговорить в машине. В конце концов, когда-то же надо начинать… Она думала, будет сложно. Всё-таки замкнутое пространство, да ещё и ремни… Хотя Илья их проигнорировал: просто сел на водительское сиденье и, внимательно поглядев на Варю, предложил подвезти её до дома. — А ты пока расскажешь, о чём хочешь поговорить. Девушка покачала головой. — Нет, так не пойдёт. Давай здесь. Сейчас… я соберусь только с мыслями. Да уж, соберись… В машине было прохладно — Илья, слава богу, ставил её на подземную стоянку, и за восемь рабочих часов она не превратилась в раскалённую на летнем солнце консервную банку. Берестов ещё и окно открыл, и в небольшую щёлочку оттуда на Варю дул приятный ветерок. Да, это оказалось совсем несложно — сесть в машину. Интересно, почему? Рассуждая логически, Илья ведь может и тут её изнасиловать. Легко и просто… Но Варин страх, кажется, действительно был иррациональным и анализу поддаваться не хотел. Сзади — страшно. Прикасаться — страшно. Смотреть прямо — страшно. А вот просто сидеть рядом — неприятно, но не страшно. Она и баррикаду-то выстроила именно из-за этой неприязни… — Может, воды хочешь? Бардачок тогда открой, там есть бутылка.