«Ежегодная праздничная вечеринка „Фуллер инвестментс“, – гласили золотые витиеватые буквы на черном звездном фоне. – 12/12/18. Тысячный этаж». Круто, подумала Каллиопа, если вместо адреса можно указать лишь этаж. Очевидно, Фуллеры владели всем зданием. Девушки вновь принялись болтать о школьной жизни и парне, с которым встречалась Джесс. Каллиопа расслабилась и прикрыла глаза. Она обожала роскошь и искренне наслаждалась ею – обычно за чужой счет. Но так было не всегда. В более юном возрасте Каллиопа могла только мечтать о подобных вещах. Ей дозволялось смотреть, но не трогать – особо тяжкий вид пытки. Как же давно это было. Она выросла в крошечной квартирке старого, тихого района Лондона, где строения не превышали тридцати этажей, а люди выращивали на балконах настоящие растения. Своим отцом Каллиопа никогда не интересовалась. Они всегда жили вдвоем с мамой, что ее вполне устраивало. Элайза – тогда маму звали иначе, ее настоящим именем – работала личным ассистентом миссис Хьютон, напыщенной богачки с крючковатым носом и водянистыми глазами. Та настаивала, чтобы к ней обращались «леди Хьютон», утверждая, что происходит из неизвестной ветви несуществующей ныне королевской семьи. Элайза составляла график миссис Хьютон, вела личную переписку, следила за гардеробом – занималась миллионом мелочей ее никчемной золотой жизни. На этом фоне жизнь Элайзы и Каллиопы казалась унылой. Конечно, грех жаловаться: у них была нормальная квартира, с самопополняющимся холодильником, ботами-уборщиками и подпиской на основные голоканалы. В обеих спальнях имелись окна и приличная гардеробная. Но очень скоро Каллиопа поняла, что живут они с мамой непростительно убого, лишь изредка прикасаясь к миру роскоши – когда Элайза приносила что-нибудь от Хьютонов. – Смотри, что у меня есть, – восторженно говорила она, переступая порог с новой вещью. Каллиопа спешила ей навстречу, затаив дыхание и гадая: что мама принесла в свертке на этот раз? Шелковое бальное платье, расшитое блестками, – несколько стразов слетело, и Элайзу попросили отнести его в ателье. Расписанную вручную фарфоровую тарелку, единственную в своем роде, – не могла бы Элайза узнать имя художницы и заказать еще одну? Иногда даже украшения: кольцо с сапфиром или бриллиантовое колье, нуждавшиеся в профессиональной чистке. Каллиопа с благоговением касалась дорогостоящей меховой накидки, хрустального графина или, своей абсолютной любимицы, мягкой наплечной сумки «Сенрив» дерзкого, ярко-розового цвета. В глазах матери горел не меньший детский восторг. Но, к огорчению Каллиопы, мама тяжело вздыхала и убирала «сокровища» – чтобы отнести в ателье, мастерскую или вернуть в магазин. Каллиопа знала, что Элайза не должна приносить эти вещи домой, – она делала это ради дочери, чтобы та хоть немного полюбовалась их красотой. Иногда Каллиопе перепадала одежда. Дочь Хьютонов Юстина была на год старше Каллиопы. Элайза много лет приносила домой ненужные Юстине вещи, а не отдавала в благотворительную организацию, как приказывала миссис Хьютон. Мать и дочь просматривали пакеты, восхищаясь невесомыми платьями, чулками с узорами и пальто с вышитыми бантиками, – все это выбрасывали, как использованную бумажную салфетку, лишь потому, что вещи были с прошлого сезона. Когда мама задерживалась на работе допоздна, Каллиопа проводила время у своей подружки Дэйры, жившей по соседству. Девочки часами напролет играли в принцесс, устраивая чаепития. Облачались в старые платья Юстины и садились за кухонный стол, где по глоточку пили воду, смешно оттопыривая мизинцы и коверкая речь на манер аристократов. – Я сама виновата, что ты так сильно любишь дорогие вещи, – сказала как-то раз Элайза. Каллиопа ни о чем не жалела. Лучше хоть краем глаза увидеть этот