От мысли, что Аси уже может не быть в живых, у Тани темнело в глазах, голову сжимало огненным обручем, и сознание начинало уплывать. Но в глубине души Таня отчего-то не сомневалась, что дочь жива. Чувствовала это нутром, как когда-то чувствовала, что малышке нужно, чего она хочет, понимала по звуку плача, по выражению крохотного личика. Иногда ей казалось, что дочь зовет ее откуда-то издалека. И тогда Таня готова была на стены бросаться от безысходности, от того, что душа ее рвалась к ребенку, а она не знала, куда бежать. Но это случалось все реже, и Таня с тоской думала, что Ася, где бы она ни находилась, уже почти забыла ее. А она, Таня, не забудет никогда. В районное отделение милиции в Икше она названивала каждую неделю, пока на другом конце провода не стали покрикивать: – Перестаньте сюда звонить! Вы мешаете работать! Если будет новая информация, вас уведомят. Звонить Таня не перестала, но надежда, что Асенька найдется, таяла с каждым днем. В милиции явно махнули на это дело рукой. Ирка, заметив, что Таня отвернулась и прикрыла глаза рукой, скатилась со своей шикарной кровати и затормошила ее. – Танька, ну брось! Ну ладно тебе, я сдуру сказала. Все будет хорошо, и Аська твоя найдется, вот увидишь. Тане очень хотелось ей верить, но с каждым днем это становилось все сложнее. От дочки у нее осталась только пара туфелек, которые она купила ей с первой зарплаты в клинике, и стопка рисунков, которая росла день ото дня. Как и раньше, Таня каждую свободную минуту рисовала, какой станет дочь, когда подрастет. Но если раньше эти рисунки помогали ей держаться и верить, что у них с Асей все обязательно получится, они преодолеют все трудности и будут счастливы, то теперь эти рисунки были единственным, что хоть как-то связывало ее с дочерью, которая у нее однажды была. Проходило время, и Тане начинало казаться, что она выдумала Асеньку. Что та привиделась ей в алкогольном угаре, из которого ее вытащила Ирка. И все-таки надо было как-то жить, чтобы не скатиться опять в пьяный морок. Таня панически боялась того, что уже произошло с ней однажды в Икше, и держалась из последних сил. Когда отчаяние становилось невыносимым, хваталась за карандаш и рисовала, рисовала. Жила она теперь в той же сауне, где работала, в каморке для персонала. Под утро, когда заканчивались гуляния, и братки разъезжались на своих огромных мрачных джипах, убирала помещение, выносила бутылки, стараясь не вдыхать кислый пряный запах, чтобы меньше был соблазн допить то, что осталось, вытаскивала из стенного шкафа раскладушку и растягивалась на ней, стараясь уснуть. За стенами сауны, расположенной в одном из спальных районов Москвы, начинался день, просыпалась столица. Ревели моторы машин, цокали каблучки, смеялись дети, идущие в школу. Ей же нужно было поспать хоть пару часов, чтобы набраться сил для вечера, когда в заведение опять начнут стекаться клиенты. Работа, в общем, была не сложная. Вымыть парилку, прибрать в общей комнате, где стены были отделаны деревянными панелями, посреди стоял стол, окруженный полированными лавками, а в углу помещалась купель. Навести порядок в отдельных кабинетах, в коридоре и на крыльце. Отвечать на телефонные звонки, записывать заказы в большую разлинованную тетрадь. Ну а вечером – встречать гостей, подавать напитки, вежливо улыбаться и знать свое место. К каким именно разговорам она должна была прислушиваться и что сообщать Жженому, Таня так и не поняла. В сауне вечно собирались большие пьяные компании, и если в их развеселом гомоне и встречалось обсуждение деловых моментов, Таня его отличить от обычной ухарской похвальбы не могла. Бритые краснорожие мужики, обернутые простынями, норовившими сползти с их объемистых животов, балагурили, орали песни, произносили тосты. Ухая, выбегали из парилки и бросались в купель, поднимая тучи брызг. Иногда, разгоряченные