Ноутбук включен, программа для программирования открыта, но я ничего еще не напечатала. Мысли гуляют где-то еще, и мне нужно сосредоточиться либо на программировании, либо на разговоре с Генри. Официально мы с отцом в ссоре, и он сказал, что, по его мнению, он ко мне был слишком снисходителен. Что я не всегда принимаю правильное решение. Что в будущем им придется чаще принимать решения за меня. Что, на его взгляд, мне не следует брать курс программирования этой осенью. Мама с папой в ужасе оттого, что я могу стать такой же, как Генри. – Да, здесь. Что ты говорил? – Что голос у тебя невеселый. Что-то случилось? Молчу. В ушах еще звенят папины разраженные тирады, и мне совсем не хочется выслушивать еще и упреки Генри. – Элль, – не отстает он, – поговори со мной. Ворочаю шеей влево-вправо, но легче не становится, напряжение не уходит. – Зачем? Чтобы ты использовал мои откровения потом против меня? Молчание на другом конце. – Наверное, заслужил. Наверное, да. – Извини. День выдался трудный. – Ничего. Но я все-таки хочу, чтобы ты поговорила со мной. Обещаю, это останется между нами. Постукиваю по ноутбуку пальцем. Я хочу поговорить с ним. Излить боль. Болит горло. Я нажимаю клавишу пробела, как будто она каким-то чудесным образом сделает мой мир лучше. «Кем ты себя возомнила? – несколько раз спрашивал отец. – Кто ты такая, что считаешь себя вправе просить Хендрикса о помощи в таком личном деле? Я ожидал от тебя лучшего». Лучшего. От меня ждут лучшего. Ждут постоянно, и только лучшего. Потому что я теперешняя, та, которая есть сейчас, недостаточно хороша. Неужели так будет всегда? – Скучаю по тебе. Иногда спрашиваю себя, не было бы легче, если бы ты был рядом. – Я тоже по тебе скучаю. Но даже если я буду рядом, легче не станет. Может быть, только еще труднее. Мне было не по себе рядом с твоими родителями. Я не чувствовал себя собой и как будто задыхался. Был бы рядом, и тебя бы тянул на дно. Задыхался. Я поднимаю голову и смотрю на себя в зеркале на стене номера. Оттуда на меня взирает девушка, которая должна быть готова к фотосессии, а не та, которой комфортно в очках. По крайней мере до покраски волос я могла возвращаться к себе прежней. Сейчас же словно превращаюсь в кого-то другого, вместо того чтобы просто позаимствовать на часок иную личность. – Извини, меня вызывают. Позвоню попозже. – Хорошо. Береги себя. – И ты тоже. Он отключается, выполняет то, что требует от него армия. Звонит сотовый, и я вздыхаю. У Генри наверняка будут неприятности – когда говорят прыгай, он не спрашивает, как высоко. На экране вместо имени Генри высвечивается другое – Дрикс. Дрикс: Ты в порядке? Нет. Я: В порядке. {+} Дрикс: Слышал, как твой отец кричал на тебя. Поворачиваюсь на живот. Фантастика. Люди все слышали. Я: Все в порядке. Точно. Дрикс: Нельзя было допускать, чтобы он считал тебя виноватой. Я: Отец прав. Зря я попросила тебя взять щенка. Не подумала как следует. В случае чего Дрикс теряет куда больше, чем я. Он и сейчас платит медийную цену. Жду быстрого ответа, но он не отвечает, и я ощущаю разочарование, как расстройство желудка. Я всегда рада любому разговору с Дриксом, даже если просто извиняюсь. Стук в дверь, и я вскидываю голову. Ни я, ни Дрикс не стучим, стоя в коридоре, чтобы не привлекать к себе внимание, а значит, это мама, папа или кто-то из команды. Тащусь к двери, выглядываю в «глазок» – никого. Стук, однако, повторяется. Поворачиваюсь на звук, подхожу к смежной двери, останавливаюсь. Еще один стук. Неужели? Возможно ли такое? Я: Это ты? Дрикс: Открой дверь и узнаешь. Сердце бьется о ребра. Дрожащими пальцами берусь за ручку. Поворачиваю. Дверь открывается – за ней Дрикс. Стоит, прислонившись к дверному косяку. Волосы всклокочены, как будто он только что выбрался из