прекрасный, волшебный мир, чем вовсе не знать о его существовании. Все изменилось, когда Каллиопе было одиннадцать лет. В школе выдался выходной, и Элайзе пришлось взять дочку на работу, в дом миссис Хьютон. Каллиопа получила четкие указания ждать на кухне, читая на планшете книгу, – чем она и занималась битый час. Но вдруг услышала, как пискнул домашний комп, значит леди Хьютон ушла. Не выдержав, Каллиопа помчалась наверх, в спальню Хьютонов. Дверь в гардероб хозяйки была распахнута, словно приглашая заглянуть внутрь. Недолго думая, Каллиопа шмыгнула в комнату. С трепетом провела ладонью по платьям, свитерам, брюкам из мягкой кожи. Дотянувшись до сумочки «Сенрив» цвета фуксия, повесила ее на плечо и повертелась перед зеркалом. В состоянии эйфории Каллиопа и не услышала второго сигнала. Она думала лишь о том, что бы сейчас сказала Дэйра. – Теперь вы обязаны обращаться ко мне не иначе как «ваша светлость» и кланяться при каждой встрече, – громко заявила она своему отражению, еле сдерживая смех. – Что это ты тут делаешь? – донесся с порога громкий голос Юстины Хьютон. Каллиопа хотела объясниться, но девушка распахнула рот и пронзительно завопила: – Мама! В мгновение ока в гардеробную примчалась миссис Хьютон, а за ней Элайза. Каллиопа съежилась под сердитым взглядом матери, в котором смешались упрек и чувство вины. – Я… простите меня, – прерывисто проговорила она, крепко сжимая сумку, словно не в силах отпустить ее. – Я ничего не испортила… просто, у вас такая красивая одежда, и мне захотелось посмотреть… – И облапать ее своими грязными ручонками? – Миссис Хьютон потянулась к сумочке «Сенрив», но Каллиопа лишь сильнее прижала ее к груди. – Мам, гляди, она еще и в моем платье! Правда, на мне оно смотрелось лучше, – язвительно заметила Юстина. Закусив губу, Каллиопа опустила взгляд. Она и вправду надела сегодня старое платье Юстины – белое, с черными крестиками и кружками на воротнике. Оно было ей длинновато и не очень хорошо сидело по фигуре, но услуги ателье они не могли себе позволить. «Какая тебе разница! – мысленно возмутилась Каллиопа. – Ты же его выбросила!» Внутри бурлила ярость, но слова застряли в горле. Леди Хьютон повернулась к Элайзе. – Кажется, я ясно выразилась – нужно было отдать одежду Юстины в благотворительный фонд для малоимущих, – резко и деловито проговорила женщина. – Неужто тебе не хватает зарплаты? Каллиопа никогда не забудет, как напряглись мамины плечи. – Такого больше не повторится. Извинись, дорогая, – обратилась она к Каллиопе, вынимая сумочку из окаменевших рук дочери и передавая хозяйке. В порыве негодования Каллиопа выпрямилась и отрицательно потрясла головой. Тогда леди Хьютон наотмашь ударила девочку по щеке. Да так сильно, что из носа хлынула кровь. Каллиопа ждала, что мама заступится за нее, но Элайза молча утащила дочь домой. Всю дорогу та тихо злилась. Она знала, что не стоило заходить в гардеробную, но не могла поверить, что миссис Хьютон осмелилась ударить ее, а мама ничего не сделала. На следующий день Элайза вернулась домой взбудораженная. – Собирай вещи, – сказала она, ничего не объясняя. – Сейчас же. Когда мать и дочь добрались до вокзала, Элайза купила два билета в один конец до Москвы и вручила Каллиопе идентификационный чип с новым именем. На поясе Элайзы бряцал незнакомый мешочек. – А это что? – спросила Каллиопа, сгорая от любопытства. Удостоверившись, что никто на них не смотрит, Элайза распустила шнурок мешочка. Внутри сверкали драгоценности, по-видимому принадлежавшие миссис Хьютон. Мама совершила кражу, поняла Каллиопа, и теперь они в бегах. – И мы никогда не вернемся? – спросила она с толикой грусти. В душе одиннадцатилетней Каллиопы зарождалась жажда бесконечных приключений. – Эта женщина сама напросилась. После того, как