Теперь предстояло ждать и прогуливаться по набережной, где Жюль оставит со дня на день парольный знак на одном из камней около парапета. После этого можно забирать посылку из тайника. Когда Москальков увидел парольный знак, ему необходимо было оставить свой о готовности изъять содержимое тайника. Он проехал на машине вдоль озера и припарковался напротив бьющего почти на сто пятьдесят метров фонтана. Перешел дорогу и с полчаса, усевшись на плоский каменный невысокий парапет, любовался озером и фонтаном. Фонтан Же д’о наводил его на мысль, что в Швейцарии тоже проблемы с водопроводом. Ничего красивого он в нем не находил, словно трубу прорвало. Хорошо хоть при сильном ветре фонтан отключают, а то получить бодрящий заряд озерной воды в физиономию нет никакого желания. Через час, посетив кафе на набережной, чтобы подкрепиться очередной булочкой, Москальков в туалете над старинным бачком унитаза нашел крошечный сверток, приклеенный туда скотчем. Флешка буквально жгла ему ляжку, пока он пил чай и доедал булочку, не чувствуя вкуса. Затем он добрался до Генконсульства. Пробыв для отвода глаз в Женеве еще до вечера следующего дня, он вернулся в Берн, отправив вализой флешку с видеозаписью из аэропорта. Что уж там Жюль сочинил для зятя своего приятеля Жана-Филиппе, Москальков и думать не хотел. Наверное, про любовника жены приятеля, которую хотел застукать с поличным, или что-то в том же духе… Главное, что деньги и в Швейцарии открывают запоры, кажущиеся невероятно сложными, как и везде. 17 мая 2019 года. Женева Самолет, принадлежащий Центральному разведывательному управлению, заходил на посадку в Женевский международный аэропорт. С одной стороны взлетно-посадочной полосы Альпы с белоснежными вершинами, с другой — город и Леман, подернутый солнечной слепящей рябью. Шелдон Говард из ЦРУ и высокопоставленный чин из Государственного департамента США Эйден Кингсман сидели друг напротив друга в широких кожаных креслах цвета слоновой кости. Разговор у них то возникал, то затухал во время долгого перелета. Кингсман попивал виски, чтобы унять аэрофобию. Толстяк боялся летать, что забавляло Шелдона, и злился из-за необходимости снова встречаться и уговаривать турок. — Эти хабиби ненадежные! — говорил он, вальяжно развалившись в кресле и прокручивая стаканчик с виски на полированном подлокотнике. Лед постукивал о стекло. — Мы из-за них оттягивали уход из Сирии, чтобы русские не заняли наше место. А сколько лет уже кормим этих дармоедов курдов! — Хабиби — это арабы, — уточнил цэрэушник. — Они для меня все на одно лицо, что курды, что арабы, что турки. Нигеры, как и наши, только чуть посветлее, но такие же дикие. Дипломат Кингсман — республиканец. У него задача одна — увести американские войска побыстрее домой, чтобы готовиться к выборам в следующем году со спокойной душой, деньги налогоплательщиков не будут расходоваться на амбиции горстки людей во властных структурах, ведь обычным американцам ни тепло ни холодно от осознания, что их военные несут диким племенам на Среднем Востоке цивилизацию и демократию. О сговоре с турками в Штатах знали единицы — в ЦРУ и Госдепе. Сам Шелдон ратовал за решительные действия в Сирии с самого начала. Он жаждал иракского варианта: с бомбежками и введением еще большего военного контингента — только так можно получить неограниченный доступ к нефти, а не то шаткое положение, которое они имеют на данный момент. Сирия с помощью россиян начинает набираться сил, пытается возвысить голос. Диверсии на тех базах, что поближе к нефтяным вышкам, будут американцам обеспечены. А если Сирия и вовсе решится на прямое противодействие коалиции, когда за спиной маячит Россия, поигрывая мускулами, держа на плече новейшее оружие? «Толку от этого типа не будет», — решил Шелдон, глядя на Кингсмана. Этот уже второй переговорщик на встречах с турками. В прошлый раз четыре года назад Шелдон сопровождал другого дипломата. Тот был потолковее и весьма удачно, по мнению Шелдона, исподволь подвел турка к идее решительно поставить Россию на место. «Сбить пару самолетов, поостерегутся там летать, высматривать, какие колонны и куда идут». «А если ответят?» — у турка загорелись глаза — соблазн ведь слишком велик. «Риски всегда есть, но ведь и ставки высоки. Вряд ли они ответят. Почувствуют вашу силу, отступятся. В конце концов, это ваши земли, вы не просто соседи с Сирией, там живут туркоманы, не так ли?» Шелдон тогда понимал, что это удачное сталкивание лбами турок и русских им в любом случае