Они остановились, прижавшись друг к другу носами в странной позе, которой требовала эта близость. Блу чувствовала во рту дыхание Ганси. – А может быть, ничего не случится, если я тебя поцелую, – прошептал Ганси. – Может, это опасно, только если ты поцелуешь меня. Оба одновременно сглотнули, и чары спали. Они рассмеялись, опять одновременно, дрожащими голосами. – И мы никогда больше не станем об этом говорить, – сказал Ганси, передразнивая самого себя, и Блу страшно обрадовалась, поскольку снова и снова мысленно повторяла сказанные в тот вечер слова и хотела верить, что он тоже это делал. Он осторожно заправил ей волосы за уши – напрасный труд, потому что они изначально там не лежали и не пожелали бы оставаться на одном месте. Но Ганси повторил это несколько раз, а затем достал два листика мяты и один сунул в рот, а второй вложил в губы Блу. Она не знала, то ли было уже очень поздно, то ли стало очень рано. А потом катастрофическая радость схлынула, и Блу вернулась в реальность. Теперь она понимала, что Ганси выглядел почти совсем как в ту ночь, когда она видела его на церковном дворе. «Скажи ему». Она покатала языком листик мяты. И задрожала от холода и усталости. – Ты когда-нибудь думал о том, чтобы прекратить поиски? – спросила она. Ганси явно удивился. – Не делай такое лицо, – предупредила Блу. – Я знаю, что ты должен найти Глендауэра. И я не спрашиваю почему. Я все понимаю. Но это становится все рискованней… так вот, ты когда-нибудь думал о том, чтобы прекратить? Он удержал ее взгляд, но глаза у него стали задумчивыми и словно подернулись дымкой. Ганси, возможно, взвешивал этот вариант – на одной чаше цена поисков, на другой неутолимое желание увидеть своего короля. Затем он вновь сосредоточился на Блу. И покачал головой. Блу откинулась на спинку и вздохнула – так тяжело, что получилось «прррр». – Ну ладно. – Тебе страшно? Ты это имеешь в виду? – Не говори глупостей. – Ты имеешь полное право бояться, – заверил Ганси. – Это только мое дело, в конце концов, и я не требую, чтобы кто-то еще… – Не. Говори. Глупостей. Это было просто смешно; она даже не знала, убьют ли его в конце концов именно поиски Глендауэра. Хватило бы одного дурацкого шершня. И Блу не могла сказать ему правду. Мора была права – это знание лишь отравило бы Ганси оставшиеся дни. Адам тоже был прав. Оставался один вариант: найти Глендауэра и попросить у него жизнь Ганси. Но как можно было знать такую важную вещь о нем и не сказать? – Надо возвращаться. Ганси выдохнул, но не стал спорить. Часы в машине не работали, но было уже до ужаса близко к утру. Они поменялись местами; Блу вновь закуталась в пальто и задрала ноги на сиденье. Подняв воротник, чтобы прикрыть рот и нос, она позволила себе представить, что это место принадлежит ей по праву. Что Ронан и Адам уже обо всем знают – и не сердятся. Что ее губы не несут никакой угрозы. Что Ганси не умрет, что он не уедет учиться в Йель или Принстон, что нет ничего важнее этого пальто, у которого воротник пах пшеницей и мятой. На обратном пути в город они заметили у обочины блестящую машину, несомненно принадлежавшую какому-то «вороненку». В свете фонарей она сверкала и казалась каким-то астрономическим объектом. Уродливое ощущение реальности вновь охватило Блу. – Что это? – спросил Ганси. – Кто-то из ваших, – ответила та. Ганси остановился рядом и жестом попросил Блу открыть окно. За рулем той, другой машины сидел лощеный черноволосый парень столь же астрономического вида. – Ух ты. Девочка, – озадаченно произнес он, увидев Блу. – Пять баллов, – отозвалась та с