– Я «Крепость». Помощь скоро будет. Будет в полном объёме. Я с трудом удерживал качающуюся машину, но сумел сделать ещё один проход над поляной. Подбитый «Ил» лежал, почти уткнувшись в деревья на опушке, как тушка дохлой птицы. Матвеичу удалось выбраться из кабины, и теперь он стоял, опираясь на откинутый фонарь. При нашем очередном проходе командир поднял руку. – «Крепость», я – «Грач шесть». Наблюдаю старшего «Гранда» на крыле. Прошу аварийную команду прибавить скорости. База отозвалась уже с раздражением: – «Гранд», у группы связи нет. Так, ну теперь при всех раскладах мои услуги уже не требуются. Задача довести «шестёрочку» до поля. И посадить с минимальными повреждениями. «Чёрным душам» и так хватит забот, чтобы её привести в вид божеский. – «Крепость», я – «Грач шесть». Прошу ориентиры, прошу ориентиры. Через некоторое время впереди справа взлетела сначала зелёная, а за ней красная ракеты. Доворачивае-э-э-м-м. Почти получилось. Чуть в штопор не сорвались. Выровнял машину. Тут идейка мелькнула. Ну, хоть что-то… – Игорёк, слезай со своего насеста. Прижмись к бронекапсуле как можно сильнее. Понял? – Понял. А зачем? – Ты со своим панцирем центровку машины улучшишь. Мне легче рулить будет. – Только я связь разомкну. Мне провод мешает. – Ладушки. Ты это, садись давай и упрись там во что-нибудь, ясно? – Ясно. Размыкаюсь. Ну, не скажу, что сразу наступило великое облегчение, но машину стало вести немного приятнее. Внимание, я почти на том, что, по идее, должно было бы быть глиссадой. Только между наставлением по пилотированию и посадкой подбитой машины на полевом военном аэродроме разница ощутимая. Шаг винта… РУД в ноль и чуток вперёд, на десять процентов. Закрылки, ещё… Ёшкин корень, чуть не гробанулись… Закрылки вышли на 20 градусов. Больше выпускать побоялся. И так после посадки придётся парашют сушить. А вот шассики вышли ровненько – только машину ещё разок встряхнуло. И просели метров на пять. Выровнялись. Как по наставлению – пять метров от земли. Скорость 180. Мальца великовато. Приподнять нос, и начинаем последнее снижение. Раз, два, три – касание. Чуть подпрыгнул, и снова касание. Всё – покатились по поляне. Это что? Я сегодня умудрился приземлиться без «козлов»? Не, ну надо же! Мастерство не пропьёшь! Особенно если его и нет. Всё. Магнето вырубить. Фонарь открыть. Боже, какой же вкусный здесь воздух. Никак не могу надышаться. Чуток пыльно, но в основном чувствуется свежий запах трав и июньских полевых цветов. Игорёк ворочается в своём «гнезде». Связи нет… Да и что я ему сейчас могу сказать… Спасибо за то, что он влепил по проходящему над нами «стодесятому» половину своего боезапаса, я скажу потом. При всех. Когда «мигари» подтвердят, что мы умудрились «приземлить» двух «бандитов». Ещё скажу спасибо за то, что двигатель, который он «вылизал», дотащил нас до поля, в то время когда отказали все остальные составные части «Ила». Винт остановился. Вот фишка – у нас отбито окончание лопасти. Теперь понятно, почему нас так лихорадило. Как это только винтомоторная группа не развалилась от такой тряски? – Bo-o-oy-yx, – издал я счастливый вздох и поднялся в кабине. Надо бы предварительно осмотреть «шестёрочку», а то начнут буксировать в капониры – а она и развалится. Про «кратер» в переднем стекле я уже писал. Еле сел из-за него – ни черта не видно. Пощупал его снаружи – вмятина приличная, палец в перчатке почти на всю фалангу вошёл. – Игорёк, ты моторист у нас или как? – нашёл я повод поворчать на верного стрелка. В этот момент Игорёк наконец-то сумел развернуться и подняться из огневой точки. А такое упражнение не для каждого. Кираса и шлем своим весом должны были ему здорово мешать. А ещё парашют… Ничего, покрутился немного, и ободранная макушка шлема поднялась над фюзеляжем. – Не, ну ты вот посмотри, – показываю ему перчатку, которой щупал отверстие, оставленное MG «мессера». На пальце поблёскивал тоненький