Может быть, мы используем финал «Симпсонов» для того, чтобы расставить все последние точки. Мэгги наконец заговорит; Дедуля умрет; Мистер Бернс умрет; Гомер застрелит Фландерса; Мардж застрелит Гомера. А потом снимет парик, и окажется, что она кролик. Третий акт В третьем акте сценария «Симпсонов» мы должны завершить историю… в процессе чего обычно выясняется, что мы не можем придумать финал. Мы накидываем много всяких глупостей, которые потом нещадно и неоднократно редактируются. В конце концов мы теряем терпение и используем последнюю предложенную идею, а не лучшую. Третий акт этой книги примерно такой же – моя жизнь после ухода из «Симпсонов»: создание примечательного сериала («Критик»), ничем не примечательного сериала («Юный ангел»), а также работа над детскими книгами, мультфильмами и пьесами. Пока я не понял, какой же я идиот, и не прибежал обратно в «Симпсонов». Глава одиннадцатая О комедии Поскольку эта книга о комедии и поскольку мне платят построчно, я, пожалуй, поговорю о комедии в целом. Научить ей, конечно же, нельзя: я никогда не брал уроков юмористической прозы и не работал с профессиональными комиками, которые бы это делали. Юмор невозможно изучать и анализировать – он просто сам к вам привязывается. В детстве вы смотрите мультфильмы, хохочете и начинаете отличать смешное (Багз Банни) от несмешного (Дятел Вуди). Когда мне было шесть лет, я увидел стэндап Вуди Аллена в «Шоу Эда Салливана» и подумал: «Это парень меня по-настоящему понимает». Комедия стала моей спасительницей. Если в детстве вы не занимаетесь спортом и не очень хорошо выглядите, остается только одно – быть смешным. Сначала вы повторяете чужие шутки; потом придумываете свои шутки по образцу чужих; наконец, у вас появляется собственный материал. Если над ним никто не смеется, не стоит отчаиваться – нужно всего лишь бросить комедию и стать алкоголиком. Но если вашим шуткам смеются (о-о-о, а они будут смеяться!), то вы становитесь профессиональным комиком и запойным алкоголиком. Ровно так же младенцы учатся говорить: сначала слушают, пытаясь понять, что, нафиг, происходит. Со временем малыш начинает бормотать звуки, вызывающие несоизмеримо восторженный отклик у родителей. Потом ребенок говорит первое слово, за ним – еще несколько, и со временем начинает болтать так, что не заткнешь. Но ни один ребенок еще не научился говорить на разговорных курсах. Ни один ребенок в истории еще не сказал: «Меня учит говорить профессиональный говорун в детском саду. На прошлой неделе мы проходили «ба-ба». Я родился на три недели раньше, чем было запланировано. Моя мама пошла в кино на комедию Жака Тати «Каникулы господина Юло» и смеялась так, что родила. Мне всегда казалось, что это отличная история: «Я был рожден благодаря силе смеха!» Но двадцать лет спустя я посмотрел «Каникулы господина Юло» и так и не понял, над чем мама так хохотала. Шутки там не то чтобы плохие; их просто нет. Только французы способны над таким смеяться. Почему я получился смешным? (Если вы думаете, что я несмешной, то пошли вы!) Не думаю, что у меня есть какой-то дар или талант, – я пишу комедию просто потому, что не могу с собой ничего поделать. Пример 1. Я объехал весь мир, от Алжира до Занзибара, и отравился только однажды. Это случилось в ресторане здоровой еды в Беверли-Хиллз. Три дня я лежал в кровати, потея и трясясь, пока наконец не обратился в скорую помощь. Когда доктор спросил меня о симптомах, я ответил серией шуток (я всегда так отвечаю на все): «Док, мой язык цвета Вупи Голдберг и я блюю чьей-то чужой едой. И еще из обоих концов меня течет жидкость – в сущности, я – человекообразное канноли!» Доктор засмеялся и позвал медсестру: «Повторите еще раз для нее!» Я повторил на бис. То есть я помирал, но все равно шутил. Доктор похлопал меня по плечу: «Мистер Рейсс, если вы способны шутить, значит, с вами все в порядке. Идите домой». Через час они нашли меня без сознания на больничной парковке. Пример 2. Мы с женой отправились на Гавайи в свадебное путешествие и посетили Перл-Харбор. (Это удобная метафора того, как прошел медовый месяц.) Мы стояли у руин авианосца «Аризона» – одно из самых печальных мест в Америке, – и я засмеялся. И вот почему: я заметил группу туристов из Токио, хихикавших и переговаривавшихся на японском. Наверное, они говорили: «Отлично мы тогда справились, чуваки! Видели, какую дыру пробили? Да-а, вот это был денек». Быть смешным – все равно что быть длинным. Меня часто спрашивают: «А бывает, что вы утром проснулись несмешным?» Это как спрашивать Кобе Брайанта, не