Ринг-динг-дидл-дидл-ай-ди-о, ринг-дай-диддли-ай-о, — подпевает мне молодой парень. Другие повторяют последнюю строчку: Давай проверим, есть ли там под килтом что на нем. Парень уже вертит меня в танце, и мне кажется, что я при этом тихо взвизгиваю. Ангус поет, зрители свистят и рукоплещут: «Смотри, как строен он и мил и как он крепко спит». Они подкрались и на дюйм на нем задрали килт, Под ним увидели они, что тот от всех таил Лишь то, чем парня сам Господь с рожденья одарил. Молодой парень улыбается мне, и мы вместе поем: Ринг-динг-дидл-дидл-ай-ди-о, ринг-дай-диддли-ай-о, Лишь то, чем парня сам Господь с рожденья одарил. Он снова кружит меня и, ухватив рукой за шею, наклоняет то в одну сторону, то в другую. Вижу, как Эш, отделившись от толпы, идет прямиком ко мне. Машу ему рукой, призывая присоединиться к нам. Но вместо того чтобы начать подпевать, он подхватывает меня на руки. Толпа воет и улюлюкает, а когда он направляется со мной к выходу, начинает протестовать. Эш не реагирует и, не останавливаясь, выносит меня из паба. Разглядывая его и пытаясь понять, чем он так недоволен, касаюсь его щеки указательным пальцем, но рука безвольно ползет вниз. – Ты ревнуешь, потому что тот парень танцевал со мной? – спрашиваю я, когда мы поднимаемся по лестнице, и хохочу, пока смех не переходит в икоту. – Никогда не видела, чтобы ты ревновал. Это мило. Стратеги бывают милыми? Это не против правил? – Я оставил тебя не больше чем на полчаса. Как ты умудрилась за это время подружиться со стариком Ангусом да еще устроить целое представление? – спрашивает Эш, продолжая подниматься. – Виски! – всплеснув руками, говорю я. – Старик… как его… – Ангус, – подсказывает Эш. – Ангус сказал, что это поможет решить… ну, я не помню, что именно, но в тот момент это имело смысл… Вижу, что Эш, несмотря на явное беспокойство, украдкой улыбается. Он смотрит на меня темно-карими глазами так, будто я единственная девушка в мире, которой он когда-либо улыбался, хотя я точно знаю, что это не так. – Почему ты такой привлекательный? – спрашиваю я. Он округляет глаза. – Нет, серьезно. Я хочу знать. Это странно. – Странно? – Он пытается выглядеть серьезным, но по голосу слышно, что с трудом подавляет смех. – Ага. Очень странно. – Боюсь, что не знаю, как на это ответить. – Он осторожно ставит меня на ноги перед дверью в апартаменты и, прежде чем отпустить, ждет, пока я верну себе равновесие. Я прислоняюсь к стене и, как только он открывает дверь, касаюсь его руки. Он переплетает пальцы с моими, и я притягиваю его к себе. – Сейчас я тебя поцелую, Ашай, и даже не вздумай возражать, – говорю я, и улыбка, с которой он смотрит на меня, вызывает у меня такую слабость в коленях, что я благословляю не только стену у себя за спиной, но и ее создателя, а также того, кто вообще придумал стены. Эш нежно обнимает меня за шею, и от его прикосновения у меня по коже бегут мурашки. Его губы так близко к моим. – Я бы никогда не отказался от твоего поцелуя. Наши губы встречаются, мурашки от шеи разбегаются по всему телу. Он прижимает меня к стене, и я чувствую его всем телом. На лестнице вдруг раздаются голоса, и мы отстраняемся друг от друга. Он подает мне руку, чтобы проводить в комнату, но я прекрасно справляюсь сама, хоть и спотыкаюсь на каждом шагу. – Тебе надо выпить воды, – говорит он, а я хмурюсь, недовольная тем, что мы не начинаем тут же снова целоваться. – И принять активированный уголь. Но утром ты все равно будешь чувствовать себя ужасно. – Я уменьшилась? – спрашиваю