Таня подозревала, что в историях старухи Мери было много выдуманного. Но та совершенно оживала, когда принималась рассказывать их. Глаза ее вдруг принимались сверкать в старческих глазницах, а желтоватые морщинистые пальцы шевелились. Тане было не сложно слушать – пускай рассказывает, раз ей это доставляет такое удовольствие, а от слушательницы требуется только кивать и ахать. Через полтора часа, когда Таня засобиралась уходить, Мери сказала сыну: – Хорошая девочка. Пусть еще приходит. И Отар, провожая Таню до хостела, где они уже привычно остановились с группой челноков, благодарно жал ей руку и прочувствованно твердил: – Спасибо вам! Вы скрасили досуг пожилого больного человека. У мамы сейчас так мало радостей. И Тане это было приятно. Приятно оказаться полезной такой теплой дружной семье, где все так заботились о здоровье и хорошем настроении пожилой бабушки. В тот приезд она побывала у Отара еще несколько раз. А когда вернулась в Турцию через месяц, Отар, после очередного визита к своей матери, повел ее прогуляться у моря. Стояла осень. Серо-стальные волны ревели, ударяясь о камни набережной. Таня зябко куталась в тонкое пальто. Отар стянул с шеи теплый шерстяной шарф и набросил его Тане на плечи. А затем, помолчав, начал: – Танечка, я так вам благодарен. Мама очень к вам привязалась. – Ну что вы, – улыбнулась Таня. – У меня не так много друзей. И мне приятно заходить к вам. – Знаете, она сложный человек. У нас ужасная проблема с сиделками. Ей никто не нравится, она всех гонит. Семья у нас большая, но все работают, учатся, и, к сожалению, никто не может уделять ей много внимания. И ваши приходы – просто глоток свежего воздуха. – Я бы обязательно заходила к вам почаще, если бы была такая возможность, – вздохнула Таня. – Как раз об этом я и хотел с вами поговорить, – кивнул Отар. – Послушайте, Таня, вам нравится Стамбул? – Очень, – искренне призналась Таня. – Он сразу меня покорил, с первого приезда. – А не хотели бы вы тут поселиться? – продолжал Отар. – В Стамбуле? – удивилась Таня. – Но как? – Только не отказывайте мне сразу, – горячо заговорил Отар. – Я предлагаю вам… сделку, если хотите. Мы с вами, Таня, могли бы пожениться. Благодаря статусу моей жены вы очень быстро сможете получить турецкое гражданство. С документами проблем не будет, да и язык сможете выучить – есть курсы при посольстве. Мне же от вас нужно только одно – чтобы вы продолжали заботиться о моей несчастной матери, как уже делаете сейчас. Предложение Отара не стало для Тани полной неожиданностью. Ирка все продолжала подкалывать ее тем, как ловко она зацепила пожилого грузина и как умно с ее стороны было бы воспользоваться ситуацией и перебраться в Турцию. И если поначалу эти слова вызывали у Тани резкий протест, то постепенно она начала все серьезнее задумываться над этой возможностью. То, что за неделю, которую они обычно проводили в Турции, приезжая туда за товаром, напасть на след дочери практически невозможно, она уже поняла. Если же она поселится здесь, руки у нее будут развязаны. К тому же Отар наверняка многих знает, может быть, удастся что-то разузнать через него. Да и тот разговор, в котором он упомянул поставщика кожи с фамилией Джафаров, не выходил у Тани из головы. Если же взамен ей всего лишь придется заботиться о Мери, к которой она и так заходит в каждый приезд, это не станет такой уж непосильной платой. К тому же хотя бы косвенно почувствовать себя частью настоящей семьи… Разве это не то, о чем она всегда мечтала? Отар всегда вел себя с ней подчеркнуто вежливо, даже церемонно. Не позволял никаких поползновений и ничем не напоминал тех похотливых уродов, на которых она насмотрелась во время работы в сауне. И Тане думалось, что такое решение действительно могло бы быть выгодно им обоим. – Отар… – она помедлила, не зная, с чего начать. – Вы не все знаете обо мне. Дело в том, что у меня была дочь. Так вышло, что ее украли у меня, и с того дня цель моей жизни ее найти. Она вкратце рассказала Отару историю пропажи Асеньки. Тот слушал внимательно, пристально поглядывал на Таню, кивал. А когда она закончила, участливо