Ганси очень спокойно произнес: – Не прикасайся к ней. Раньше, когда они думали, что это Глендауэр, Ганси пребывал в сильнейшем шоке, но теперь вполне оправился. Сердце Блу не переставало дико колотиться с той самой секунды, когда с гроба упала крышка и женщина выбралась наружу. Не то чтобы Блу хотела, чтобы Ганси ей командовал, но она была рада, что он, по крайней мере, овладел ситуацией здесь и сейчас, пока она пыталась успокоиться. Он обошел вокруг гроба, направляясь к лежавшей на полу женщине. Теперь, когда она повернулась лицом вверх, Блу увидела, что она молода, чуть за двадцать, наверное. Волосы у нее были необыкновенно густые, черные, как вороново крыло, распущенные, а кожа бледная, как у мертвеца. Невероятнее всего выглядело сюрко – совершенно настоящее. Оно не напоминало средневековый костюм. Оно походило на настоящий предмет одежды, потому что и было настоящим предметом одежды. Ганси наклонился и спросил – вежливым и властным тоном: – Кто вы? – Одного было недостаточно! – взвизгнула женщина. – Они подослали другого! Сколько молодых людей в моих покоях? Пожалуйста, скажите, что трое. Это божественное число. Ты развяжешь меня? Неучтиво держать женщину связанной на протяжении двух, трех или семи поколений. Ганси заговорил еще спокойнее – а может быть, его голос оставался неизменным. Просто он казался спокойным по сравнению с ее истерическими интонациями. – Это ты вселилась в нашего ворона? Она улыбнулась и пропела: – Девы прекрасные, слушайте отцов… – Я так и думал, – сказал Ганси и выпрямился. Он взглянул на остальных. – По-моему, развязывать ее – не самая разумная мысль. – А! Ты боишься? – насмешливо воскликнула та. – Ты слышал, что я ведьма? У меня три груди! У меня есть хвост и рога! Я великанша из пещеры! Я бы на твоем месте тоже боялась, юный рыцарь. Я могу сделать тебе ребенка. Беги! Беги! – Давайте бросим ее здесь, – предложил Ронан. Ганси ответил: – Если бы мы бросали людей в пещерах только потому, что они сумасшедшие, ты бы остался в Кабесуотере. Дай нож. Ронан ответил: – Я его потерял. – Но как… ладно. – У меня есть, – сказала Блу, радуясь тому, что оказалась полезной. Она достала свой розовый выкидной нож. Женщина закатила серые глаза, чтобы взглянуть на нее. Блу боялась, что та начнет петь, но женщина просто улыбнулась – широко и понимающе. – Я думал, эти штуки запрещены, – сказал Ганси, опустившись на колени рядом с ней. Теперь он казался таким спокойным, словно имел дело с обыкновенным диким животным. Он разрезал путы на ногах женщины, но оставил руки связанными. – Запрещены, – подтвердила Блу, не отводя глаз от лица женщины. Та по-прежнему улыбалась, улыбалась, как будто ждала, что Блу сдастся и отведет взгляд. Но Блу благодаря Ронану неплохо в этом натренировалась. Поэтому она продолжала хмуро смотреть в ответ. Она хотела спросить у женщины, откуда та так хорошо знает английский, и кто она вообще, и как чувствует себя после долгого пребывания в гробу, но незнакомка не производила впечатления человека, готового отвечать на вопросы. – Я помогу тебе встать, – сказал Ганси, – но если ты меня укусишь, я положу тебя обратно в гроб. Ты понимаешь? – Ах ты маленький забияка, – ответила женщина. – Ты похож на моего отца. И это скверно. Ронан продолжал в ужасе смотреть на женщину, поэтому Блу сама поспешила на помощь Ганси. Женщина оказалась одновременно теплее и материальнее, чем казалось девушке. Она была очень высокой – видимо, в детстве ела много овощей. Когда Блу приподняла ее, держа за локоть, огромное вертикальное гнездо черных волос защекотало ей лицо. От них пахло землей и металлом. Женщина напевала песенку про дары, королей и внутренние органы. – Так, Ганси, – с подозрением произнес Адам, – какой теперь у