Еще один вдох. – Потому что не ты один боишься, что я сверну на темную дорожку. Конечно, барабаны не виноваты – я не доверяю себе. Ударные для меня – кайф, а кайф пугает. – Барабаны – часть тебя. Хорошая часть. – Проехали. – Дрикс… – Сказал же, проехали. – Получилось резко, и я бросаю на Доминика предупреждающий взгляд. Он только пожимает плечами, словно отгоняет надоедливую муху. – Расскажи мне про девушку. Не лучший поворот. – Да нечего рассказывать. Она – дочь губернатора. – Мы с тобой друзья с тех пор, как в туалет ходить научились, и я еще не видел, чтобы ты запал на девчонку. Так что рассказать есть о чем. Пусть это будет твой первый шаг к возвращению в семью. Эллисон Мама с папой в Вашингтоне, и я подумываю о том, чтобы отказаться от них. Подношу градусник к камере ноутбука. – Тридцать шесть и шесть. Нормальная. У меня нормальная температура. Нормальная была, и когда они уезжали, но нет, меня не взяли. Мама наклоняет голову. Волосы у нее собраны в затейливую укладку, в ушах сережки с брильянтами. Значит, собралась куда-то. На какое-то шикарное мероприятие с участием президента, но без меня. Да, досадно. За спиной у нее, в номере отеля, ходят какие-то люди. Папа тоже поблизости и время от времени подает реплики, вторгаясь в наше с мамой обсуждение. – Мартин сказал, что торопиться не нужно, а тебе необходимо отдохнуть, – говорит мама. Мартин – папин друг еще с медицинской школы, и именно к нему перешла папина практика. – У нас после возвращения очень плотный график с важными для кампании твоего отца мероприятиями. – Ну конечно. Я уже вижу, как бледнеет на их фоне встреча с президентом. – Стопроцентной гарантии, что его встреча с тобой вообще состоится, никто не давал. В любом случае она была бы короткой. И когда твой отец получит место в сенате, у тебя еще будет много возможностей лично с ним познакомиться. Я снова валюсь на подушки. – Что сказал тебе отец? – Думай о главном, – слышится папин голос. – Я сказал ей, думай о главном. Рядом, на кровати, вибрирует сотовый, но я не обращаю внимания. После того как газеты и телевидение объявили миру, что я больна и на дом вызван специалист (Мартин), друзья, испугавшись, что я умираю, обрушили на меня лавину сообщений. Сегодня я уже позвонила двум школьным подругам, Меган и Дженнифер, с таким расчетом, чтобы они распространили весточку, что чума не оборвала нить моей жизни, но, по-видимому, люди желают услышать от меня лично, что я еще дышу. – Вы уже выяснили, откуда пошла утечка о моей болезни? Над маминым плечом возникает папино лицо. – Шон сейчас работает над этим. Ты уверена, что справляешься одна дома? Может быть, переберешься к какой-нибудь подруге? – Или пригласишь подругу к себе? – предлагает мама. – Но только дай мне предварительно поговорить с ее родителями, чтобы они знали, что нас с папой нет в городе. Значит, мама хочет сама решить, кого мне выбрать в гости с ночевкой. – Как насчет Меган или Дженнифер? Я могу связаться с ними прямо сейчас. Меня устроила бы любая, но… – Мне и одной хорошо. – Сказать по правде, я еще не набралась сил и, хотя люблю своих подруг, на разговоры с утра до утра меня не хватит. Перевожу взгляд на папу. – Откуда у них та записка, которую Эндрю прислал с цветами? Мне даже как-то не по себе стало. Я думала, мы можем доверять людям, которые приходят в наш дом, но чувствовать себя в безопасности, зная, что кто-то наблюдает, а потом рассказывает обо всем репортерам, чувствовать себя в безопасности трудно. Улыбка