Но она отвернулась. Селии не хотелось помогать ему с выбором. Пусть Билл сам принимает решение. Еще мгновение, и рука Билла тоже поднялась. Сэм и все остальные смотрели на Сэта Фейнголда. Пожилой финансист вздохнул, отложил свой карандаш и нехотя поднял руку. — Итак, девять против одного, — сказал Сэм. — Таким образом, не остается никаких сомнений, что наша компания будет продолжать подготовку монтейна к производству. И снова наступила тишина; на этот раз молчали от неловкости, словно никто не знал, что сказать или сделать. Среди молчания Сэм поднялся из-за стола. — Как вам известно, — сказал он, — когда все это началось, я собирался отправиться в госпиталь, чтобы навестить дочь и внука. Вот я и поеду туда. — Сэм коротко кивнул мужчинам, но при этом как бы невзначай не попрощался с Селией. Она продолжала сидеть. Билл Ингрэм поднялся со своего места и направился к ней. — Я хочу извиниться… — начал было Билл. Она остановила его движением руки: — Какая разница! Я ничего не хочу слушать. Внезапно, неожиданно для самой себя, Селия поняла: все, чего ей удалось достичь в компании — авторитет, репутация, перспектива на будущее, — все рухнуло, словно карточный домик. Удастся ли ей сохранить свое положение? Селия в этом сомневалась. — Я просто должен вас спросить, — обратился к ней Билл, — что вы намерены делать? — Не получив ответа, он заговорил вновь: — Конечно же, теперь, когда вы выразили свой протест и все знают, что вы думаете о монтейне… вы уверены, что сможете и дальше возглавлять торговые операции? — Не знаю. Я просто ничего не знаю, — едва вымолвила Селия. Она не хотела принимать никаких решений в эту минуту. Она была уверена только в одном: сегодня вечером, дома, ей придется тщательно обдумать создавшееся положение. — Мне было крайне неприятно голосовать против вас, Селия, — сказал ей Сэт Фейнголд. — Но вы ведь сами понимаете, как обстоит дело — я ни черта не смыслю в науке. — Тогда чего вы голосовали? — взорвалась Селия. — Могли бы так и сказать и вообще воздержаться. Сэт виновато покачал головой и вышел из комнаты. За ним поодиночке потянулись остальные. Селия осталась одна. — Я чувствую, что-то не так, — нарушил длительное молчание, воцарившееся за обеденным столом, Эндрю, — и, как мне кажется, дело обстоит весьма серьезно. Тут он замолчал, но, поскольку Селия не торопилась с ответом, заговорил снова: — Ты ни слова не проронила с тех пор, как я сюда вошел, а я тебя знаю достаточно хорошо и приставать с расспросами не буду. Но когда ты захочешь выговориться и я тебе понадоблюсь… что ж, дорогая, я всегда рядом. Селия положила приборы рядом с блюдом, к которому едва притронулась. Она повернулась к Эндрю, глядя на него глазами, полными слез: — Дорогой ты мой! До чего же ты мне сейчас нужен: Эндрю потянулся к ней, накрыл ладонью ее руку и мягко сказал: — Не торопись. Пообедай сначала. — Я не могу есть, — ответила Селия. Вскоре, перейдя в гостиную, Селия рассказала ему о событиях последних двух дней, закончившихся неудачной попыткой убедить Сэма и других руководителей компании отложить запуск монтейна. Эндрю внимательно слушал, время от времени задавая вопросы. В конце ее рассказа он сказал Селии: — Я просто не представляю себе, что ты могла поступить иначе. — Да в том-то и дело, что выбора не было, — ответила Селия. — Но теперь-то приходится решать другое — свою судьбу. — Разве решение должно быть столь поспешным? Почему бы немножко не повременить? Я бы тоже оторвался от работы на какое-то время, и мы могли бы отправиться куда-нибудь в путешествие. Вдали от всей этой кутерьмы ты сможешь все спокойно обдумать, а когда вернешься, поступишь так, как сочтешь нужным. — Если бы только все можно было отложить! — ответила ему с благодарной улыбкой Селия. — Но в данном случае это невозможно. Эндрю подошел к Селии. Он поцеловал ее и сказал: — Ты сама знаешь, я готов помочь всем, чем могу. Помни лишь одно: я всегда гордился тобой и независимо от твоего решения дальше буду гордиться. Задумавшись, Селия вспомнила один совет, данный ей многие годы назад. «Вы обладаете особым качеством… даром, чутьем, что ли. Умеете распознать, где правда, а где нет… Воспользуйтесь своим даром… а когда добьетесь власти, будьте крепки