– И тебе тоже можно. Лампа в комнате освещала лишь убогий маленький столик и край высокой старомодной кровати. Персефона, скрестив ноги, сидела в викторианском кресле. Огромное облако кудрявых волос казалось золотым в свете одинокой лампочки. Персефона чинила старый свитер. Когда Блу вскарабкалась на старый матрас, несколько катушек подкатились к ней и уткнулись в босые ступни. Она натянула непомерно большую футболку на колени и несколько минут наблюдала за Персефоной. Та зачем-то удлиняла рукава, пришивая к ним не подходящие по цвету манжеты. То и дело она вздыхала, досадуя то ли на себя, то ли на свитер. – Это твое? – спросила Блу. – Мое – что? – Персефона проследила ее взгляд. – А. Нет. Был. Раньше. Ты же видишь, что я его переделываю. – Для кого-то с гигантскими руками? Персефона приподняла свитер, чтобы убедиться, как обстоит дело. – Да. Блу медленно разложила нитки по цвету на кровати рядом с собой. – Думаешь, мама отправилась искать Орешка? – Твоего отца. Артемуса, – поправила Персефона. Или уточнила. Отца Блу вообще-то звали не Орешек – это было шутливое прозвище, которое Мора дала ему «в старые добрые времена». – Пожалуй, ты чересчур упрощаешь. Но – да, это одна из причин, по которым она ушла. – А я думала, она неровно дышит к мистеру Грею. Персефона задумалась. – Проблема с твоей матерью, Блу, заключается в том, что она никак не успокоится. Мы объяснили ей, что Артемус остался в прошлом. Я сказала, что он сделал свой выбор задолго до твоего рождения. Но нет, она все время об этом вспоминала. Как можно исцелиться, если постоянно ковырять рану? – Зна-ачит… она… отправилась… чтобы… вернуть его? – Нет! – усмехнувшись, произнесла Персефона. – Сомневаюсь, что… Нет. Как ты сама сказала, она неровно дышит к мистеру Грею. Неужели молодежь все еще так выражается? – Я так выражаюсь. Я и есть молодежь. – Ты просто молодо выглядишь. – Тебе интересно знать или нет? Либо ты принимаешь мой авторитет в этом вопросе, либо давай поговорим о другом. – Давай. Но, сама понимаешь, если она хочет его найти, это ее право. Море никогда не удается побыть одной, а это ее шанс хоть ненадолго уединиться. Блу никогда не считала Мору человеком, любящим уединение, но, возможно, в том-то и заключалась проблема. – Иными словами, ты хочешь сказать, что не надо ее искать. – Откуда мне знать? – Ты ясновидящая! Ты берешь с людей деньги, чтобы заглянуть в их будущее! Ну так давай, загляни! Персефона смотрела на Блу своими угольно-черными глазами, пока та не устыдилась своей вспышки. Затем она проговорила: – Мора отправилась в Кабесуотер. Это не будущее. И потом, если бы ей требовалась помощь, она бы попросила. Наверное. – Если бы я была твоим клиентом, – опасным тоном произнесла Блу, – то немедленно потребовала бы деньги обратно. – В таком случае, хорошо, что ты мне не платила. Как по-твоему, ровно? – спросила Персефона, поднимая свитер. Рукава совершенно не походили друг на друга. Громко фыркнув, Блу спрыгнула с кровати и выскочила из комнаты. В коридоре до нее донесся голос Персефоны: – Сон – пища для мозгов! Это не утешило Блу. Состоявшийся разговор совершенно не производил впечатления осмысленного обмена репликами с человеческим существом. Вместо того чтобы вернуться в спальню, она прокралась в тусклую Телефонную/ Кошачью/Швейную комнату и села возле телефона горячей линии, подобрав под себя босые ноги. Из приоткрытого окна струился морозный воздух. Уличный фонарь, скрытый листвой, отбрасывал знакомые живые тени на шкатулки со швейными принадлежностями. Схватив с кресла подушку, Блу положила ее на ноги, покрывшиеся мурашками от холода, и взяла трубку. Она прислушалась, чтобы убедиться, что в ней нормальные гудки и на другом конце никто не занимается ясновидением. А потом позвонила Ганси. Два, три гудка – а потом: – Алло. Голос у него был мальчишески звонкий и самый обычный. Блу спросила: – Я тебя разбудила? Она услышала, как Ганси на ощупь ищет очки. – Нет, – соврал он. – Я не спал. – И вообще, я набрала тебя случайно. Я хотела позвонить в Конгресс, но твой номер отличается всего одной цифрой. – Правда? – Да, потому что он заканчивается на 6-6-5… – она помолчала. – Дошло? – О господи. – 6-6-5. Одна цифра отличается. Понимаешь? – Да, я понял… – он на минуту замолк, хотя Блу слышала, как он дышит. – А я и не знал, что можно позвонить в ад. – Туда – можно, – сказала Блу. – А вот оттуда – проблематично. – Наверно, можно написать. – Не хватит марок. – Ну так послать факс, – предположил Ганси. – Предположим, что я не имел в виду письма. Факсы прикольнее. Блу засмеялась в подушку. – Ладно. Это все. – Что «все»? – Все, что я хотела сказать. – Я узнал много нового. Хорошо, что ты ошиблась номером. – Это нетрудно, – заверила Блу. – Могу ошибиться еще разок. Долгая, долгая пауза. Она открыла рот, чтобы прервать молчание, а потом передумала. Блу снова начала дрожать, хотя с подушкой на ногах ей не было холодно. – Мне не стоило бы так говорить, – наконец сказал Ганси. – Но я на это надеюсь. 5 На следующее утро Ганси и Мэлори отправились исследовать силовую линию. Адам согласился присоединиться к ним. Ганси это удивило. Они не были в ссоре. Они именно что… не ссорились. И не разговаривали. Вообще ничего. Ганси шел тем же путем, что и всегда, а Адам свернул на развилке. Но, по крайней мере, сейчас они двигались в одном направлении. Цель: найти второй вход в пещеру воронов. Способ: проследить маршруты прочих искателей силовой линии. Ресурс: Роджер Мэлори. В это время года Генриетта выступала в наилучшем свете. Город и его окрестности напоминали коробку с красками. Зеленая трава, золотые поля пшеницы, желтые платаны, оранжевые дубы, сиреневые горы, лазурное безоблачное небо. Черная дорога, покрытая свежим асфальтом, змеилась и звала. Воздух был свеж и приятен, он требовал действия. Все трое двигались быстро, пока ничто не привлекло внимания Мэлори и не удержало их на четвертой остановке за утро – у горы Массануттен. Это было не самое мистическое место в округе. На склонах густо стояли дома, вершину венчал лыжный курорт. Ганси считал Массануттен вульгарным пастбищем для туристов и студентов, но, если бы он сказал это вслух, Адам немедленно перегрыз бы ему глотку за снобизм. Они стояли на обочине, избегая взглядов притормаживавших водителей. Мэлори, сгорбившись за своей треногой, читал лекцию – то ли Адаму, то ли самому себе.