просыпается ли он иногда низкорослым. Как и Кобе Брайант, я очень рад, что у меня такая работа. Сто лет назад кто-нибудь вроде Кобе работал бы в магазине – он был бы парнем, которого вы просите достать товар с верхней полки. Точно так же и я: сто лет назад кто-то вроде меня просто сидел бы в дурке, завернутый в смирительную рубашку. Но я не псих, не гений и не артист. На самом деле я курица. Иногда в моей голове формируются мысли; они разрастаются до таких размеров, что мне приходится их записывать, чтобы освободить место для новых. Точно так же курица несет яйцо. И когда люди его едят, курица думает: «Серьезно? Вы это жрете? Оно же у меня из задницы выпало». Мне очень повезло с работой, потому что больше ничего я делать не умею. Я не танцую, не пою и не играю на музыкальных инструментах. Я не катаюсь на лыжах и не говорю ни на одном иностранном языке. Всю эту книгу я напечатал одним пальцем. Что бы я делал, если бы не комедия? Писал бы для Джимми Фэллона. Он ужасно несмешной. На самом деле, если бы я не был комедийным сценаристом, я бы стал смешным адвокатом. Над которым все смеются в суде. После чего подзащитный отправляется на электрический стул. За карманную кражу. (Я пошутил эту шутку в Катаре, и один араб в зале спросил: «Так, и что?») Когда я рос, величайшими комиками были Билл Косби, Билл Мюррей и Ричард Прайор – и они на целое поколение уничтожили комедию. Как? Они не пошутили ни одной нормальной шутки. Вы помните шутки Стива Мартина, вы можете процитировать реплику Родни Дэнджерфилда, но Прайор, Косби и Мюррей? Их шутки были смешными только потому, что их шутили именно они. В случае с Косби это даже не были законченные предложения: «И эта штука с той штукой льет молоко на хлеб, и ха-ха-ха!» Полная чушь, которую обожала Америка. Проблема в том, что они вдохновили поколение комиков с фокусом на личности, а не на шутки. С них также началась такая тенденция: комикам стало на все наплевать. Билл Мюррей снялся в нескольких дурацких фильмах; Ричард Прайор и Эдди Мерфи – во многих дурацких фильмах; а если сценарий был для них недостаточно дурацкий, то за дело брался Чеви Чейз. Они были умными людьми и прекрасно понимали, в каком плохом кино снимаются, но все равно брали деньги и делали это. Большинство комедийных актеров той эпохи начинали как сценаристы – они могли писать свои сценарии сами, но почти никогда себя этим не утруждали. Наконец, на закате десятилетия ленивой комедии и проходного материала появились «Симпсоны». Мы ценили шутки и выворачивались наизнанку, чтобы шуток в сериале было как можно больше. Не уверен, что в этом только наша заслуга, но кино и телевидение начали больше стараться. Шутки вернулись. Сериалы вроде «Студия 30» и «Задержка в развитии» требовали, чтобы вы смотрели их внимательно. Сегодня комедийные актеры Сет Роген, Эми Шумер, Кристен Уиг, Мелисса Маккарти, Джона Хилл и многие другие пишут сценарии своих комедий сами. Что же такое комедия? Я провел всю жизнь, профессионально ею занимаясь, и до сих пор не имею понятия. Я прочитал всех теоретиков юмора (Аристотель, Фрейд, Анри Бергсон), и они тоже не могут дать внятного определения. Последняя теория, которую я прочитал в книге с увлекательным названием «Код юмора», сводится к обозначению комедии как «доброкачественной трансгрессии». Например: Почему курица переходит дорогу? Потому что доброкачественная трансгрессия. В общем, все эти теории – полнейшая ерунда. Комедия – слишком странный, субъективный и удивительный акт, чтобы загонять его в рамки определений. В смысле, что общего между Николсом и Мэй и Чичем и Чонгом? Да ничего – и те, и те несмешные. Хотя у меня вот есть теория юмора. Она не слишком глубокая и всеобъемлющая; это просто мое наблюдение, которого я раньше ни от кого не слышал: когда шутка закончена, она закончена. Все сюжетные линии увязаны, драматургия безупречна. Вся дикость, предшествовавшая панчлайну, становится понятной. Например: заяц приходит в магазин купить полкило соли. У волка-продавца сломались весы, поэтому он говорит: «Вы не против, если я вам на глаз насыплю?» Заяц в бешенстве отвечает: «На хвост себе насыпь, собака лесная». Обратите внимание, сколько вопросов поднимает эта история. Почему заяц приходит в магазин? Зачем ему соль, да еще и в таких количествах? Почему он вообще разговаривает? Волка, причем, все это не смущает; ему важно удовлетворить покупателя. Но с панчлайном – «на хвост себе насыпь» – все эти вопросы рассыпаются в прах. С этим резким драматическим поворотом логика шутки меняется; она обыгрывает не ситуацию в