постели. Черная футболка соблазнительно обтягивает мускулистую грудь, джинсы опасно сползли и держатся на честном слове. – Привет, – говорю я, сбившись с дыхания. – Привет. – Голос ровный и глубокий. – Можно войти? Конечно. Я отступаю в сторону, и он проходит в мою комнату. За последние две недели я успела побывать в его комнате, а вот теперь он в моей и видит, какой у меня бардак, смотрит на мой компьютер… Я хочу, чтобы он вошел. Мне хорошо с Дриксом. Мне нравится разговаривать с Дриксом. Нравится сам Дрикс. Он оглядывает комнату, задерживается на платье, выбранном для сегодняшней вечерней встречи со спонсорами и висящем в углу. Я понимаю, что нормальные люди не берут с собой так много одежды на такое короткое время и что ему это, должно быть, кажется безумием. – Что сказал твой отец? – Честно? Что я плохо на тебя влияю. Дрикс смеется, я нет, и он умолкает. – Шутишь. Я пожимаю плечами, как будто от папиного крика мне ни жарко ни холодно. – Он мне не доверяет. Сказал, чтобы держалась от тебя подальше. Что в последнее время принимаю много неверных решений. Что ты делаешь хорошую работу, и он не хочет, чтобы я сбивала тебя с правильного пути. Дрикс еще раз обводит взглядом комнату. Наверное, ищет место, куда можно сесть. На одном стуле обувь. На столе – средства для волос и косметика. Какая ж я неряха. – Можешь сесть на кровать. – На кровати мы не сидели вместе с того дня, как принесли Тора. Вообще-то, это я так решила. Потому что, даже когда мы сидим на полу и наши руки случайно соприкасаются, у меня начинает кружиться голова. Дрикс опускается на край матраса. Я успеваю схватить ноутбук, захлопнуть и прижать к груди. Дрикс смотрит на меня, но ничего не говорит. Я убираю ноутбук в сумку. – О каких неверных решениях шла речь? – спрашивает он. Убираю волосы за ухо: – Облила газировкой парней, которые не давали мне прохода. Отшила Эндрю на ярмарке. Играла в «Прибей Крота». – Будь осторожна на скользком склоне. Кто на ярмарку попал, тот навсегда на ярмарке пропал. Чувствую, как ползут вверх уголки губ. Дрикс смотрит на меня так пристально, что я невольно краснею. Иду, чтобы сесть на другой угол кровати, и по пути шутливо толкаю его плечом в плечо. Для него этот толчок – пустяк, даже не покачнулся, а у меня от прикосновения будто ток разбегается по венам. Роняю руку, и Дрикс тут же ее ловит, сжимает мои пальцы, и мой мир останавливается. Его темно-карие глаза гипнотизируют меня. – Извини, что у тебя из-за меня проблемы. Мне дико неприятно, что ты взяла всю вину на себя. – Это я попросила позаботиться о Торе. Так что ты не виноват. – Я бы в любом случае его оставил. Если бы ты не оплачивала счета, он давно бы оказался в приюте, а не получив необходимой помощи, наверняка бы умер. У Тора явный недостаток веса для его возраста, и ему требуется особенная диета. Все его потребности оплачиваю я, а семья Дрикса предоставляет ему дом. Так будет до тех пор, пока он не окрепнет и не будет готов идти в приемную семью. – Я не должен был сдаваться, – говорит Дрикс. Открываю рот, хочу возразить, сказать, что все в порядке, но он сжимает мою руку. – Я должен был драться за тебя. Глаза у него серьезные, голос глубокий, как будто он приносит клятву или дает торжественное обещание. Ничего подобного я еще не испытывала. Перевожу дух и выкладываю ему правду: – Папа тебе бы не поверил. – Мне мало кто верит. Я удивленно моргаю, и он отпускает мою руку. – И что это значит? – Ничего. О чем говорил твой отец? Что там с программированием? Сажусь на кровать, откидываюсь на подушку. Господи, теперь всему миру известно, какая я неудачница. – Ты все слышал? – Нет, отдельные фразы. Не беспокойся, кроме меня, не слышал никто. Я стоял у двери и так злобно на всех зыркал, что они предпочитали пройти поскорее мимо.