на пользу. Нельзя допустить сближения. Надо чтобы турки оказались в изоляции и снова кинулись в объятия НАТО и американцев. А то они нашли себе синекуру в получении нефти и артефактов из Сирии и вроде как этим утешились. А на полномасштабные действия их подвигнуть слишком сложно. Для русских разбитый самолет — комариный укус, однако при их патологическом патриотизме и умении раздувать из мухи слона заварушка выйдет знатная. — Нам необходимо подтолкнуть турок к решительным действиям, — витийствовал Кингсман. — Но давить не стоит. Они этого не выносят. Я консультировался с нашим специалистом по туркам. Он говорит, что педалировать ни в коем случае нельзя. — Это все хорошо, однако не забывайте о третьей стороне наших переговоров. У израильтян свои интересы. Турки им тоже под боком не слишком-то нужны. Тут важно дать им понять, что мы будем контролировать турок и не допустим их дальнейшего продвижения, — поморщился Шелдон, подтянув галстук, узел которого распустил во время полета. Он сам является специалистом по Среднему Востоку, и по туркам в особенности, и ему неприятными и унизительными показались слова Кингсмана. «С кем там этот болван мог советоваться? К тому же все надо держать в глубокой тайне», — подумал Шелдон, ставший одним из создателей плана тогда, когда ни Америка, ни уж тем более Россия еще не зашли в Сирию и все было зыбко и неясно. Шелдон проявил удивительную прозорливость в 2011 году, когда только поднялась муть вокруг Сирии с помощью американцев, катарцев, турок и израильтян. Уже к тому времени американцы довольно крепко осели в Ираке, оттуда проводили тщательную разведку на территории Сирии и некоторых других стран, готовили боевиков и тренировали силы, способные противостоять нынешней сирийской власти. Вели исподволь пропагандистскую работу через телевизионные каналы Ирака и арабоязычные радиостанции. Так же, как когда-то действовали в Советском Союзе. Агенты влияния, вбросы информации в прессу о том, что власти Сирии осуществляют гонения на национальные меньшинства, масса политических заключенных, тирания, в тюрьмах пытки, инфляция скоро накроет всю страну, чиновники воруют поголовно. В тогда еще благополучной стране даже поверили. Стали коситься сосед-араб на соседа ассирийца или турка. И все в таком русле. — В каком плане «контролировать»? — зацепился за слова Кингсман. — Мы не будет тратить на это ни цента! — В том-то и дело, что нам и не придется, — усмехнулся цэрэушник. — Мы только посулим контроль. А сами благополучно забудем о проблеме. Пусть там варятся в собственном соку. Кингсман с облегчением кивнул и понимающе улыбнулся. — А когда турки уже окажутся на наших базах, займут в том числе авиабазу в Аль-Кулаибе, посадят там свои самолеты, уже будет поздно размахивать руками. Израильтяне знают упрямство турок и в лобовую с ними не пойдут. Если между ними начнется война, то сложно предсказать последствия. Да и турки с евреями ссориться не станут. Во всяком случае, пока Израиль из тени дирижирует на Среднем Востоке, и не только там, как мы с вами знаем. Они еле-еле наладили отношения после истории с «Флотилией свободы», дулись друг на друга года четыре. Из-за этого прерывались и наши совместные переговоры по данному вопросу. Они переглянулись понимающе. У Кингсмана у самого предки евреи. — А что они тогда спутались с этой «флотилией»? Так уж туркам дороги арабы в секторе Газа? Вы же вели к тому времени переговоры, почему допустили эти действия турок? — Это инициатива Доктора. Он только пришел на должность директора. Ему необходимо было проявить себя, зарекомендовать решительным человеком, готовым отстаивать не только права братьев по вере, но и распространить влияние на весь Средний Восток, стремясь возродить Османскую империю. Шелдон умолчал, что и тогда американцы приложили к этому руку. Предшественник Кингсмана из Госдепа, участвовавший в переговорах 2011, а затем 2015 годов — консерватор, как и те, чьи интересы он представлял. В тот период он считал, что необходимо проучить Израиль, чересчур зарвавшийся. Это было стремление вырваться из-под опеки Израиля, но таких чудиков в США единицы, и вскоре их поставили на место. Турция приветствовала позицию «проучить Израиль», особенно после того, как замглавы МИДа Израиля в Иерусалиме не пожал руку турецкому послу и усадил его в низкое кресло, ниже, чем стулья, на которых сидели израильские дипломаты. При этом на стол даже не выставили флаг Турции, как принято во время подобных встреч. А вызвали турка по