выпивкой, ругались и даже дрались. Тане случалось в страхе забиваться в свою каморку, когда из сауны начинали доноситься вопли и звуки ударов, а после отмывать кровавые подтеки со стен. Как-то раз конфликт дошел до того, что один из посетителей схватился за пистолет. В сауне прогремел выстрел. Противник дебошира, то ли приехавший на встречу без оружия, то ли спьяну забывший, куда его задевал, как был голышом выскочил на улицу и бросился прочь, мелькая в темноте белым голым задом. А зачинщик выскочил за ним и еще несколько раз выстрелил удиравшему вслед. Где-то завизжали, заорала сирена милиции. Таня ни жива ни мертва ожидала, что сейчас явятся стражи порядка и отправят их всех, включая ее, за решетку. И ей потом никогда в жизни не доказать, что она не имела к этой стрельбе никакого отношения. И если найдется Асенька, вдруг ее не отдадут матери, замешанной в криминале? Милиционеры действительно вскоре явились. Но, к изумлению Тани, переговорив с заседавшими в сауне с полчаса, сами оказались за накрытым столом в простынях и вскоре уже с веселыми воплями сигали в купель. Через некоторое время вернулся и пострадавший. И – Таня не могла поверить своим глазам – тоже присоединился к компании и радостно братался с бандитом, который за час до этого едва его не пристрелил. Помимо бандитов постоянными гостями сауны были проститутки. Иногда мужики привозили девиц с собой, иногда являлись к Тане и требовали от нее «позвать девочек». Телефон, по которому нужно было заказывать эту услугу, в первый же рабочий день выдал ей Жженый, так и написав на бумажке «Даша. Телки». Таню поначалу это шокировало, она не представляла себе, как наберет номер и станет диктовать, кого привезти, будто выбирая товар в магазине: «Две блондинки, три брюнетки, одну полненькую…» Но со временем она привыкла и к этому, уже обыденно набирала номер, говорила в трубку: – Дарья Леонидовна, это Таня из «Уюта». Гости хотели бы девочек пригласить. И вскоре помещение наводняли длинноногие красотки с яркими улыбками и струящимися по спинам шелковистыми волосами. Они ворковали с клиентами, без стыда забирались к ним на колени, расхаживали по сауне, покачивая голыми грудями, выпивали, исчезали в отдельных кабинетах. Таня же молча прислуживала, а после сгребала запачканные простыни и использованные презервативы. Ночные гостьи Таню жалели и часто спрашивали сочувственно: – Ну чего ты корячишься с этими тряпками? Рожа у тебя вполне, фигура тоже. Ноги, задница – все на месте. Ну, сиськи маловаты немного, но это вставить можно. Хочешь, мы тебя с Дашкой сведем? Таня отнекивалась, те же пожимали плечами: – Дура! Самой не надоело убиваться тут за гроши? А могла бы легкие деньги иметь. Подумаешь, обслужила, постонала – и готово. Таня давно не вспоминала предавшего ее Сережу. Но одна мысль о том, что ее коснется посторонний мужчина – вот так, без любви, без малейшей симпатии, просто за деньги, – вызывала у нее отвращение. Нет уж, лучше скрести полы и подавать гостям посуду и полотенца. В первый раз увидев, как Жженый тащит на колени веснушчатую девицу с пышной рыжей гривой, Таня не знала, куда девать глаза. И через пару дней встретившись с Иркой, ломала голову, рассказать ли подруге об измене или молчать. Но вскоре Ирка сама развеяла ее сомнения: – Ну чего ты так на меня смотришь? – фыркнула она наконец. – Что, видела, как Жженый кого-то трахнул? Таня вспыхнула. – С чего ты взяла? – Ой, да пошла ты, последняя девственница города Москвы. Да у тебя ж все на лбу написано. – Я не знаю, может быть… Может быть, я не так поняла… – смешалась Таня. – Да конечно, – хмыкнула Ирка. – Слушай, Тань, поверь, мне совершенно по барабану, кому он там присовывает. Это, ну… Считай, производственная необходимость, а то пацаны не то подумают. Главное, что живет он со мной и бабло дает мне, а не этим курвам, понятно