сказочном магазине, а языковые штампы, о которых мы редко задумываемся. Вопросов у нас больше нет; что ответил волк зайцу, значения уже не имеет. Нам безразличны оба. Я обожаю нелогичность некоторых шуток. Как эта реплика Джорджа Карлина: «Бетховен был настолько глухим, что считал себя художником». Все так или иначе понятно. (Я считаю Карлина величайшим комиком в истории. Его шутки остаются смешными, даже когда я их у него краду.) Шутка также не обязана быть нелогичной – иногда панч-лайн работает как финал хорошей детективной истории. Вот одна из моих любимых шуток: бармен закрывает заведение и видит, что один из посетителей лежит на полу. Бармен его поднимает – чувак падает. Поднимает – падает. Наконец бармен взваливает его на плечо и тащит по адресу, который нашел у него в бумажнике. Там он прислоняет его к двери – парень снова падает на землю. Бармен стучит в дверь, открывает какая-то женщина. Он говорит: «Забирайте своего алкаша». Женщина отвечает: «А где его инвалидная коляска?» Отличные комедии, которых вы не видели (а стоило бы) Американский институт кинематографа опубликовал список из ста величайших комедий всех времен под названием «AFI: 100 лет… 100 шуток». Получается по шутке в год – примерно как у Дэйна Кука. Список, впрочем, действительно приличный – большую его часть вам обязательно нужно посмотреть: «Энни Холл», «Зверинец», «Аэроплан!», «День сурка»… все обычные подозреваемые. Две топовые позиции, правда, странноватые: «Тутси» (мужчина в платье?) и «В джазе только девушки» (двое мужчин в платьях?). Хотя мне нравится номер шестьдесят семь – «Миссис Даутфайер» (мужчина в бабушкином платье). Фашисты не кажутся особо смешными, но у них три позиции в этом списке: «Продюсеры», «Быть или не быть» и «Великий диктатор». Но где смешные зомби? Существует на удивление много хороших зомби-комедий, и ни одна из них не попала в список: «Зомбиленд», «Зомби по имени Шон», «Живая мертвечина», «Зловещие мертвецы 2», «Армия тьмы» и остроумнейшая сатира «День мертвецов», где зомби бродят по моллу, как полоумные потребители. Вам нужно посмотреть все без исключения мультфильмы Тэкса Эйвери, а также игровые фильмы, ими вдохновленные: «Маска», «Разборки в стиле кунг-фу» и «Кто подставил кролика Роджера». Пара фильмов братьев Маркс в списке присутствует, но пара их сильно недооцененных поздних комедий – нет: «На запад» и «Ночь в Касабланке». Каждому любителю комедии также нужно посмотреть документальный фильм «Аристократы». В нем семьдесят пять комиков рассказывают одну и ту же шутку (к тому же не очень хорошую). Но каждый из них делает это по-разному, демонстрируя, сколько граней существует у юмора. В конце жюри выбирает лучшего комика, и тут я согласен с решением – это Гилберт Готтфрид. Наконец, вот список превосходных комедий, которых вы, скорее всего, не видели и о которых не слышали: 1. «Один-два-три» (1961): Билли Уайлдер рассказывает поразительную историю топ-менеджера Coca-Cola в Западном Берлине времен холодной войны. Вся вторая половина этого фильма – бесконечная смеховая истерика. Получилось настолько интенсивно, что исполнитель главной роли Джимми Кэгни не снимался в кино следующие двадцать лет. 2. «Совершенно секретно!» (1984): Авторы «Аэроплана» вслед за суперхитом сняли полный провал. Это не «смешной-смешной» фильм; скорее диковатый – с сюрреалистическими шутками вроде фашиста, выпадающего из окна и разбивающегося на мелкие осколки. Как ни странно, с годами фильм стал только лучше. 3. «Типа крутые легавые» (2007): Саймон Пегг пишет для себя превосходные сценарии, и у этой истории про поселкового копа идеально сконструированный сценарий. В первой половине нет ни одной реплики, которая бы не выстреливала во второй. 4. «Особый знак» (1921): Первая режиссерская работа Бастера Китона – и единственный фильм, который я считаю слишком смешным. Там столько новаторских шуток, что лучше бы разнести их на две-три картины. 5. «Мозги набекрень» (1983): Один из самых смешных и самых провальных фильмов Стива Мартина. Чистый юмор, в основном отличный. 6. «Не пойман – не вор» (1958): Этот французский фильм про полицейского и браконьера – самая смешная комедия, о которой вы никогда не слышали. Я наткнулся на нее в Музее современного искусства; понятия не имею, где еще ее можно посмотреть. Я даже не могу перевести название! Шесть превосходных книг о комедии (кроме той, что вы держите в руках) 1. Born Standing Up: A Comic's Life. Стив Мартин рассказывает о десятилетиях, сформировавших его как комика. Это очень серьезная книга о том, как быть смешным.