– Кабесуотер. – Блин, что такое с твоим лицом? Адам не ответил. – Почему эта тварь явилась с тобой? – Я был в Амбарах. Она увязалась за машиной. Ронан обошел вокруг «Понтиака», бросив незаинтересованный взгляд профана на происходивший внутри процесс. Бензопила хлопнула крыльями, села на блок двигателя и наклонила голову. – Не ешь, – предупредил Ронан. – Это ядовито. Адам хотел спросить, чем таким Ронан занимался в Амбарах целыми днями, но не стал торопить события. Амбары были семейным делом, а семейные дела – это глубоко личное. – Я увидел твое ведро на стоянке, когда ехал обратно, – сказал Ронан. – И подумал: что угодно, только бы не пересекаться с Мэлори еще некоторое время. – Трогательно. – Как тебе идея – немного изучить паутину Гринмантла? Реально? Нереально? – Все возможно. – Тогда давай, сделай это – для меня. Адам недоверчиво засмеялся. – Для тебя! У некоторых, между прочим, есть еще уроки. – Уроки! Какой в них смысл? – Переводные оценки? Выпускные экзамены? Ронан выругался. Видимо, все вышеупомянутое его не интересовало. – Ты пытаешься меня разозлить? – поинтересовался Адам. Ронан взял втулку с верстака рядом с «Понтиаком». Он принялся изучать ее с таким видом, словно оценивал потенциал втулки как оружия. – Для людей типа нас Агленби не имеет смысла. – Что это за «люди типа нас»? – Я не собираюсь использовать школу как стартовую площадку, чтобы получить пижонскую работу, – сказал Ронан и, свесив голову, изобразил удавленника. – А ты можешь сделать так, чтобы силовая линия приносила тебе пользу, раз уж ты с ней договорился. Адам отрезал: – Что, по-твоему, я делаю прямо сейчас? Где мы находимся? – Лично я нахожусь оскорбительно близко к этой старой «Тойоте». – Я работаю. Через два часа я отправлюсь на следующую подработку и вернусь домой за полночь. Если ты хочешь убедить меня, что мне не нужна Агленби – после того как я год убивался ради нее, – ты тратишь время зря. Катись по наклонной, если хочешь, но не тащи меня с собой только для того, чтобы поднять себе настроение. Ронан бесстрастно взглянул на него поверх «Понтиака». – Ну и ладно, – сказал он. – Иди ты на хрен, Пэрриш. Адам испепеляюще посмотрел на Ронана. – Учи уроки. – Короче, я пошел. Когда Адам наклонился, чтобы взять тряпку и вытереть машинное масло с уха, Ронан уже исчез. Как будто он забрал с собой весь шум в мастерской: ветер стих, и листья перестали шуршать. У радио сбились настройки, так что сквозь музыку прорывались помехи. В гараже стало безопасно, зато одиноко. Адам вышел в вечернюю сырую прохладу и зашагал к своей маленькой убогой машине. Усевшись за руль, он обнаружил, что на сиденье уже что-то лежит. Он достал эту вещь и поднес к тусклой лампочке. Это оказалась маленькая белая пластмассовая баночка. Адам снял крышку. Внутри была бесцветная мазь, которая пахла туманом и мхом. Нахмурившись, он закрыл баночку и покрутил ее в руках, ища какое-нибудь описание. На дне почерком Ронана было написано одно слово: manibus «Для рук». 16 – Я совершенно не хочу показаться невежливым, – сказал Мэлори, откинувшись на спинку стула, – но ты не в состоянии заварить чай ни за страх, ни за совесть. Ночь за окнами была черной и сырой, огни Генриетты как будто двигались, когда перед ними качались от ветра темные деревья. Ганси сидел на полу перед моделью города и медленно трудился над очередным зданием. На творчество не хватало времени; просто он урывками исправлял ущерб, который нанесли миниатюрной Генриетте летом. Чинить было далеко не так приятно, как создавать. – Сам не знаю, что я делаю не так, – признал Ганси. – Казалось бы, это несложный процесс. – Если бы мне было не страшно находиться в этом сортире, который ты называешь кухней, я бы дал тебе совет-другой, – сказал Мэлори. – Но, боюсь, однажды я войду туда и просто не выйду. Ганси приклеил на место крошечную картонную лестницу, поднял голову и заметил, что Пес, прищурившись, наблюдает за ним. Пес не ошибся: Ганси приделал лестницу криво. Он поправил ее и спросил: – Теперь лучше? – Не обращай на него внимания, – сказал Мэлори. – Он нервничает. А меня, Ганси, удивляет, что ты совсем не задумываешься о том, какого рода действие понадобилось, чтобы усыпить Глендауэра на шестьсот лет. – Я задумываюсь, – возразил Ганси. – Ну… строю догадки. Не могу ничего доказать или опровергнуть. И потом, это интересно, но совершенно не важно. – Как ученый я скажу, что не согласен. И тебе бы не следовало так считать. – Правда? – По твоему собственному предположению, Глендауэр прибыл сюда по силовой линии. Абсолютно прямой маршрут через море. Это не очень-то просто. Слишком много возни, чтобы спрятать принца. Почему было не укрыть его где-нибудь на силовой линии в Уэльсе? – Англичане не успокоились бы, пока не нашли его, – ответил Ганси. – Для такой тайны Уэльс слишком мал. – Да? Мы ведь ходили по Уэльсу. Хочешь сказать, в тамошних горах нет места, где его можно было бы спрятать? Нет, Ганси не имел это в виду. – Так зачем плыть за три тысячи миль, в Новый Свет, где никто даже не в состоянии приготовить приличный чай? – спросил Мэлори и зашагал к разложенным на бильярдном столе картам. Когда Ганси присоединился к нему, старик провел пальцем по морю, от Уэльса до крошечной Генриетты. – Зачем браться за почти невыполнимое дело – плыть по абсолютно прямой линии через море? Ганси молчал. На этой карте не было пометок, но он не мог перестать видеть все те места, где уже побывал. За окном коротко завывал ветер. Он облеплял стекла мокрыми мертвыми листьями. – Силовые линии, дороги мертвых, doodwegen, как говорят голландцы – вот как мы носим наших покойников, – продолжал Мэлори. – Гроб несут по погребальной дороге, чтобы сохранить душу нетронутой. Пойти кривой тропой значит встревожить мертвеца и породить привидение, или еще хуже. Значит, они везли Глендауэра по прямой линии, потому что с ним нужно было обращаться как с мертвым. – То есть он уже спал, когда они отплыли, – сказал Ганси, хотя «спал» казалось теперь неподходящим словом. У него мелькнуло воспоминание – хотя это было не вполне воспоминание, а видение, посетившее Ганси в Кабесуотере. Глендауэр в гробу – руки сложены на груди, с одной стороны меч, с другой чаша. Занеся ладонь над шлемом, Ганси одновременно боялся и с восторгом ждал возможности наконец увидеть лицо короля – спустя шесть сотен лет. – Они сохранили его душу в теле. – Именно. И теперь, когда я приехал сюда и увидел твою линию… я полагаю, что они проделали такой путь, потому что искали это место, – Мэлори постучал по карте. – Вирджинию? – Кабесуотер. Это слово повисло в комнате. – Если не конкретно Кабесуотер, то что-то типа его, – продолжал Мэлори. – Возможно, они просто следовали за энергией, пока не нашли место, где ее было достаточно, чтобы погрузить душу в состояние покоя на шестьсот лет. Или, во всяком случае, на больший срок, чем рассчитывали прожить спутники Глендауэра. Ганси обдумал услышанное.