она обращалась со мной и как поступила с тобой, мы это заслужили, – хладнокровно ответила Элайза и сжала руку дочери. – Не волнуйся. Мы отправляемся в путешествие, только ты и я. С того дня их жизнь превратилась в великолепное, нескончаемое приключение. Когда вырученные за драгоценности деньги закончились, это уже не имело значения – Элайза придумала, где достать еще. Она ловко добилась предложения руки от одного доверчивого богатея преклонных лет. Благодаря миссис Хьютон у нее появилось нечто более ценное, чем украшения, – речь, манеры, поведение человека из высших кругов. Окружающие считали Элайзу богатой и с радостью давали то, что она хотела, не требуя оплаты – по крайней мере, сразу. Стоит богачам решить, что ты один из них, они теряют бдительность и превращаются в легкую добычу. Так Каллиопа с матерью жили последние семь лет. – Какой предпочитаете аромат очищающего лосьона? Вопрос консультанта вырвал Каллиопу из воспоминаний. Остальные девушки сидели, выпрямив спину. Кожа их сияла. На плечах Каллиопы лежало теплое надушенное полотенце. Значит, она еще получит с собой гель для умывания, подобранный специально для нее. – Питайи, – заявила она. Она любила ярко-коралловый цвет. Косметолог ловко открыла флакон с белым кремом без запаха и добавила туда красную капсулу с ароматизатором. Потом поместила в металлический аппарат на стене. Через несколько секунд в желобе появился флакон с ярко-красным гелем для умывания, к которому прилагался список всех ферментов и натуральных ингредиентов, подобранных для кожи Каллиопы. Набор дополняла клюквенного цвета наклейка. Вернувшись в золотисто-персиковое фойе, девушки направились к сканеру сетчатки для оплаты. Каллиопа решила прибегнуть к трюку, идеально подходившему для группового шопинга. Она отпрянула от сканера, округлив глаза и бормоча ругательства. – Все в порядке? – спросила Эйвери, наблюдая за ней. – Вообще-то, нет. Не могу зайти на свой счет. – Каллиопа сделала еще пару фальшивых запросов в бит-банк и нервно воскликнула: – Не понимаю, в чем дело! Когда парень на ресепшене демонстративно прокашлялся, подчеркивая неловкость ситуации, Каллиопа повернулась к Эйвери. Притворно смутилась – она давно научилась краснеть по собственному желанию – и посмотрела на блондинку с немой просьбой. Ни одна из девушек не вызвалась помочь. Будь на их месте парень, то давно бы уже заплатил: ради собственной выгоды, а не джентльменства. Поэтому Каллиопе больше нравилось изображать страсть, чем дружбу. «Ладно, – раздраженно подумала она. – Поступим иначе». – Эйвери? – робко проговорила она. – Ты не могла бы оплатить мои процедуры, а я пока разберусь, что не так со счетом? – Конечно. Эйвери доброжелательно кивнула и подалась вперед. Моргнула перед сканером сетчатки, уплатив за косметические процедуры Каллиопы заоблачную сумму. Как она и ожидала, блондинка даже не обратила внимания на длинный список дополнительных услуг. Возможно, она понятия не имела о стоимости собственных процедур. – Спасибо, – произнесла Каллиопа. Но Эйвери отмахнулась. – Никаких проблем. К тому же «Нуаж» – одно из моих любимых мест. Мне нетрудно тебя найти, – спокойно сказала Эйвери. Если бы она только знала! Когда Эйвери вспомнит про долг – если, конечно, вспомнит, – Каллиопа с мамой будут уже на другом континенте под новыми именами. В Нью-Йорке их и следа не останется. Многие парни и девушки из разных стран, встречавшиеся Каллиопе на пути и обманутые ею, узнали бы эту ухмылку на ее лице. Она питала жалость к Эйвери, Рише и Джесс. Девушки возвращались к скучной повседневности, а вот жизнь Каллиопы скучной не назовешь. Направляясь вслед за школьницами к дверям, она с радостью бросила флакон с гелем в сумку «Сенрив» – из ограниченной линии, дерзкого оттенка фуксии.