я. – Что? – смеется Эш. – Чувствую себя так, будто я двух футов ростом, – бормочу я и трогаю голову, чтобы проверить, на месте ли она. – А руки – будто плавунки. – Плавунки, да? – ухмыляется Эш. – А что такое плавунки? – Плавунки. Плаванки. Плавнинки. – Я замолкаю, обдумывая свою странную физическую проблему, и поджимаю губы. – Может, я превращаюсь в тюленя? Смеясь, Эш чуть отпускает меня, и я едва не теряю равновесие. – Может, я пила вовсе не виски? Может, это было волшебное зелье, а старик на самом деле колдун? – Я всерьез обдумываю ситуацию. – Никакой Ангус не колдун, – говорит Эш, как будто мои слова заслуживают ответа. – Ты думаешь, я думал… нет… ты думал, я думаешь… Блин! Ну, ты понял, о чем я… Улыбка Эша делается еще шире. – Пока нет. – В общем… колдун пахнет розой, хоть колдуном его назови, хоть нет[1], – говорю я и икаю. – Рад, что мы прояснили этот вопрос. Кажется, он развлекается, потешаясь надо мной; не очень-то мне это по душе. Я тычу в него пальцем. И хорошо бы он перестал раскачиваться у меня перед глазами… – Ты сказал, что влюбляешься в меня. – Сказал, – соглашается он. – Откуда ты вообще это знаешь? То есть… откуда у тебя столько смелости, чтобы сказать такое? – Я хватаюсь за диван, каким-то образом оказавшийся у меня за спиной. Эш подходит ко мне и смахивает прядь волос с моего лица. Он обнимает меня за талию, помогая держаться на ногах. – Я всегда знаю, когда речь идет о чем-то важном. А ты, Новембер, ты просто потрясающая. Я не говорю о твоей красоте, хотя ты, безусловно, очень красивая. Я имею в виду, что ты излучаешь доброту и радость жизни и в то же время можешь превзойти кого угодно в метании ножей. Ты доверяешь людям и веришь в их доброту, даже когда все вокруг нападают на тебя и предают. Я никогда в жизни не встречал никого, похожего на тебя, и я был бы последним глупцом, если бы не сказал тебе об этом. – О’кей, я это знала… ну, по крайней мере, подорззревала, – говорю я, цепляясь языком за все эти «з» и «р». – Ты потрррррясающий. Ты правда думаешь, что это справедливо по отношению к другим? Я почти уверена, что выйду за тебя замуж. Да нет, не сейчас. Не сходи с ума. Но ты должен просто сообщить своей Семье, что все их планы женить тебя на какой-нибудь важной особе уже не прокатят. – Размахиваю в воздухе руками, подчеркивая свои слова. Эш смеется: – Так, тебе пора в кровать. – Так, – говорю я и наклоняюсь вперед, но прежде чем успеваю коснуться его губ, чувствую, как желудок подозрительно перемещается куда-то вверх. – О нет… Вырываюсь из его объятий, с головокружительной быстротой осматриваю комнату и замечаю красивую, резную урну. Грохнувшись на колени, хватаюсь за нее руками. Эш подбирает мои волосы, и меня выворачивает до тех пор, пока в желудке ничего не остается. Эш приносит мне мокрое полотенце и стакан воды. Мне не нужно ждать утра, чтобы понять, как сильно я пожалею о том, что напилась и осквернила эту прекрасную урну. В дверь стучат. Посмотрев в глазок, Эш открывает. На пороге стоит Ангус. – Вы уже по мне соскучились? – развалившись на полу, приветствую его я. – А вы знали, что имя Ангус – гэльского происхождения? И оно означает «одна сила». Круто, правда? – Громко икаю. – Вижу, ты поклоняешься богам виски, – говорит мне Ангус и что-то вручает Эшу. – Она забыла в пабе кошелек. Я смотрю, прищурившись, на коричневый квадрат и пытаюсь сесть. – Это не мой. – Хихикаю. – Куда бы я в этом платье могла его засунуть? Псссст. – Машу на кошелек рукой, как будто хочу прихлопнуть муху.