духом, не отступайтесь от своих убеждений…» Волнение охватило Селию при воспоминании об Эли Кэмпердауне. Старый президент компании «Фелдинг-Рот» сказал ей эти слова накануне смерти. — Налить еще коньяку? — спросил Эндрю. — Нет, спасибо. Она допила то, что оставалось в бокале, и, глядя Эндрю в глаза, решительно сказала: — Не могу я принимать участие в запуске монтейна. Я подам заявление об отставке. Для Селии это было самым тяжелым решением за все двадцать четыре года, что она проработала в компании. Ее письмо, написанное от руки и адресованное Сэму, было кратким: «С чувством глубокого сожаления я ухожу с поста директора отдела торговли фармацевтическими товарами компании «Фелдинг-Рот». Это письмо подводит окончательную черту. Причины вам известны. Повторять их, видимо, не обязательно. Мне хочется сказать, что годы, которые я здесь проработала, были наполнены радостью и добрым ко мне отношением, в особенности с вашей стороны. И за вашу дружбу и поддержку я всегда была и по-прежнему остаюсь в высшей степени признательна. Я ухожу не без чувства горечи и желаю компании «Фелдинг-Рот» и ее служащим всяческих успехов». Селия лично отправила письмо президенту компании и через полчаса сама направилась к нему в кабинет. Ее впустили к Сэму сразу же. Секретарша тихо прикрыла дверь кабинета. Сэм читал какие-то документы. Оторвавшись от бумаг, он взглянул на Селию. На его лице застыло суровое выражение. — Ты попросила о встрече со мной. Зачем, позволь спросить? — обратился он к Селии ледяным голосом. — Я ведь так долго проработала в компании, — неуверенно ответила Селия, — и почти все время под твоим руководством. И мне показалось, что просто так взять и уйти… Он перебил ее с дикой яростью. Ей никогда не доводилось видеть Сэма в таком состоянии. — Но ведь именно так ты и поступаешь! Уходишь, наплевав на всех нас — твоих друзей, коллег, на всех, кто так тесно с тобой связан. Бросаешь нас предательски, в самое неподходящее время, когда ты нужна компании, как никогда прежде. — Мой уход не имеет ничего общего с верностью компании или личной дружбой, — запротестовала Селия. — Ну уж конечно! Сэм так и не предложил ей сесть, и Селия продолжала стоять. — Сэм, — взмолилась Селия, — прошу тебя, постарайся меня понять! Я не могу, просто не в состоянии принимать участие в выпуске монтейна. Для меня это стало вопросом совести. — Ты называешь это совестью, — выпалил Сэм. — Я бы употребил другие слова. — Какие же, например? — озадаченно спросила Селия. — Во-первых, бабья истерия. Во-вторых, невежественная псевдодобропорядочность. Озлобленность: мол, не получилось по-моему, вот я и ухожу! — Все, что ты говоришь, попросту неправда! — возразила Селия и, стараясь сохранять спокойствие, добавила: — Ведь я сама вчера сказала, что мои ощущения основываются на интуиции. Селии никогда не доводилось видеть Сэма в таком отвратительном настроении… И все-таки она решила сделать еще одну, последнюю попытку. — Я хочу напомнить, — сказала Селия, — кое-что однажды сказанное мне тобой. Это было в Лондоне, вскоре после того, как мне удалось уговорить Мартина Пит-Смита перейти к нам на работу. Еще утром, обдумывая предстоящую встречу с Сэмом, она вспомнила его слова, сказанные, когда ей удалось вовлечь Мартина в орбиту «Фелдинг-Рот». Предпринятая ранее Сэмом попытка окончилась неудачей. Еще раньше Сэм уговаривал ее не вести с Мартином разговоров о деньгах. Но Селия поступила по-своему, и именно деньги сыграли окончательную роль в решении Мартина. Узнав об этом по телефону — он тогда находился в Бунтоне, — Сэм воскликнул: «Если когда-нибудь в будущем наши мнения по действительно важному вопросу разойдутся, я разрешаю тебе напомнить мне о случае с Мартином и о том, что ты оказалась права, а я — нет». Именно об этом Селия и напомнила Сэму, но с таким же успехом можно было разговаривать с глыбой льда. — Даже если это и так, — стиснув зубы, отчеканил Сэм, — а я лично этого не помню, это лишний раз доказывает, что со временем твоя способность делать правильные выводы улетучилась ко всем чертям! Внезапно Селию охватила волна глубочайшей грусти и такого волнения, что у нее стиснуло горло. — Прощай, Сэм, — только и смогла выговорить она. Сэм ей не ответил.