– Ясновидящие сказали, что есть трое спящих. Не только Глендауэр, но и еще двое. Пожалуй, то, что вы сказали, объясняет, каким образом они могли там оказаться. Не потому, что никого не пытались погрузить в сон в другом месте, а потому, что больше нигде это не удавалось. У Ганси возникла до дрожи неприятная мысль: он представил, каково это – когда тебя пытаются усыпить и случайно обрекают на верную неожиданную смерть. Оба несколько минут смотрели на карту. Наконец Мэлори сказал: – Я пойду спать. Мы завтра куда-то собираемся, или я могу съездить в ту, другую Вирджинию на разведку? – Другую?.. А. В Западную Вирджинию. Думаю, мы выберемся с вами после уроков. – Превосходно. Мэлори оставил свою неудовлетворительную чашку чая на бильярдном столе и ушел вместе с Псом. Ганси стоял, не двигаясь с места, после того как за ними закрылась дверь. Стоял так долго, что почувствовал себя сбитым с толку – возможно, прошла минута, возможно час. Он не исключал даже, что целый год. Ганси был такой же частью этой комнаты, как телескоп и стопки книг. Неизменный. Не способный измениться. Ганси не мог понять, то ли он просто устал, то ли устал ждать. Он не знал, куда делся Ронан. Он не позвонил Блу. – Смотри, что я нашел. Ганси подпрыгнул – и в ту же самую секунду узнал голос Ноя. Мертвый мальчик сидел, скрестив ноги, на матрасе в середине комнаты. Ганси с облегчением увидел, что Ной выглядел материальнее, чем в прошлый раз. В руках он держал комок темно-серой глины, из которой вылепил маленького темного снеговика. – Снеговик-голем, – удовлетворенно произнес Ной. – Я взял это в комнате Ронана. Смотри, она тает. Усевшись по-турецки, совсем как Ной, Ганси взглянул на глину повнимательнее. – Он принес ее из сна? – Скорее, с автозаправки. В ней металлические опилки или что-то типа того, – сказал Ной. – Смотри, она ползет к магниту. А скоро она его втянет и сожрет. Они стали наблюдать. Долго наблюдали. Глина двигалась так медленно, что прошла целая минута, прежде чем Ганси убедился, что в конце концов эта металлизированная смесь, вероятно, и вправду поглотит магнит. – Это что, игрушка? – поинтересовался Ганси. – Для детей старше шести лет. – Ничего хуже я в жизни не видел. Ной ухмыльнулся и сказал: – Да пошел ты. Оба оглушительно расхохотались, когда слова Ронана слетели с уст Ноя. Нижняя часть глиняной фигурки полностью скрыла магнит, а Ганси даже не заметил какое-либо движение. – Как там эта поговорка? – спросил Ной. – Про то, что не надо торопиться. – Спешка нужна при ловле блох, – сказал Ганси. – Ной, не исчезай. Я должен кое о чем спросить. И я не хочу, чтобы ты пропал, как всегда. Мертвый мальчик поднял голову и встретился с ним взглядом. Хотя он вовсе не был прозрачным и в принципе не отличался от живого, Ной выглядел как-то непреднамеренно тревожно. Что-то такое было в его неморгающих глазах. «На его месте мог быть я. На его месте должен был оказаться я». – Ты его слышал? Когда… когда умер, – Ганси уже пожалел, что спросил, но все-таки продолжал: – Ты тоже слышал голос? Пальцы Ноя коснулись грязной щеки, хотя он, казалось, этого не заметил. Он покачал головой. Если Ганси и Ной умирали на силовой линии в одно и то же время, почему Ганси подарили жизнь, а Ною пришлось умереть? Как ни крути, гибель Ноя была менее справедливой: его убили вообще безо всякой причины. А Ганси ужалила смерть, которая больше десяти лет ходила за ним по пятам. – Я думаю… Кабесуотер хотел проснуться, – сказал Ной. – Он знал, что я не справлюсь, а ты сделаешь то, что нужно. – Он не мог этого знать. Ной снова покачал головой. – Многое становится понятно, когда время идет не прямо, а кругами. – Но… – начал Ганси. Впрочем, он не знал, чему хотел возразить. Факт был один – медленная смерть Ноя, и здесь не было никого, к кому он мог бы обратить свой протест. Ганси коснулся уха; ему казалось, что по нему ползают призраки тех ос. – Когда мы найдем Глендауэра, я попрошу его помочь тебе. В награду. Ему не понравилось, как это прозвучало; не потому что он говорил неискренне, а потому что они не знали в точности, что представляет собой дар и работает ли он вообще. Ганси не хотел давать пустых обещаний. Ной потыкал своего голема. В общем, фигурка уже не напоминала человечка; только потому что Ганси видел ее раньше, он еще мог угадать определенные очертания в этом бесформенном комке. – Знаю. Это… очень любезно с твоей стороны. – Но?.. – Не бойся, – неожиданно сказал Ной. Он отнял руку Ганси от уха. Тот даже не сознавал, что продолжает его касаться. Подавшись вперед, Ной подул ему на ухо своим холодным мертвым дыханием. – Там ничего нет. Ты просто устал. Ганси слегка вздрогнул. И, поскольку это был Ной и никто другой, он признался: – Я не знаю, что сделаю, если найду Глендауэра. Не знаю, чем буду, если перестану его искать. Понятия не имею, как снова стать прежним. Ной вложил глину ему в руки. – Именно так я чувствую себя при мысли о том, что мог бы снова стать живым. 17 – Предскажи мне будущее, – сказала Блу в тот вечер, усевшись на стул перед Каллой, которая обложила квитанциями весь стол в гадальной. В доме номер 300 на Фокс-Вэй стоял оглушительный шум. У Орлы была группа клиентов, у ее матери Джими тоже. Вдобавок Тринити – сестра Джими, или кузина, или подруга – привела в гости тысячу маленьких племянников, чтобы показать им, как варят мыло. В гадальной было тише всего. – Скажи, стану ли я сиротой. – Уйди, – велела Калла, нажимая кнопки на калькуляторе. Они с Морой обычно занимались домашними финансами вместе – Калла, как положено взрослому человеку, управлялась с калькулятором, а Мора сидела по-турецки на ближайшем столе. Но теперь Моры не было. – Я занята. – То есть ты не знаешь, – сказала Блу. – Вот, наверное, в чем дело. Вы с Персефоной притворяетесь мудрыми, типа, «Блу сама должна найти дорогу в жизни» и все такое, но на самом деле вы просто понятия не имеете, что происходит. – У меня расчеты, – заявила Калла. – А ты зануда. Отвали. Блу схватила пригоршню бумажек и швырнула ей в лицо. Калла взглянула на нее сквозь разлетающиеся счета и не тронулась с места. Бумаги упали обратно на стол. Блу и Калла смотрели друг на друга. – Извини, – отступив, произнесла Блу. – Мне правда стыдно.