стекает с маминого лица. Она смотрит на папу. Он берет мамин телефон и куда-то идет. Щелкает дверной замок. Садится. Кажется, на кровать. – Мне нужно, чтобы ты ответила честно. Ты боишься оставаться одна? Так и хочется закатить глаза. Охранная система в доме такая, что и в Форт-Ноксе бы позавидовали. – Мне спокойнее, когда здесь никого нет. Меня только тревожит, что кто-то из наших знакомых не уважает мою личную жизнь. – Шон считает, что кто-то в цветочном магазине, где Эндрю заказывал букет, позвонил в некоторые газеты. Сделать с этим мы ничего не можем, разве что перестанем заказывать цветы у этого флориста. Снова вибрирует сотовый, и я снова не отвечаю. Папа смотрит на меня и ждет ответ. – Я доверяю каждому, кто вхож в наш дом, – говорит он. Но в любом случае твоя безопасность на первом месте. Телефон звякает – пришло письмо. Я беру его, открываю почту и вижу электронный адрес Шона. – Шон только что прислал мой график после вашего возвращения и порекомендовал лежать в постели, отдыхать и учить наизусть речи. По одной в день. Скажи ему, пари принято, и я его выиграю. Еще он сказал, что вам нужно было спуститься еще пять минут назад, и чтобы я вас поторопила, а в противном случае можете не беспокоиться из-за опоздания. Папа не смеется, чего я ожидала, и остается совершенно серьезным. – Он прав. Ты моя дочь. Ты важнее всего. Отвянь, Эндрю. Я знаю своего отца, а ты нет. – Я в порядке, папа. Все будет хорошо, обещаю. – Твоей маме было бы спокойнее, если бы ты не оставалась одна. А еще она чувствует себя виноватой из-за того, что нас не будет рядом в твой день рождения. – День рождения меня не беспокоит. Отметим, когда вернетесь. – Мы с папой близки, поэтому я добавляю: – А насчет того, что я одна… Знаешь, мне сейчас одной комфортнее. Друзьям я доверяю, но в их знакомых и родственниках не уверена. Да и чувствую себя не настолько хорошо, чтобы кого-то принимать. Хочу тишины и покоя. Отец кивает: – Быть у всех на виду нелегко. Отдыхай. У нас по возвращении много важных дел, и ты нужна мне на сто процентов здоровая. – Буду готова. – Когда вернемся, ты только скажи, чего хочешь, и оно твое. Я передам Шону, чтобы внес изменение в расписание. Люблю тебя. – Я тебя тоже. Папа подмигивает и дает отбой. У меня лучший в мире папа. Правда. Выключаю видеочат, открываю на ноутбуке электронное письмо от Шона и прокручиваю расписание мероприятий. О большинстве мне уже известно, но я замечаю, что уровень моего участия в них повысился, и это вызывает приятное волнение. Я нужна, то, что я говорю, находит отклик, и это поразительно круто. Выступление перед «Дочерями американской революции» – есть. Посещение игры с участием «Луисвилл Бэтс» – есть. Читаю краткий обзор мероприятия и глазам своим не верю. Элль присутствует в сопровождении Эндрю. Эндрю и Элль появляются в «Камере поцелуев»[4]. Извините? Что я буду делать? Нет, не буду. Ни за что на свете. Сотовый у меня в руке. Один звонок с приглашением в видеочат, потом другой. От злости дрожат пальцы. Если отец сейчас же не ответит, мне не останется ничего другого, как только сесть в машину, рвануть в Вашингтон и долго, громко кричать. Звонок принят. Я набираю побольше воздуха в легкие, готовясь к длинной и гневной тираде, но ошарашенно молчу, когда на экране возникает Шон. – Успокойся, Элль. Все не так плохо, как ты думаешь. – Вы хотите, чтобы я целовала Эндрю. Это и есть плохо, как я думаю. – Чмокнешь по-дружески. Вот и все. Считаные секунды жизни. – Где папа?