поводу шедшего по турецкому телевидению антиизраильского сериала. — А нам нужна эта империя? — Кингсман мельком глянул в иллюминатор и потянулся к пиджаку, висевшему на плечиках за спинкой сиденья. — Нам нужен на всех этих землях один хозяин. И, само собой, не Россия. Турция на данном этапе самый подходящий кандидат. Она в НАТО, у нас есть рычаги влияния. — Они легко выйдут из-под контроля, к тому же это их сближение с Россией… — засомневался республиканец. — Это внешнее. Всего лишь политика. Она не связана с делом. Кому, как не нам, с вами знать, как это делается. Вот хоть в случае с курдами. Мы им тоже много чего наобещали, но разве мы собираемся выполнять обязательства? Они засмеялись. — Вы давно были в Швейцарии? — спросил Шелдон, чтобы отвлечь напрягшегося чиновника — самолет снизился и собирался с минуты на минуту приземлиться. — Несколько лет назад. Не люблю летать. А что, тут разве что-то изменилось? Они снова рассмеялись. Нет, в Швейцарии все было так, как и тридцать, и сорок лет назад, и во времена Второй мировой войны, когда швейцарцы упорно держали нейтралитет. Из новых примет времени только компьютерные технологии, шикарные автомобили, но все это как-то не бросается в глаза ни в Берне, ни в Женеве, ни в Лозанне, ни в Люцерне. Разве что в Давосе… У местных хватает ума не превращать старинные дома, улицы в новоделы, оснащенные по последнему слову техники, хотя они как раз так у них оснащены. Но все это не бросается в глаза, устроено деликатно, ненавязчиво и позволяет отдохнуть от суеты. Поэтому Шелдон и любил Швейцарию, отдыхая здесь от американской круговерти: людей, зарабатывания денег, машин, чиновников, которые там на каждом шагу, и любой из них думает только о карьере и снова о деньгах. Шелдон не был исключением, и он тоже думал о деньгах, хотя бы потому, что хотел летать по миру не только за казенный счет, но и с семьей. В аэропорту их ожидала пригнанная заранее и оставленная на стоянке машина женевской миссии США. Местная контрразведка сейчас, после успешной операции с английским отравлением, тревожила русских, и Шелдон не опасался, что возьмутся за них. Тем более сильно влияние ЦРУ на швейцарские спецслужбы. Опасаться стоило французов, они тут работают более активно и агрессивно. За руль сел Шелдон. Он подумал, что на узких улицах Женевы черный джип «Инфинити» — это слишком громоздко, но вел его с удовольствием. Машина как комфортабельный танк. На таких Шелдон ездил будучи молодым оперативником и казался самому себе крутым парнем. Сейчас, когда он забрался в такие дебри политики, когда мог вершить судьбы пусть небольших, но государств, он уже не считал себя крутым, скорее усталым и беспринципным, но, однако, в положительном смысле, насколько вообще беспринципность может быть положительной. Увидев сверкающий отель President Wilson, как сошедшую с Монблана прозрачную льдину, Шелдон подумал с долей зависти: «Вот как живут люди с „Туманного дна“[24]. Шикуют». У него была информация, что президент хочет в следующем году урезать бюджет Госдепа на двадцать три процента, что-то около десяти миллионов долларов, хотя им все равно хватит и на операции в других странах — хотя бы в Венесуэле, и на такие гостиницы. В этом отеле на набережной королевский пентхаус Кингсман не заказывал, но два номера по пять тысяч евро за две ночи тоже неплохо. Встречу решили провести в номере Кингсмана. Там в комнате с панорамными окнами с видами на Женевское озеро и Альпы стоял удобный для переговоров деревянный сервированный стол с рюмками цветного стекла и белыми орхидеями в вазонах по центру. Шелдон уселся в углу комнаты в полукруглом кресле, посматривал на нервно прохаживающегося вдоль окон Кингсмана и подумал, забавляясь, что Кингсман рискует получить пулю в лоб от снайпера, если бы за ними сейчас охотились. Но предлагать ему сесть не стал. Формально старшим являлся именно Кингсман. И Шелдон предпочитал не раздражать «шефа» по мелочам, чтобы тот был податливее во время беседы. Сперва появились израильтяне. Оба смуглые, коренастые. Зерах Яглом более утонченный и более гаденький тип по сравнению с моссадовцем Ади Леви. Цэрээушник считал, что фамилия эта — оперативный псевдоним и не собирался обременять себя лишней информацией. Они общались, избегая имен, потому что разговор шел под запись. Турка называли Зам, Зераха — Эксперт, Ади — Представитель, Кингсмана — Оратор, хотя он впервые участвовал в переговорах, но это наименование ему перешло от предыдущего госдеповца. А Шелдону еще в