– Ладно-ладно. Давай дальше. А как эта штукенция передвигаться будет? – Вот на этих опорах-ногах. Как курица – коленками назад. – А чего назад-то? – Ты в природе посмотри: у всей живности толчковые ноги – коленками назад. Что у кошки, что у кузнечика. И потом, в бою меньше возможность поражения. – Намудрил что-то непонятное. Избушка на курьих ножках с эрэсами. Но забавно. А внутри чего будет? – Как в избушке на курьих ножках – печка, в которой добрых молодцев жарят. Которые не отличаются умом и сообразительностью[51]. – Чего-чего? – Ну, старик, ты хоть сказки читал? Или в детстве слушал? – Ну, слушал… Про Колобка и про Золотую рыбку. – А про меч-кладенец, Калинов мост и Змея-Горыныча? – Чего пристал? У нас в садике про такое не рассказывали. Лучше говори, как это будет передвигаться – на гусеничном ходу или на колёсах? – Так я же и говорю – шагающая штука будет. – Офигеть! А она не грохнется? – Так мы туда гироскопы установим – чтобы сама собой выпрямлялась. Тут Мишка отвернулся в сторонку и стал что-то в уме прикидывать. Затем сдвинул пилотку на затылок, посмотрел в небо и снова начал что-то вычислять про себя. Потом повернулся ко мне и ехидно так спрашивает: – Так сколько, говоришь, это чудо техники будет весить? – Ну, тонн сорок плюс три тонны брони из эндостали. – То есть с боезапасом грубо сорок пять тонн? Это ещё без топливного запаса, как я понимаю. – Ну, где-то так… – И шагать будет со скоростью… – Ну, километров пятьдесят-шестьдесят в час. – Фантазёр ты, Журка, а не технарь, – сообщил мне свои выводы механик и бросил в меня сорванной травинкой, как маленьким копьём. – Фантазёр. Не отрицаю. А что не так? – Прикинь по расчётам. Что выходит? – А что? – А то, что двигатель для этого железного ящера потребуется в пять тысяч лошадиных сил. И использовать можно будет только в горах на скальных грунтах – иначе проваливаться будет по колено в землю. – А если мы четыре АМ‑38 поставим? И вместо трёх пальцев на ногах установим пять? – Это тебе самолёт, что ли? Всё равно прирост мощности будет не в четыре раза, а максимум в два. И хоть десять пальцев ставь – всё равно площадь опоры недостаточная. – И что это всё значит? – А то значит, что такая штука с места не сдвинется. А если и сдвинется, то будет ползать как хромая улитка. И при этом постоянно проваливаться в землю по пояс. Я ещё не рассматриваю дополнительное обстоятельство, что топливо будет нужно в таком количестве, что можно сразу к подобному изобретению больного разума три-четыре железнодорожные цистерны приделать на прицеп. – Ну вот… Обрубаешь ты, товарищ инженер-лейтенант, полёт творческой мысли. – Не-э, это я тебя на землю возвращаю. А то привык порхать в мечтах. – Так мне же по долгу службы летать положено. Я же лётчик. – Это ты-то лётчик? Вот этой шутки я ещё не слышал! Потому как ты есть злобный вредитель авиационного имущества. Один твой вылет потом стоит двух дней ремонта. – Ладно, ребята, – поднялся на колени Сотник. – Командир идёт. Кажется, у нас появилась работа. Андрей был деловит и немногословен. – Якименко, как самочувствие? – поинтересовался он, подходя к нашей компании. – Бородулин отпустил, – дипломатично ответил Санька. – Если отпустил, то бегом марш обратно в санчасть. Решил, что раз Храмов отдыхает под боком, то можно сбежать от медиков? Саньке ничего не оставалось, кроме как вздохнуть и направиться обратно «в поликлинику на опыты». – Жихарь, Сотник, Журавлёв, собираемся. Пошли на КП получать задачу. – Андрей, а по предварительным сведениям, что готовится? Ковалёв махнул рукой. Что-то мне это не нравится. – Твой анархист из БАО сколько прыжков успел сделать? – поинтересовался у меня комэск. – Пока только три. Его как в первый раз на куполе прокатило, так он сразу охладел к парашютному спорту. – Бери его сейчас с собой. Я тоже парня из БАО стрелком сегодня возьму. И уже не надо никаких дополнительных пояснялок. И уже таки ясно, что вылет будет нескучным. Постановка задачи полностью меня в этом убедила. В дивизии продолжали давить, а Храмов с его авторитетом сейчас приходил в себя после нашего памятного вылета. Короче – начальству мостика было мало. Тем более, видимо, немцы его уже привели в рабочее состояние. Передвижные ремонтные дрезины для восстановления путей и мелких мостиков у фрицев успешно функционировали до весны 45-го. Чтобы нарушить перевозки, требовалось проведение крупной операции типа «рельсовая война» или «концерт». Эти две акции партизан и диверсионных отрядов до сих пор предмет