приобнял за плечи. – Танечка, сколько же вам пришлось натерпеться. Конечно же, я постараюсь помочь вам найти малышку. Сколько ей сейчас должно быть? – Пять лет, – отозвалась Таня. – Мы отыщем ее, – твердо сказал Отар. – Не волнуйтесь. Тане показалось, что голос его звучал решительно и серьезно. Подумалось, что с поддержкой взрослого опытного мужчины, к тому же давно жившего в Турции и хорошо знавшего ее реалии, найти Асеньку будет много проще, чем если бы она неумело, неловко действовала сама. И Таня, взяв Отара за руку, открыто улыбнулась ему. – Тогда я согласна. – Вот и прекрасно, – обрадовался он. – Я подготовлю все документы, вам тоже придется сделать кое-что. Но, думаю, к весне можно будет расписаться. Так и вышло, что в солнечный апрельский день Таня и Отар оказались в мэрии. Чиновник, понимая, что на этой свадьбе торжественные речи ни к чему, быстро дал им подмахнуть какие-то бумаги. Таня секунду помедлила, занеся ручку над бланком. Почему же все в ее жизни складывалось решительно не так? Девочкой, в детдоме, во время длинных ночей, когда из окна безбожно сквозило, а из-под неплотно прикрытой двери в коридор тянуло сигаретным дымом из туалета, где тайком дымили ребята, она любила представлять себе собственную свадьбу. Высокого, сильного и красивого жениха, который подхватит ее на руки и закружит в воздухе среди осыпающихся конфетти и блесток. Он будет таким же добрым, таким же ласковым, как отец, а она, Таня, станет любить его так сильно, как только может любить ее сердце. А потом у них появятся дети, Таня будет петь им колыбельные, укачивать на руках, заплетать девочкам косички, а мальчикам мазать зелёнкой разбитые коленки, а отец станет гонять с ними в футбол, мастерить кораблики и всегда прикрывать, когда ей вздумается поругать их за каверзы. Ничего из этого не сбылось, ровным счетом ничего. Замуж она выходила за пожилого чужого человека, которого интересовала только как бесплатная сиделка для его больной матери. А ее единственная дочка, Асенька, была неизвестно где, с чужими людьми, и, наверное, даже не знала, что где-то ее оплакивает настоящая мама. «Не раскисай! – скомандовала самой себе Таня. – Зато Отар обещал, что поможет отыскать Асю. И уезжать из Турции тебе больше не нужно. Все будет хорошо. Уже очень скоро». Она решительно поставила свою подпись на бланке. Вслед за ней и Отаром расписались Ирка и сын Отара Бадри, полноватый мужчина лет тридцати с тусклыми невыразительными глазами. Тем церемония и закончилась. Чиновник сдержанно поздравил их и поторопил на выход, своей очереди уже поджидала молодая счастливая пара. Ирка распрощалась с Таней на крыльце мэрии. – Может, заедешь к нам? Хоть чаю выпьем? – предложила Таня. – Ну нет, мне сегодня еще на фабрику за товаром. Это ты у нас теперь замужняя синьора, а некоторым самим крутиться приходиться. Но банкет остается за тобой, имей в виду. Она рассмеялась, коротко обняла Таню и шепнула в ухо: – Не теряйся, подруга! Все будет супер! А мы еще оторвемся с тобой по полной. Звучно чмокнула ее в щеку и упорхнула куда-то. А Таня, Отар и Бадри поехали домой. Впервые Таня вошла в большую просторную квартиру в эмигрантском пригородном районе Беликдозю, которую Отару выдало государство после землетрясения, в котором был разрушен многоквартирный дом, как человек, имеющий право здесь жить. Это было так странно. Впервые у нее было собственное жилье, не койка в общей комнате, не комната в общежитии, не конура в сауне. К этому ощущению еще предстояло привыкнуть. Бадри сразу же по приезду засобирался на работу – он помогал отцу в обувном деле, и Отар решил ехать с ним. – В два часа мать нужно покормить, – выдал Тане инструкции он. – Перед обедом – принять лекарства, список лежит на тумбочке рядом с ее кроватью. Если понадобится судно, оно в ванной. – А обед… – начала Таня. – Приготовь, – отрезал Отар. – Она любит куриный бульон. И гренки. Я уехал, вернусь к семи. Сделай что-нибудь легкое на ужин. Дверь за ними захлопнулась и Таня осталась в темной, пыльной, неуютной, хоть и новой квартире одна. Огляделась по сторонам, отмечая приметы запустения – паутину на карнизах, засаленные пятна на мебели, громоздящиеся в углу гостиной коробки из-под пиццы. Ну конечно, ведь квартиру семья Отара получила уже после смерти его первой жены, и хозяйки тут, можно считать, никогда и не было. Ничего, она возьмется за него, сделает светлым и уютным. – Таня! – донесся резкий старческий голос из комнаты возле ванной, где разместили Мери с тех пор, как она перестала вставать. – Таня! – нетерпеливо выкрикнула она. В комнате старухи невыносимо разило запахом немытого тела и лекарствами. Таня решила, что первым делом возьмется за эту комнату. – Переверни меня на бок, – затребовала Мери, когда она появилась на пороге. Таня наклонилась. – Хватайтесь за мою шею. Мери вцепилась в нее хоть и тощими на вид, но на удивление сильными руками, повисла на Тане, обдавая зловонным запахом нездорового тела, драматически кряхтя и ругаясь: – Ай, мне больно! Осторожнее. Что ты такая неуклюжая? Очевидно, теперь, когда Таня не была больше редкой гостьей, Мери не считала необходимым сдерживаться. Кое-как перевалив старуху на бок, Таня, отдышавшись, спросила: – Так хорошо? Вам нужно еще что-нибудь? Та пожевала пергаментными губами и объявила: – Нет, так мне неудобно. Переверни обратно на спину. И подушку подложи. Таня безропотно выполнила указания старухи. Когда та наконец осталась довольна и отпустила ее, Таня прошла на кухню, оглядела холодильник и шкафчики. Кухня тоже оказалась страшно запущена, в ссыпанных в банки крупах завелись жучки, кафель над плитой потемнел от копоти. Никаких продуктов, из которых можно было бы что-то приготовить, отыскать Тане не удалось. А значит, нужно было идти в магазин. Пока Таня собиралась, из своей комнаты, зевая, появилась дочь Отара Нателла. До сих пор Таня видела ее только однажды – когда в очередной раз по просьбе Отара приходила поболтать с его матерью. Запахнув шелковый халат на пышной груди, она смерила Таню взглядом и сказала: – Таня, да? Мне постельное белье надо поменять, там, в комнате. – Ну так сними грязное и отнеси в машинку, – не выдержала Таня. – Я вообще-то в институт опаздываю, – надменно произнесла Нателла. – Мне некогда. – Ну а я тебе не прислуга. Обыкновенно кроткая и терпеливая Таня поняла, что вот-вот сорвется. – А кто? – фыркнула Нателла. – Мачеха, что ли? Угу, раскатала губу, как же. Тебя папа для того в дом и взял, чтобы ты тут прибиралась и готовила. А будешь выступать, в два счета поедешь обратно в Россию. Ты здесь никто, ясно тебе? Пустое место! Взмахнув шелковым подолом, она удалилась обратно в свою комнату. К концу дня Таня поняла, что не уставала так, даже когда работала в сауне у Жженого «одной прислугой за все». Костяшки пальцев были стерты до крови после того, как она попыталась отмыть кухню. В голове постоянно звенели выкрики Мери, требовавшей то переложить ее поудобнее, то почитать, то принести чаю. Волосы и одежда ее, казалось, намертво пропитались запахами блюд, которые она полдня готовила, стараясь угодить вкусам всех членов своей новой семьи. Только можно ли было назвать ее семьей? Таня все отчетливее понимала, что никакого тепла, защиты, поддержки ждать от новых родственников не приходилось. Даже на дружеское отношение нельзя было рассчитывать. Нателла, бросив Тане, что ее взяли сюда бесплатной прислугой, даже приукрасила ситуацию, на самом деле она была тут рабыней. Во всем этом обрушившемся на нее кошмаре поддерживала Таню только одна мысль – Отар обещал, что поможет ей найти дочь. Ради этого она готова была вытерпеть все. Вечера Таня ждала с тревогой. Они с Отаром с самого начала договорились, что их брак будет чисто формальным – они просто заключат союз, удобный им обоим. Но после того, как новоиспеченный муж с первых же минут обрушил на нее массу домашней работы, Таня уже не знала, чего и ждать. Мысль о том, чтобы лечь в постель с человеком старше ее на сорок лет, приводила в ужас. К чести Отара стоит сказать, что условия их договора по этому пункту он выполнил сполна. Поужинав, сразу же завалился на кровать в их с Таней комнате и, уже начиная похрапывать, махнул рукой в сторону кушетки у окна.