Затем они снова почернели. Он не дышал. Мгновение в комнате стояла тишина. Две секунды. Три. Свечи в гадальной миске погасли. – ПЕРСЕФОНА! – закричал Адам. – Давай! – велела Калла, выпустив руку Блу. – Отпусти его! Блу разжала пальцы, но ничего не произошло. – Рви! – рыкнула Калла. – Я знаю, ты это умеешь. А я притащу его обратно! Она прижала большой палец свободной руки к середине лба Адама, а Блу принялась отчаянно вспоминать, каким образом она отключила Ноя, там, на Монмутской фабрике. Но одно дело – выдернуть вилку из розетки, когда Ной швырялся разными вещами. И другое – когда она смотрела на неподвижную грудь и пустые глаза Адама. Совсем другое – когда его плечи обмякли, а лицо уткнулось в подставленные руки Каллы, не позволившей ему упасть в гадальную миску… «Он доверяет нам. Он никому не доверяет, но доверяет нам. Он доверяет тебе, Блу». Она вскочила и возвела стены. Чтобы укрепить их, она попыталась представить яркий свет, льющийся сверху, но в присутствии безжизненно распростертого на другом конце стола тела Адама это было трудно. Калла хлопнула его по щеке. – Очнись, сукин сын! Вспомни свое тело! Блу повернулась к ним спиной. Закрыла глаза. И сделала это. Настала тишина. Потом включилась лампа над головой, и голос Адама произнес: – Она здесь. Блу развернулась. – Что значит «здесь»? – спросила Калла. – Здесь, – повторил Адам, оттолкнулся и встал. – Наверху. – Но мы искали в ее комнате, – сказала Калла. – Не в комнате, – Адам нетерпеливо помахал рукой. – Выше… какое тут самое высокое место? – Чердак, – ответила Блу. – Но что ей там делать? Гвенллиан?.. – Гвенллиан на дереве на заднем дворе, – сказала Калла. – Общается с птицами, которые ее ненавидят. – На чердаке есть зеркала? – спросил Адам. – Какое-то место, куда она могла отправиться на поиски Моры? Калла выругалась. Она распахнула дверь чердака и влетела туда первая. Адам и Блу следовали за ней. Остановившись на пороге, Калла сказала: – Нет. Блу проскочила мимо нее. В промежутке между зеркалами она увидела груду кружев, ткани и… Персефону. Адам бросился к ней, но Калла схватила его за руку. – Нет, идиот. Не вздумай оказаться между ними! Блу, стой! – Я рискну, – ответила та. И опустилась на колени рядом с Персефоной. Нельзя было нарочно упасть так, как лежала она – на коленях, с заведенными назад руками и задранной головой (ее подбородок покоился на ножке зеркала). Черные глаза смотрели в никуда. – Мы ее вернем, – сказал Адам. Но Калла уже плакала. Блу, совершенно не заботясь о внешнем достоинстве, подхватила Персефону под мышки и потащила прочь легкое, не сопротивляющееся тело. Они вернут ее. Как и сказал Адам. Калла упала на колени и закрыла лицо руками. – Хватит, – дрогнувшим голосом велела Блу. – Иди сюда и помоги. Она взяла Персефону за руку. Та была холодной, как стены пещеры. Адам стоял, обхватив себя руками, с вопросом в глазах. Блу уже знала ответ, но не могла его выговорить. Калла сказала: – Она умерла. 42 До тех пор Блу не верила в смерть. Не верила всерьез. Это случалось с другими людьми, другими семьями, в других местах. В больницах, автомобильных катастрофах, зонах боевых действий. Это происходило (Блу вспомнила слова Ганси, сказанные у гробницы Гвенллиан) с церемониями. Смерть как-то оповещала о себе. Она не могла наступить просто так, на чердаке, солнечным днем, пока они сидели в гадальной. Она не могла взять и наступить за одну-единственную секунду – необратимую секунду. Этого не могло случиться с людьми, которых Блу знала всю жизнь. Но случилось. И теперь, отныне и навсегда, стало две Блу. Одна, которая была раньше, и вторая, которая появилась теперь. Та, которая не верила, и та, которая знала. 43 Ганси приехал в дом номер 300 на Фокс-Вэй после того, как уехала «Скорая», не потому что недостаточно спешил, а из-за проблем связи. Понадобилось двадцать четыре звонка от Адама на мобильник Ронану, прежде чем Ронан удосужился взять трубку, а потом ему потребовалось некоторое время, чтобы разыскать Ганси на кампусе. Мэлори где-то странствовал с Псом, исследуя Вирджинию; впрочем, профессору пока необязательно было об этом знать. Персефона умерла. Ганси не мог в это поверить не потому, что не верил в близость смерти – он не мог перестать в нее верить, – но потому что не ожидал, что Персефона поступит настолько по-человечески. Возьмет и умрет. В трех обитательницах дома на Фокс-Вэй было нечто неизменное – Мора, Персефона и Калла напоминали ствол, от которого отходили все остальные ветки. «Мы должны найти Мору», – подумал он, вылезая из «Камаро» и шагая по дорожке. Ронан брел за ним, сунув руки в карманы; Бензопила мрачно перепархивала с дерева на дерево, следуя за Ронаном. «Потому что если Персефона умерла, значит, ничто не помешает умереть и Море». Адам сидел в тени крыльца. Глаза у него были пустые, меж бровей – складка. Миссис Ганси обычно касалась большим пальцем лба Ричарда Ганси Третьего и разглаживала морщинку; она до сих пор делала так с Ганси Вторым. Ему сильно захотелось разгладить лоб Адама, но тот поднял голову и сказал: – Я нашел ее. И что толку?