гордости наших военных специалистов. Только без уточнения, что на основных магистралях движение было восстановлено примерно через месяц, а где-то и того быстрее. Для любителей истории предложу простенькую задачку. Берём карту центра России. Наносим линию фронта на середину июня 1942 года. В Смоленской области находим станцию Тёмкино. Которая сразу за речкой Ворей. Теперь возьмём линеечку и проведём маршрут. При этом учтём, что в Износках с их торфоразработками тоже железнодорожный узел. И прикрыт прилично. Даже что-то крупное зенитное стоит, не говоря уже об МЗА. Ещё попутно нужно обогнуть пару аэродромов с «мессерами». Нравится? «Маленьких» мы, как всегда, подберём в Ватулино. Вот это можно считать отправной точкой маршрута. Вбиваем в навигатор – и «ура – вперёд». Если найдём такой прибор в 1942 году. Особую остроту впечатлений добавляет обстоятельство, что мы на этом участке фронта «зарекомендовали себя с лучшей стороны». То есть противник наверняка знает нас как облупленных. Штурмовики дивизии «работают» в этом районе уже чуть ли не месяц. То Износки, то Тёмкино, то Новое Дугино. Чуть раньше рассказывал о налёте на аэродром, после которого наша эскадрилья сократилась до численности звена? Это вот было именно про Новое Дугино. И если говорить откровенно, нас уже основательно потрепали. Теперь, чтобы нанести приличный удар, приходилось поднимать все «Илы» полка. Все десять машин из сорока, положенных по новому штатному расписанию. – Заход на цель с северо-запада, ориентируясь по железной дороге. При первом проходе нанести бомбовый удар. Второй удар – штурмовой. Если удастся – замыкаете круг и отрабатываете по цели в несколько заходов. При активном сопротивлении ПВО противника наносятся только два удара. Первое звено ведёт Белоголовцев, второе звено ведёт Ковалёв. Загрузка – по четыре ФАБ‑50. Замедление выставить на десять секунд. Высота сброса не менее двухсот метров. Взлёт звеньями после девяти ноль-ноль по двум зелёным. Если всё понятно, идите готовиться к вылету. Чернов немногословен. В его интонациях и движениях чувствуется лёгкое раздражение. Видимо, из-за того, что сам будет вынужден остаться. Комиссар у нас мужик хороший, но не летающий. Его даже на КП для координации оставить нельзя. Вот и приходится «заземлиться» заместителю командира – штурману полка. Из всего авиапарка в строю осталась дюжина аппаратов. Ещё четыре машины обещали отремонтировать через пару дней. И так ПАРМ у нас почти прописался. На задание пойдём двумя четвёрками. Сегодня нас вести будет Женька Белоголовцев. Заметив возле «шестёрочки» Бура, Мишка вопросительно посмотрел на меня. Я принял строгий вид командира экипажа и дал указание о начале экипировки. Муса покачал головой, но ничего не сказал. Вот же, чёрт возьми, – запаса леденцов с собой не оказалось. Впрочем, судя по деловитому виду Бура, они не очень ему требовались. Хотя с другой стороны, не считая «провозных», у парня это был второй боевой вылет. Дай бог, чтобы не последний. Тьфу-тьфу-тьфу в левую сторону. Не знаю, за каким лешим, но почему-то достал свой «ТТ» и проверил магазин. Всё в порядке. Как вчера вечером собрал после чистки, так всё и осталось. Погода – как на заказ для огородников. Солнечный июньский день с лёгкими облачками, которые иногда закрывали солнышко. Птички вон разные переливаются. Стрижи, посвистывая, носятся за мошкарой. Красота, да и только. Трава уже снова поднялась, опять покосить бы не мешало. Бензокоса небось застоялась. Надо будет свечку проверить да ещё леску подкупить, а то моток уже почти закончился. Опять же бензинчик с маслом развести… Стоп! Нельзя! Это не из текущей реальности, это только расслабляет. Не думать! – Лёшка, что-то ты смурной сегодня, – отметил механик, бросив на меня взгляд. – Да так, что-то дом вспомнил, своих… Соскучился, понимаешь ли… – Так за чем дело? Вваливай фашистам посильнее – война скорее закончится. Вот домой и вернёшься. – Это точно. Ладно, держи пилотку, гони шлем. – Командир, хочешь загадку? – Ну-ка, удиви. – Когда Бог создавал твердь земную и все творения на ней, где была авиация? – Как где? Ещё не придумали? – Эх ты. Авиация уже была в воздухе! – А… – это я типа понял. – А… – передразнил меня Мишка. – А кто обеспечивал авиации вылет? – Ну и кто? – поинтересовался я, застёгивая карабин парашюта. – Вот все лётчики такие или мне достался особый экземпляр? Я из-за тебя стойки шасси на всесоюзном авиационном конкурсе на скорость ремонтировать могу. И займу первое место. – Да ладно тебе.