Теперь она по-настоящему сожалела… обо всем. Она сама не знала, куда ее завела ссора. Блу понимала только, что отмотать назад уже невозможно. – Когда он вернет тебе телефон. Ганси внимательно взглянул на нее. Блу ожидала увидеть на его лице отражение своего гнева, но оно вдруг очистилось. Ганси, конечно, не был счастлив, но, казалось, справился с замешательством. Он спросил: – Когда ты объяснишь мне, в чем дело? Блу издала тяжелый дрожащий вздох. На грани слез. – Никогда. 27 Ганси проснулся в ужасном настроении. Он совсем не отдохнул – несколько часов сна он потерял, прокручивая в памяти события, случившиеся в машине, и пытаясь понять, был ли он прав, не прав, и вообще имело ли все это значение. Шел мелкий дождь, Мэлори насвистывал, Ной гонял бильярдные шары, Ронан сыпал кукурузные хлопья из коробки себе в рот, от любимого желтого свитера Ганси чересчур пахло псиной, чтобы надеть его еще раз, «Кабан» не желал заводиться, и вот теперь он ехал за Блу и Адамом в бездушном «Шевроле» – и в коричневом свитере, который выглядел так, как Ганси себя чувствовал. И пещера наверняка оказалась бы просто пещерой, как все остальные, поэтому Ганси предпочел бы проспать на Монмутской фабрике еще несколько часов и отправиться в экспедицию в другой день. – В такую погоду здесь прямо как в Уэльсе, – сказал Мэлори, явно без особого удовольствия. Адам, сидя рядом с ним, молчал, и на лице у него читалась тревога, которой Ганси уже давно не видел. Блу тоже дулась и молчала, и под глазами у нее, как и у Ганси, были синяки. Вчера вечером воротник пальто пах ее волосами; теперь Ганси то и дело поворачивал голову в надежде уловить запах Блу, но в этот злополучный день все казалось невнятным и пыльным. Приехав на ферму Диттли, Мэлори и Пес устроились в доме (Мэлори, безнадежно: «Я так понимаю, чая у вас нет?» Джесс: «ЭРЛ ГРЕЙ ИЛИ ДАРДЖИЛИНГ?» Мэлори: «Господи помилуй!»), а молодежь зашагала через мокрое поле к пещере. Адам спросил: – Ты правда потащишь свою птицу туда? – Да, Пэрриш, – ответил Ронан. – Однозначно. Не было никакой возможности расспросить Блу про минувшую ночь. Ганси сегодня был слишком туп, чтобы анализировать ситуацию. Он просто хотел знать. Они еще в ссоре? Скверное настроение не покинуло его, когда они надели снаряжение, проверили и перепроверили фонарики. Блу достала где-то поношенный комбинезон, и попытки не смотреть на нее в этом облачении лишили Ганси остатков концентрации. Он подумал: это должно было случиться иначе. Не в такой пасмурный, не по сезону влажный день. Поход в пещеру не следовало втискивать между школьными делами и мамиными поручениями. Ему следовало хорошенько выспаться, чтобы как следует ощущать происходящее. Буквально все вокруг было таким, каким, по мнению Ганси, не должно было быть. Даже пещера – подумал Ганси, пока они спускались, – выглядела не так, как следовало. Конечно, Глендауэр находился под землей – и Ганси, разумеется, знал, что короля погребли, – но отчего-то он полагал, что будет светлее. А пещера представляла собой просто дыру в земле, как и все остальные. Земляные стены подступали близко; они были стесаны и обрублены в тех местах, где оказались слишком узкими, чтобы пропустить гроб. Вниз по кроличьей норе… В его видении – в тот день, когда он стоял в дупле дерева, в Кабесуотере – все это выглядело иначе. Но, возможно, тогда ему показали неправду. Правда крылась здесь. Они видели ее. – Хватит, Линч, – сказал Адам. Он шел последним, а Ронан перед ним. – Что хватит? – Перестань. Ронан не ответил, и они пошли дальше. Но всего через несколько шагов Адам произнес: – Ронан, хорош. Вся цепочка затормозила. Остановился Адам, и это вынудило остановиться Ронана, отчего, в свою очередь, остановилась Блу, и, наконец, Ганси. Бензопила взлетела, касаясь крыльями стен пещеры. Затем она вернулась на плечо Ронана, подозрительно наклонила голову и принялась лихорадочно чистить клюв о хозяйскую футболку. – Что? – спросил Ронан, щелкая пальцами перед клювом Бензопилы. – Хватит петь, – потребовал Адам. – Я не пою. Адам прижал пальцы к уху. – Я понял… это не ты. – Ты так думаешь? – Нет, не думаю, – тихо ответил Адам. – Я знаю, потому что слышу это глухим ухом. Ганси ощутил холодок. – А что за песня? – спросила Блу. Клюв Бензопилы приоткрылся. Дрожащим негромким голосом, совершенно не похожим на обычное хриплое карканье, она запела: – Девы прекрасные, слушайте отцов… – Хватит! – крикнул Ронан. Не Бензопиле, а пещере. Но это был не Кабесуотер. Пещера не слушалась Ронана Линча. Бензопила продолжала петь – и оттого, что она не закрывала клюв, это выглядело еще ужасней. Как будто она просто работала рупором для того, что звучало внутри ее. – Все в той земле заветы чтили… Ронан снова крикнул: – Кто бы ты ни был, прекрати! Она МОЯ! Бензопила рассмеялась. Это был высокий хитрый смех, который казался частью песни. – О господи, – произнес Ганси, чтобы скрыть звук, с которым все волоски на теле вставали дыбом, а яйца поджимались от страха. – Бензопила! – резко сказал Ронан. Тогда ее внимание переключилось на него. Она посмотрела на Ронана, наклонив голову набок, незнакомым и очень внимательным взглядом. Бензопила сделалась огромной, черные перья у нее на горле взъерошились, клюв стал выразительно жестоким. Всем сразу стало очевидно, что на самом деле она – существо из мира грез, а не настоящий ворон, и что в голове у нее какие-то загадочные представления самого Ронана Линча – или Кабесуотера. На мгновение – так быстро, что он ничего не успел сказать, – Ганси показалось, что Бензопила сейчас ударит Ронана своим страшным клювом. Но она просто щелкнула им и полетела по коридору вперед. – Бензопила! – позвал Ронан, но птица исчезла в темноте. – Блин. Отвяжите меня! – Нет, – одновременно ответили Адам и Блу. – Нет, – повторил Ганси, еще тверже. – Я даже не знаю, стоит ли нам идти дальше. Мне вовсе не хочется скормить нас пещере. Дезертирство Бензопилы тоже казалось чем-то неправильным. Планы полетели к черту – или вывернулись наизнанку. Все казалось непредсказуемым, что само по себе выглядело странно: как будто до сих пор все было предсказуемо! Нет… неизбежно. А теперь могло случиться вообще что угодно. Ронан по-прежнему не сводил взгляда с темного коридора – глазами он искал Бензопилу и не находил. Он презрительно произнес: – Можете оставаться здесь, если боитесь. Ганси слишком хорошо знал Ронана, а потому эти слова его не уязвили. – Я боюсь не за себя, Линч. Усвой это. – Мне кажется, «оно» просто хочет нас напугать, – рассудительно заметила Блу. – Если бы оно желало причинить нам вред, то уже причинило бы. Ганси вспомнил клюв Бензопилы, совсем рядом с глазом Ронана.