тебе? – Понятно, – пожала плечами Таня. Хотя на самом деле понятно ей не было. Она представить себе не могла, как бы себя чувствовала на месте Ирки. Порой, правда, у Тани закрадывалось сомнение, что и та не так уж спокойно реагирует на загулы Жженого. Они прожили в Москве уже около года, когда Ирка внезапно заговорила о том, чтобы найти собственный, не связанный с Жженым, источник дохода. Как-то раз, когда Таня зашла к ней, подруга, несмотря на жаркий летний день, встретила ее в длинной норковой шубе. – Видала, какая вещь? – подмигнула она Тане и, раскинув руки, закрутилась перед ней. Мягкий капюшон свалился на плечи, каштановые Иркины волосы рассыпались по гладкому, блестящему меху, стройные ноги мелькали между темных пол. Ирка в мехах и правда была дивно хороша. – Жженый подарил? – спросила Таня. – Ой, ну его на хер, – поморщилась Ирка. – Нет, это не Жженый. Да и шуба вообще-то не моя. Просто я, кажется, нащупала клевую мазу. Скинув шубу на кресло, она опустилась на пол, потянула Таню за собой и продемонстрировала ей визитную карточку, на которой золотыми буквами было написано «Меховой салон «Богиня». – Гляди, пафоса сколько. Богиииня, – смеясь, протянула Ирка. – Пишут, мол, шубы у них от лучших европейских кутюрье. А на самом деле челночат – ну, гоняют в Турцию, скупают там ширпотреб по дешевке, а здесь загоняют втридорога. Бирки понавесят – Армани, Шанель. А пипл хавает. – А тебе с этого что? – А то, – объяснила Ирка. – Я с директрисой их закорешилась. Оказалась нормальная баба, с пониманием. Короче, обещала меня в ближайший рейс взять. Бабло-то у меня есть пока, куплю там, на сколько хватит, здесь через них загоню, ей процент, конечно, отстегну. Но остальное все – мое. Ирка радостно потирала руки, уже предвкушая, как будет ворочать миллионами в меховом бизнесе. – А Жженый? Жженый тебя отпустит? – спросила Таня. На лицо Ирки набежала тень. Она отмахнулась. – Да хрен с ним. Он, может, даже не заметит, что я уехала. Так Таня поняла, что между Иркой и ее любовником не все было гладко. Похоже, ее опасения сбылись, и Жженый начал задумываться о том, чтобы поменять приевшуюся подругу на новую столичную штучку. Впрочем, на Таню изменения в их отношениях пока никак не сказывались. Она по-прежнему работала в сауне. Правда, с Иркой стала видеться реже. Та теперь уже больше не сидела дома без дела и не каталась по центру, тратя деньги Жженого в шикарных московских магазинах. Застать ее на квартире становилось все сложней. Несколько раз Таня заходила, подолгу нажимала на кнопку звонка, но ей никто не открывал. Очевидно, Ирка либо упорхнула на поиски дешевых заграничных шуб, либо пропадала в магазине. Таня не задумывалась о будущем, о том, как долго еще будет работать в сауне «Уют». С тех пор, как пропала Ася, ее охватила апатия. Жизнь утратила смысл, и было абсолютно все равно, в какую сторону она повернет. Все изменил случай. В тот вечер в сауне веселилась большая компания. Жженый заранее предупредил Таню, что приедут важные гости. – Смотри у меня, – сдвинув кустистые брови, наказал он. – Чтобы все было на высшем уровне, поняла? Это важные люди, мне потом с братвой проблемы не нужны. Таня закивала, хотя, признаться честно, представления не имела, какие из-за нее могут возникнуть проблемы. Она обычно и глаз не поднимала на гостей – молча выполняла все распоряжения и отсиживалась в своей каморке, пока не приходило время уборки. Важные гости на первый взгляд ничем не отличались от обычных посетителей. Так же гомонили за столом, поднимали тосты, исчезали в парилке. Так же через некоторое время потребовали вызвать проституток. Таня сновала в душной, затянутой влажным паром комнате, собирая грязные стаканы – их требовалось помыть и вернуть на стол чистыми, – когда вдруг случайно услышала разговор. Один из гостей – худой жилистый мужик с глубокими залысинами – говорил другому, дряблому, дебелому: – Мазай – он же совсем конченый был. Ничего святого. Ты прикинь, что удумал? Детьми торговал! – Это как? – вальяжно поинтересовался его собеседник и согнал с колен вертлявую коротко стриженную брюнетку с родинкой на щеке. – Малыш, иди поплещись пока. Та обиженно надула губы, но слезла и нырнула в купель. – Да схему разработал. Ты прикинь, с мамашей своей на пару. Та тоже конченая мошенница, отчалилась как раз. Вот они с ней выбирали какой-нибудь городок потише, ну такой, знаешь, чтоб дыра дырой. Та интеллигенткой прикидывалась, втиралась там к какой-нибудь матери-одиночке в доверие. «Ой, мол, ребеночек какой милый-умненький. А что ж ты, дочка, одна с ним бьешься? Да ты не горюй, я тебе помогу». Мамка эта уши развесит, ребенка бабке доверит, потом возвращается – и ни ребенка, ни бабки. У Тани перехватило дыхание. Она застыла позади беседовавших гостей, прижимая грязные стаканы к груди дрожащими руками. В купели завизжали две девицы, которых неожиданно ухватил за задницы вынырнувший из воды Жженый. И Таня незаметно подошла ближе, прислушиваясь изо всех сил. – Ну а ему-то эти дети были на что? – не понял толстый. Лицо его от жара раскраснелось, и светлые брови теперь белели на нем двумя полосками. – А он их на усыновление отправлял, в Турцию, – объяснял жилистый. – Помнишь Тофика Джафарова, азера, который на Туретчине какие-то завязки имел? Ну вот, оказалось, он не только помидорами торговал, но и Мазаю помогал за процент детей туда сбывать. Как-то по документам все устроил, уж я не знаю. Но только богатые бездетные семьи ему огромные бабки платили. Прикинь, не нужно ждать годами, анкеты всякие заполнять, тесты на благонадежность проходить. Сделал заказ: хочу, мол, мальчика, – а тебе пожалуйста. Получи – распишись. Еще и ребенок беленький, у чурок это ценится. – Вот гондон, – качнув головой, хмыкнул толстый. – Детьми торговать – это уж совсем последнее дело. Хорошо, хоть не на органы… – Это да. И все же зашквар. И братва так рассудила, – развел руками жилистый. – Потому никто особо и возбухать не стал, когда солнцевские его грохнули. Кому охота с таким упырем дело иметь? От него всего ждать можно. А Тофик вроде сам в Турцию утек с концами. А то б и его не пощадили. В этот момент стаканы выскользнули из Таниных рук, грохнулись о плиточный пол и разлетелись на тысячу осколков. Жилистый вздрогнул, толстый неторопливо обернулся, сдвинул свои белесые брови и пожурил Таню: – Ты что это хулиганишь? – Я сейчас… Извините… – пролепетала она. Кинулась в каморку за щеткой и совком, а в голове стучало «Мазая грохнули… Грохнули. Это значит, милиция теперь точно не найдет похитителей». Как ни навязчива была мстительная мысль, что недочеловека, организовавшего этот дьявольский бизнес, настигло возмездие, больше пугало то, что теперь, когда его больше нет, распутать эту историю уже точно никому не удастся. Его мать, рецидивистка, обворожившая и обманувшая Таню, скорее всего уже растворилась на необъятных просторах страны. Сообщник удрал за границу. Новых случаев похищений не будет, а значит… Таня вернулась в помещение – на этот раз с метлой и совком в руках, быстро смела осколки, затем, опустившись на четвереньки, принялась вытирать тряпкой пол, чтобы точно ничего не осталось. Турция! Он сказал, детей переправляли в Турцию. Это единственная зацепка. Может быть, именно через нее удастся напасть на след Асеньки? Таня и сама не заметила, что вялость и безразличие ко всему на свете, бывшие ее постоянными спутниками в последние полтора года, разом испарились. Она лихорадочно соображала, как может воспользоваться полученными сведениями. Бежать в милицию? Нет, она уже видела, на что способны эти доблестные блюстители закона. Те, в Икше, просто не желали ничего делать, а здешние, московские, сами были на дружеской ноге с бандитами.