тебя план? – Мы, разумеется, заберем ее отсюда, – ответил Ганси и повернулся к женщине. – Разве что ты предпочтешь остаться. Она откинула голову назад, так что ее волосы упали ему на плечо. Их лица почти соприкасались. – Солнце еще не умерло? Ганси сдвинул ее голову со своего плеча, осторожно взяв за волосы. – Во всяком случае, было живо два часа назад. – Тогда возьмите меня с собой! Возьмите! Адам качал головой. – Мне просто не терпится услышать, как ты будешь объяснять это Мэлори, – сказал Ронан. Тучи разошлись, когда они выбрались из пещеры. Небо было таким синим, ясным и жгуче-ветреным, что всем пришлось наклонить головы, чтобы глаза не засорило песком. Ветер дул яростно: пряди волос болезненно захлестали Блу по щекам. Высоко над головой летела стая ворон или воронов; птиц швыряло во все стороны. Ронан прижимал Бензопилу к груди, как птенца, и защищал от ветра. Пока они шагали обратно к ферме Диттли, наклоняясь навстречу ветру, с безоблачного неба непрерывно моросил дождь. Адам поднял руку, чтобы вытереть влагу со щеки, и Блу сказала: – Адам, твое лицо… Адам опустил руку – кончик пальца был красным. Блу поймала еще одну случайную каплю. Красную. – Кровь, – сказал Ронан, скорее констатируя факт, чем тревожась. Блу содрогнулась. – Чья? Ганси взглянул на красное пятнышко у себя на плече, приоткрыв рот от удивления. – Ганси, – сказал Адам и куда-то показал. – Смотри. Они остановились в середине примятого дождем поля и уставились в ясное небо. На горизонте что-то ярко блестело, как солнце, отражающееся от высоко летящего самолета. Блу заслонила глаза ладонью и заметила, что у этой штуки есть огненный хвост. Она никак не могла понять, что это такое, столь хорошо видимое при дневном свете… – Самолет падает? – спросила она. – Комета, – уверенно заявил Ронан. – Комета? – эхом повторил Адам. Блу испугалась сильнее, чем в пещере, когда им грозила непосредственная опасность. Что они делали?.. – Начинается! – закричала женщина. – Снова начинается! Кругами, кругами и кругами! Она закружилась по полю, по-прежнему со связанными за спиной руками. В солнечном свете ее величественная красота стала еще очевиднее: довольно крупный нос, очень приятной формы, округлые щеки и лоб, темные загадочные брови и, конечно, невероятно длинные волосы, которые змеились вокруг тела. Фиолетово-красное одеяние напоминало пятно яркой краски посреди поля. Ганси наблюдал, как небесный объект медленно прожигает след в синеве. Он сказал: – Приметы и предзнаменования. Комету видели в 1402 году, когда Глендауэр начал мятеж. – Ха! – воскликнула женщина. – Мятеж, мятеж, мятеж! Много крови было тогда, много крови пролили все! И это тоже прозвучало как строчка из песни. Адам схватил женщину за плечо, остановив вращение. Она вывернулась у него из рук, как пьяная, и устремила на юношу безумный взгляд. – Ты, – сказала она, – нравишься мне меньше всех. Ты напоминаешь одновременно человека и пса, которого я никогда не любила. – Я запомню, – произнес Адам. – А как насчет подарка? За то, что мы тебя разбудили. «Конечно, – смущенно подумала Блу. – Конечно, нам нельзя было об этом забывать». По легенде, все спящие, не только Глендауэр, делают подарки. С ума сойти, это никому не пришло в голову. Но все, что казалось очевидным в теории, на практике было мутным, громким и пугающим. Женщина издала крик, похожий на карканье, потом еще раз – Блу не сразу поняла, что это смех. – Подарок! За то, что вы меня разбудили! Безродный щенок! Я и не спала. Адам уставился на нее, обиженный и окаменевший. Одно-единственное слово – «щенок» – дошло буквально до костей. Вмешался Ганси – пугающе вежливый: – Мы были с тобой исключительно добры. Его зовут Адам Пэрриш, и именно так к нему следует обращаться.