ходе самой первой встречи полушутя присвоили имя Спорщик. Начался непринужденный треп. Словно собрались парни в раздевалке. Турок чуть запаздывал, демонстрируя, что не слишком-то он и рвется участвовать в этом мероприятии, когда четверо возомнивших о себе чрезмерно много возьмутся убеждать его втянуть Турцию в очередную военную операцию. И ладно если бы это зависело только от Зама. Но ему предстояло уговорить еще Директора, который уже начал отступать от ранее достигнутых договоренностей. Директор избегал встреч, и у его американских кураторов все чаще возникали вопросы, не действовал ли он изначально злонамеренно, подставившись под их вербовку, раз теперь не слишком боится угрозы огласки — то единственное, чем они могли на него повлиять. Отношения с ним цэрэушники заморозили на неопределенный срок, а на встречи пятерки Директор посылал своего зама, все же не отказываясь от контакта в рамках договоренностей 2011 года. Турок вошел, кивнув всем присутствующим разом, и присел к столу с видом человека, который заглянул на минутку и спешит по своим очень важным делам. Его ноздри чуть вздрагивали, как у скакуна. То ли он запыхался, потому что все же не намеревался опоздать, то ли волновался и злился, предчувствуя, как на него сейчас будут давить и что новый Оратор припрятал в рукаве какую-нибудь подлую крапленую карту. В прошлую встречу неуверенность турок, их нежелание начинать преждевременную операцию в Сирии привело к мятежу в стране. Сорвать американский план туркам удалось, только пригрозив ликвидировать базу «Инджерлик», а компромиссным соглашением стало возвращение к переговорам через некоторое время. «Некоторое время» растянулось на три года, и теперь наступил, по мнению Госдепа, крайний срок и самый благоприятный момент для реализации давнего плана. — У нас новый Оратор, — представил госдеповца Шелдон, — но вы и так успели это заметить. Мы приветствуем наших друзей и партнеров. И я бы сказал, переполняет гордость от сознания, что наше с вами общее предприятие живет и все еще актуально. А точнее, оно сейчас актуально как никогда. Пришел час Х. — Мы готовы уйти с баз и подготовить их для наших турецких партнеров по НАТО, — взял слово Оратор. — Я считаю, что нам нет смысла ходить вокруг да около. Как успели убедиться Эксперт и Представитель в ходе операций «Щит Евфрата» и «Оливковая ветвь», угрозы для них никакой нет. Так и в данном случае мы гарантируем, что проблем не возникнет. — Нас беспокоит, что ваши укрепленные базы перейдут к ним в руки без нашего контроля. Где гарантия, что вы не оставите там все вооружение, и вопрос в том, какое там вооружение? Не такое же, как на базе «Инджерлик»? Плюс самолеты, вертолеты, — оглянувшись на Эксперта, сказал Представитель. — Мы бы хотели иметь возможность проинспектировать, посетить в первые же дни все точки. У Зама дернулся кадык от унизительного тона Представителя и в то же время от предвкушения. А вдруг американцы и правда бросят с барского плеча пару самолетов и вооружение по мелочи? Что им стоит? Турки ведь и деньги потеряют во время военной операции, и технику, и живую силу. Курды им крови попьют. Легко не дадутся. — Разумеется, и речи об этом нет, — отрезал Оратор. — Такие траты не входят в наш бюджет. Ничего оставлять мы не намерены. Достаточно того, что мы оставим вам хорошо укрепленные базы и курдов, — он белозубо улыбнулся турку. Зам отвернулся. Он не принимал снисходительного тона от неверного. Вера и традиционное воспитание были сильнее его и сильнее основ дипломатии, полученных им в университете Билькент, и специфики спецслужб, освоенной в процессе многолетней работы. То, что ему пытались внушить американские преподаватели в Билькенте, вызывало у него глухое раздражение и противоречивые чувства. Но он смирял свой норов, чтобы добиться успеха в карьере, смекнув, что никуда теперь не продвинешься без американских идей, которые внедрялись в Турцию через такое вот обучение, телевизионные программы, кино, газеты. Надо соответствовать. Он добился больших успехов, дослужившись до заместителя директора MIT. И снова уткнулся в американцев — хозяев жизни, которые ему, прошедшему трудный путь, указывали, как себя вести. Шелдон решил смягчить формулировки, тем более он был здесь наиболее информированным человеком, в том числе и в плане «начинки» передаваемых туркам баз. — Уважаемый Зам, наш Оратор не совсем точен, — он успокаивающе взглянул на возмущенного госдеповца. — Мы оставим вам и кое-что из техники, и склады с боеприпасами.