слой масла. – Ну и куда это годится? – осуждающе смотрю на него. – Тарищ лейтенант, так прокладок уже две недели как нет. Мы вообще в этот раз на мху и на обрезке моего ремня летали. – Я не особый отдел, ты мне «отмазки» не лепи. Вот специально в следующий вылет Мишку с собой возьму и заставлю всю дорогу «дворником» работать. – Как это дворником? Небо от туч, что ли, подметать? – Как на автомобиле – «дворник» это фиговина, которая воду и грязь с лобового стекла смахивает. Пока мы препирались, к нам подлетели «Захар Иванович» с аварийной партией, пожарка и полуторка, исполняющая у нас роль «Скорой». Увидев наших героев багра, топора и огнетушителя, я сразу замахал руками и показал крест. В смысле скрестил свои «хваталки» и поднял над головой. – Всё в порядке. Таки уже никто и нигде не горит. И душ мы примем самостоятельно, без посторонней помощи. Помню, как из-за этих бойцов пришлось пару часов в мокрых бриджах рассекать. Технари с «ЗИСа» тросами заарканили «шестёрочку» и поволокли нас сразу в сторону капониров ремонтников. Передав потрёпанную «шестёрку» на руки «чёрным душам», мы с Игорьком в кузове дежурной полуторки отправились на КП. Чернов был встревожен и обеспокоен. Комиссар стоял рядом и нервно курил. – Докладывайте, – последовала команда. Я обрисовал ситуацию, Игорёк подтвердил. Да, атакованы «мессерами» Вf‑110. Модификацию их знаю плохо, но, вероятно, это были либо «С» – «Цезари», либо «Е». Да, вместе с Храмовым по его прямому приказу пошли в лобовую атаку. Падавших немцев видел. Наблюдал два парашюта с первой сбитой машины и один со второй. Нет, над местом падения не проходил – в бою сами получили повреждения и еле дотянули до базы. Храмов машину посадил на брюхо. Вот тут посадил. Ещё бы немного, и мог воткнуться в вязы или клёны на краю леса. Нет, точно не ёлки. Может быть, и осины, лиственные, короче. Выписал два круга над местом падения. Да, Матвеич на крыло выбрался и руку поднял. Правую. Нет, не махал, просто поднял. Есть идти писать рапорт. К тому моменту, когда мы изобразили половину отчётов, вернулась машина, посланная за Храмовым к месту его аварийной посадки. Матвеич, успевший снять реглан, был бледен и шёл, опираясь на плечо Бородулина. Голову и левую руку украшали свежие повязки. Рука к тому же была на перевязи. При всём этом комполка был доволен и сдержанно улыбался. – Жив, чертяка! – похлопал меня здоровой рукой по плечу. – Молодец, лейтенант. Лихо мы этих п********й на ж*** посадили. Будут знать, как со штурмовиками связываться. – И, повернувшись к нетерпеливому Бородулину: – Ну, будь же человеком, я хоть дела передам. Да пойду я в твою санчасть, сказал же – пойду. – Потом снова развернулся к своему заму: – Чернов, организуй рапорты и полуторку к месту падения «мессеров» – тебе Журавлёв подскажет. Надо шильдики с двигателей поснимать, а то потом будут брехать все кому не лень, что это они сбили. Да, Василь, принимай команду. Я, наверное, на неделю выбыл из строя. Бородулин проявлял ангельское терпение и ждал своего беспокойного пациента, который ещё раздал указания на оставшийся день и ответил на вызов из дивизии в том ключе, что у фрицев сбивалка не отросла, чтобы его сбить. И что за пару «мессеров», которых мы немножко наказали (с кавказским акцентом: «я его немножко наказал – зарезал шакала»), он со своим пилотом дырочку в гимнастёрке уже прокрутил. И что «звёздочки» нам положены вполне законно. Потом Бородулин чуть ли не силой забрал нашего неуёмного майора в свои владения. А мы с Игорьком сели продолжать заниматься художественной росписью синим (почти чёрным) по жёлтому. Синими, почти чёрными, были чернила. Желтовато-серой была бумага. Белой здесь мне не встречалось в принципе. Всё больше серовато-желтоватая какая-то. И писать по ней – полное мучение. Нацарапал половину листа – чисти кончик пёрышка, на котором уже собралась целая кучка какого-то мусора. Игорёк решил данный