некоторым усилием. – Даже шесть, мне не жалко, потому что время позднее, и я великодушна. – А, Чень. Что случилось? – спросил Ганси, наклоняясь к окну, мимо Блу. Его голос немедленно изменился, когда он обратился к этому «вороненку», и Блу внезапно разозлилась оттого, что ее увидели рядом с Ганси. Как будто гнев, который она испытывала раньше, не угас полностью; чтобы он вспыхнул заново, было достаточно всего лишь осознания того, что она – девушка, которая сидит в машине с принцем Агленби. Генри Чень выскочил и прислонился к окну «Камаро». Находиться столь близко к его острым скулам Блу было крайне неприятно. Он сказал: – Не знаю. Машина остановилась. – Как остановилась? – уточнил Ганси. Генри ответил: – Она зашумела. И я остановился. Она как будто рассердилась. Не знаю. Я не хочу умирать. Впереди у меня целая жизнь. Ты, случайно, не разбираешься в машинах? – Только не с электрическим приводом. А что за звук она издала? – Тот, который я не желаю слышать вторично. Если я сломал машину, это конец! Прошлую я разбил, и отец дико разозлился. – Тебя подвезти? – Нет, лучше дай телефон. Мой разрядился, а пешком вдоль шоссе я не пойду – не хочу, чтоб меня изнасиловали местные. Генри стукнул коленом в бок «Камаро» и сказал: – Чувак, вот это круто. Настоящая американская тачка, которую за милю слышно. А я эти ваши англосаксонские штуки не очень понимаю. Ты, конечно, просто чемпион – только, по-моему, все делаешь наоборот. С девочками надо тусить днем, а с парнями ночью. Так говорила моя бабуля. В этом обмене репликами было нечто ужасное. Блу не могла понять почему – то ли потому что разговор не предполагал ее участия, то ли потому что его вели двое непомерно богатых парней. Или потому, что это было зримое напоминание о собственном правиле, которое она нарушила (держись подальше от ребят из Агленби). Блу чувствовала себя пыльным и ненужным аксессуаром. Или еще хуже. Она чувствовала себя… дрянью. Она молча протянула через окно телефон Ганси. Когда Генри уселся в свой блестящий космический аппарат, чтобы позвонить, Блу сказала Ганси: – К твоему сведению, мне не нравится, когда ты говоришь таким тоном. – Каким? Блу знала, что это невежливо, но ее губы сами произнесли: – Фальшивым. – Прошу прощения? – Ну, каким ты обычно разговариваешь с ними. С другими богатенькими придурками из Агленби. – Генри нормальный парень, – сказал Ганси. – «Чтоб меня изнасиловали местные»? – Это же шутка. – Ха-ха. Ха. Ха. Ха. Да, это шутка – если шутит человек типа Генри, которому на самом деле не надо волноваться о таких вещах. Как типично… – Я не понимаю, откуда эта неприязнь. На самом деле, Генри в чем-то похож на тебя… Блу фыркнула. – Ага, конечно. Она знала, что перегибает палку, но не могла остановиться. Что-то в этих красивых лицах, красивых волосах, красивых машинах и безыскусной самоуверенности не давало ей покоя. – Знаешь, хорошо, что мы не можем… что мы никогда… – Да? – опасно вежливым тоном спросил Ганси. – Почему же? – Просто мы живем в разных мирах. У нас разные приоритеты. Мы слишком далеки друг от друга. Ничего не получится. – Две секунды назад мы чуть не поцеловались, – напомнил Ганси, – а теперь все кончено, потому что мы остановились и разрешили какому-то парню воспользоваться моим телефоном? – Ничего и не начиналось! Прежний гнев вспыхнул в душе Блу. Он стал еще сильнее. – Потому что я не согласился, что Генри придурок? Я пытаюсь смотреть на вещи с твоей точки зрения, но сейчас мне это нелегко. Значит, у меня что-то с голосом не так? – Проехали. Забудь. Просто отвези меня домой, – велела Блу.