– Для друга? – уточнила продавщица. – Наверное. Адам вышел и обнаружил пустое крыльцо. Его качалка еще слегка колебалась. Рядом стояла бутылка вишневой колы. – Персефона? Охваченный внезапными опасениями, он подбежал к качалке, на которой недавно сидела Персефона, и положил ладонь на сиденье. Оно было прохладным. Адам пощупал свою качалку. Теплая. Он вытянул шею, пытаясь разглядеть, не вернулась ли Персефона в машину. Но там никого не было. На парковке стояла тишина, даже птица замолчала. – Нет, – сказал Адам, хотя никто не мог его услышать. Его сознание – сознание, которое странным образом изменил Кабесуотер, – бешено влеклось прочь от всего, что он знал и чувствовал, от всего, что сказала Персефона, от всего, что случилось с той минуты, когда он приехал сюда. Солнце заползло за деревья. – Нет, – повторил Адам. Продавщица стояла у двери и запирала магазин на ночь. – Подождите, – сказал Адам. – Вы видели мою знакомую? Или… я приехал сюда один? Женщина удивленно подняла бровь. – Простите, – сказал Адам. – Я понимаю, что это звучит глупо. Но, пожалуйста, скажите. Я был один? Продавщица помедлила, явно ожидая какого-то розыгрыша. Затем кивнула. Адаму показалось, что его сердце сделалось бездонным. – Дайте телефон. Пожалуйста, мэм. На минуточку. – Зачем? – Случилась беда. 41 – Я здесь, – сказала Блу, вбегая в дверь дома номер 300 на Фокс-Вэй. Она вспотела, была раздражена и нервничала, разрываясь между надеждой на ложную тревогу и на то, что случившееся достаточно важно, чтобы оправдать ее спешный уход в разгар смены в «Нино». Калла встретила Блу в коридоре, когда девушка бросила сумку у двери. – Иди сюда и помоги Адаму. – А что случилось с Адамом? – Ничего, – ответила Калла. – Все как обычно. Он ищет Персефону! Они зашли в гадальную. Адам сидел во главе стола. Очень неподвижно, с закрытыми глазами. Перед ним стояла черная гадальная миска из комнаты Моры. Свет исходил лишь от трех мерцающих свечей. В животе у Блу что-то неприятно сжалось. – Сомневаюсь, что это хорошая идея, – сказала она. – В последний раз… – Знаю. Он мне рассказал, – перебила Калла. – Но он готов рискнуть. И будет лучше, если мы поучаствуем втроем. – А почему он ищет Персефону? – Он думает, с ней случилось что-то плохое. – Где она? Она сказала тебе, куда пошла? Калла устремила на Блу испепеляющий взгляд. Ну конечно. Персефона никогда никому ничего не говорила. – Ладно, – сказала Блу. Калла закрыла за ними дверь гадальной и жестом велела Блу сесть рядом с Адамом. Тот открыл глаза. Блу не знала, о чем его спросить, а он просто слегка качнул головой, как будто сердился на себя, или на Персефону, или на весь мир. Калла уселась напротив и взяла Адама за руку. Она приказала Блу: – Возьми другую. Я буду его удерживать, а ты усиливать. Блу и Адам переглянулись. Они не держались за руки со времен разрыва. Блу положила руку на стол, и Адам сплелся с ней пальцами. Осторожно. Ненавязчиво. Блу сжала их. Адам сказал: – Я… И замолчал. Он смотрел в гадальную миску краем глаза, не напрямую. – Ты – что? – уточнила Калла. Он договорил: – Я вам доверяю. Блу стиснула его руку чуть крепче. Калла сказала: – Мы тебя не оставим. Миска замерцала, и он посмотрел в нее. Адам смотрел и смотрел, свечи мигали, и Блу уловила момент, когда его тело выпустило душу, потому что в ту секунду отражение свечей в миске сделалось странным, а пальцы Адама обмякли в ее руке. Блу внимательно посмотрела на Каллу, но та продолжала сидеть, как прежде, держа светлую руку Адама в своей темной, вскинув подбородок и устремив на юношу внимательный взгляд. Его губы двигались, словно он говорил сам с собой, но с них не слетало ни звука. Блу задумалась, каким образом усиливает его транс, заставляя Адама погружаться глубже в эфир. Адам теперь блуждал, оторвавшись от своего тела и разматывая нить, которая прикрепляла душу к оболочке. Калла цеплялась за конец этой нити, а Блу гнала Адама дальше. Он нахмурился. Его губы разомкнулись, глаза сделались совершенно черными – черными, как зеркальная поверхность миски. То и дело в них появлялись три изогнутых язычка пламени, отражавшиеся в воде. Но иногда в одном глазу их было два, а в другом только один, или три в одном и ничего в другом, или по три в обоих… а потом темнота. – Нет, – шепотом сказал Адам. Его голос звучал непривычно. Блу со страхом вспомнила ту ночь, когда наткнулась на Нив, гадавшую среди корней бука. И вновь она посмотрела на Каллу. Но та по-прежнему оставалась спокойна и внимательна. – Мора? – позвал Адам. – Мора? Он произнес это голосом Персефоны. «Я не выдержу», – вдруг подумала Блу. Ее душа не могла этого вынести. Она боялась. Свободной рукой Калла потянулась через стол и сжала руку Блу. Теперь они сомкнулись в кольцо вокруг гадальной миски. Адам дышал рывками, медленно. «Только не это». Блу почувствовала, как шевельнулась Калла, крепче стискивая руку Адама. – Нет, – повторил он, уже своим собственным голосом. Пламя в его глазах стало огромным.