вопрос проще – пользовался для этого карандашом, а когда ему попеняли, ответил, что ему планшет и ручка по должности не полагаются и что для рапортов есть комсостав. Его дело – двигатель в порядке содержать, а в качестве забавы и отдыха – сбивать «мессера». Станция Тёмкино Новые дни и новые заботы. То есть задачи. За которыми после завтрака на КП отправился Ковалёв. В ожидании постановки задания на сегодняшний день мы расположились на стоянке машин возле капониров. Я достал планшет и попытался схематично изобразить «Бушвокера» из «Мехвориор»[49]. Самым главным из заинтересованных был Санька Якименко, прибежавший к нам из санчасти. Потому как он заявил, что уже выспался и отъелся и вообще готов к выполнению любых заданий, лишь бы от медицины подальше. – О, цэ шо за штуковина у него на плече? – Это управляемая ракетная установка. Ну, типа, как наши эрэсы пускать. – А хде напрявляющи? – Это следующий этап развития ракетного вооружения. Видишь пять отверстий? Вот оттуда и выходят пять ракет. – Так ведь крылышки на эрэсах помнутся! А если без крылышек, то как они будут направление выдерживать? – Это Сотник у меня из-за плеча рассматривает рисунок. – Крылышки есть. В пусковой установке они будут в сложенном состоянии – прижаты к корпусу. А потом, когда ракета выходит из контейнера, пружины раскроют крылышки, и получится то же самое, что и наш РС. – Ящера какого-то древнего из книжки напоминает. А для чего такие чудные маленькие ручки? – В этой автоматическая пушка будет. Можно ШВАК поставить, но лучше ВЯ подойдёт. Или новую какую-нибудь разработку подвесить. Миллиметров в 30, а можно и вообще 40–45. – Не выдержит отдачи… – А мы пружины и гидрокомпенсаторы установим. – В эту руку что снарядим? Давай УБС! Классная вещь! – Это уже подсел к нам Мишка, который вытирал руки тряпкой. Стрельбы из «березина» по мишеням его впечатлили. Особенно когда с 200 метров он лично пробил бронеспинку, снятую с «мессера». – Э-э-э, нет! Надо опережать техническую мысль! Сюда мы поставим аппаратуру теплового луча. – Чуть не ляпнул: «проектор протонных частиц». А чего? Хорошая же штуковина! – Это ещё что за чудо такое? – Васятка явно не в теме. – Ну, старик, ну ваще даёшь! Ты что? «Гиперболоид инженера Гарина» не читал? – Ну, листал как-то раз, когда в библиотеке попалась. Я в подробности не вчитывался. – Там как раз такой луч и описан. Совершенно жуткая штука – сталь как раскалённая проволока масло режет. Наводишь на танк – он ему броню прожигает – и кранты вражьей технике! – Так это же надо срочно на фронт! А если на «Ил» поставить, так этой штуковине цены не будет! Пролетел – все танки пошинковал в капусту… Красота! – В том-то и дело, что красота. Да только существует в специальных книжках. «Фантастика» называются. А так это не то что не разработали – ещё даже и не изобрели толком. – А я-то думал… Вот чё ты всё не взаправду говоришь? Я уже даже поверить успел… – Не горюй! Может, именно ты после войны будешь тем учёным-инженером, который эту штуку создаст. Университет технический окончишь – и вперёд в конструкторское бюро или научную лабораторию. – В мирной-то жизни этот луч на фига нужен? Тут уже Мишка не усидел на месте и натянул Юрику, который вёл со мной полемику, пилотку на нос. – Эх ты, темнота! А ещё лётчик называется! Вот сейчас деталь из стального листа на специальном многотонном прессе надо штампами вырубать. А тут будешь, как фанерку, лобзиком выпиливать – хочешь так, а хочешь эдак. Таким лучом, я думаю, сваривать детали можно между собой. Лучше даже, чем электросваркой. – Точно. Это не говоря уже о горнорудном деле. Опять же, в медицине можно будет использовать. Лазер – он лучше любого скальпеля и ножа будет резать. А потом быстрее всё заживать будет. Блин! Занос на поворотах! Хорошо, что парни мимо ушей пропустили! Нет ещё такого слова: «лазер»! Его через двадцать лет только разработают и через двадцать пять назовут![50]