Спустившись в подземелье, Лара усыпила свою проводницу и ещё шестерых стражников. – Чёртов Мышиный Король, ты это всё нарочно, да?.. – проворчала она. Забрав у стражника ключи, Лара двинулась по тускло освещённому коридору. – Андреас! – позвала она и вздрогнула от эхо собственного голоса. – Я здесь! – радостно грянуло за одной из дверей. – Андреас! Дрожащей рукой Лара вонзила ключ в замок. В камеру она вошла без сил, зато победоносно. Отыскала Андреаса по рубашке, белевшей в полутьме. Смотрел он недоверчиво и потрясённо. – Лара?! – Сделай меня снова взрослой женщиной! – потребовала она. До Андреаса не скоро дошёл смысл её просьбы, но, когда дошёл, он повернулся спиной. – Развяжи! Лара быстро развязала ему руки. – Ты помнишь заклинание? Ши-ги-шин-вос-та… – Я помню! – резко обернулся он, протягивая руку. – Зря спросила… – Ши-ги-шин-вос-та-ди-плю! Никогда боль от превращения не была такой сладостной. Лара выросла до привычного роста, одежда больше не висела, к рукам вернулось ощущение силы. Она опять чувствовала себя полноценным человеком. – Бежим! – Нет, – возразил Андреас. – Надо пойти к Филиппу и стереть ему память о последних неделях, чтобы он не поехал за нами в Дрезден. Отдалённый топот ног казался нескончаемым. – А нестрашно? – выдохнула Лара. – У него тут целое войско. Но Андреас не унывал: – Я любим самой смелой девушкой на свете – мне теперь ничего не страшно. Лара закашлялась, испугалась тому, как неестественно затянулось её молчание, и наконец залепетала: – Слушай… – Признайся, что любишь меня до беспамятства. – Ты с ума сошёл? Куда уж беспамятнее? – поморщилась она и пригрозила: – Ты мне с памятью не шути! Андреас засмеялся и, схватив её за руку, увлёк в коридор. Пока они поднимались по беспросветным лестницам, Лара заговорила: – Ты знал, что епископ… – Преступно сластолюбив? – Любит малолетних девочек? – закончила она. – Слышал, но надеялся, что понял неправильно, – с грустью ответил Андреас. – Филипп сказал, что, по мнению его дяди, божьей любви достойны только чистые девочки, не кровоточащие, а девушки и женщины грязны. – Надо было всё-таки его добить! – сокрушалась Лара. – Я и не сомневался, что снежная кошка – это ты. – А кто ещё? – Филипп так переживал, пока его дядя метался между жизнью и смертью… Когда жизнь победила, он плакал. – О, на это бы я посмотрела. А ты откуда знаешь? – Он приходил ко мне под дверь. Спрашивал, могу ли я убивать силой мысли. Покои Филиппа находились на втором этаже. Когда Лара и Андреас достигли первого, на их пути встали четверо стражников. Лара мигом отправила их спать: – Ур-рэв-во-дор-куц-та-ин. – Ты выучила новое заклинание? – Да, канцлер со мной что-то сделал… Андреас моментально изменился в лице. – Я была уставшей, – продолжила Лара, – он велел мне спать, качал перед глазами своими часами… – Йорг Хольдт тебя заколдовал?! – Скорее загипнотизировал. Он будто усыпил моё тело, а разум взбодрил, после чего вложил мне в голову знание, как в шкатулку, минуя мозг… – Минуя мозг?! – испугался Андреас. – Он больше ничего с тобой не делал? – Вроде бы нет. Но заклинание для усыпления с тех пор от зубов отскакивает, лучше «ши-ги- шин». В замке гуляли сквозняки, и Лара в одной рубашке без камзола начала замерзать. Усыпив ещё восемь стражников – восьмого Андреас взял на себя, – они добрались до второго этажа. – Тебе известно, где спальня нашего дворянчика? – осведомилась Лара. – Конечно. – Ты там бывал?! – Однажды. Андреас приблизился к двери, прошептал заклинание, и та отворилась. Закинув топор на плечо, Лара вошла за Андреасом и закрыла дверь ногой. Её озябшего тела коснулся жар от потрескивающего камина. Покои графа говорили о его тщеславии ничуть не меньше, чем о тонком вкусе. У камина располагался ансамбль из стола и трёх стульев красного дерева. Стену украшал ковёр, изображающий рыцарский турнир. Возле кровати, стоявшей в алькове, лежала шкура медведя. Филипп встретил их одетым в парчовый халат и перепуганным насмерть. Неверными пальцами граф завязывал на поясе золотой шнурок. – Ты… – воззрился он на Андреаса. – Ши-рва-ци-ас-ту-цу-пор, – ответил тот, предвосхищая крик. Филипп застыл, как статуя. Его расширенные от ужаса глаза вращались в орбитах – он всё понимал. Чтобы запереть дверь, Лара сняла ключ с крюка на стене. В это время Андреас сдёрнул со стола кружевную скатерть и шагнул к туалетному столику. Смахнув мешочки для денег, он раскрыл футляры с драгоценностями. Когда Лара подошла к нему, Андреас поймал её заинтересованный взгляд. – Я беру то, что мне полагается. Это не воровство, а утешение моих нервов. – Думаешь, я буду тебя упрекать? – удивилась она, открывая ларец. – А ты не будешь? – ещё сильнее удивился Андреас. Они улыбнулись друг другу с внезапным весельем. – Ты тащи давай! – поторопила Лара, поднимая к глазам маленький сапфирик. – В хозяйстве всё сгодится… – Я возьму только то, что выиграл у него в шахматы. А это почти всё. – Не сдерживайся. – Лара надела на шею золотой медальон. Завязывая скатерть в узел, Андреас посмотрел на Филиппа. – Живи дальше, тварь. Мы тебя немножко ограбим и сотрём тебе память, зато оставим в живых.