В это время соседняя дверь распахнулась, и на пороге показалась маленького роста опрятно одетая старушка. На ней был надет теплый халат, а на ногах — тапочки с совсем по-детски смотревшимися большими помпонами. — Вовка, а ну, кышь! — прикрикнула она на алкоголика. — Неча тут к приличным людям приставать! Пошел вон к своим алкашам! Удивительно, но пьяница послушался старушку и, что-то нечленораздельно бормоча себе под нос, скрылся в своей «конуре». — А ты, дочка, к кому? — спросила меня старушка. — Я вообще-то, к Варе Веретенниковой, — начала я, но старушка меня перебила: — И-и, милая, опоздала ты, — сокрушенно произнесла старушка и перекрестилась. — Померла Варюша, да не своей смертию, да… — Мать, ты с кем там гутаришь? — раздался из глубины квартиры старческий мужской голос. — С кем, с кем, с кем надо, с тем и гутарю, — огрызнулась старушка. — Да ты проходи, дочка, чего у порога-то стоять. Я воспользовалась приглашением и вошла в небольшую прихожую. Несмотря на размеры, в ней было просторно, наверное, благодаря отсутствию лишних вещей. — У нас что, гости? — позади старушки показался невысокий благообразный старичок в отглаженных брюках, клетчатой рубашке и жилете. Определенно такой вид пожилого человека — всецело заслуга любящей чистоту и порядок хозяйки. — Ты чего пришел? — спросила старушка мужа. — Ты свой футбол смотрел, вот и иди смотри. Обед еще не готов. — Да я не из-за обеда, тьфу ты! — старичок досадливо покачал головой. — К кому ты, дочка, пришла? — обратился он ко мне. — Ко мне она пришла, ко мне, говорю же тебе, — ответила за меня старушка, — иди, старый, иди. Старичок махнул рукой и пошел в комнату. — Дочка, проходи на кухню, — предложила старушка. — В комнате мой муж смотрит футбол, поговорить все равно не даст. В чистенькой кухоньке я села на деревянную табуретку. — Старик-то мой во все дыры лезет, до всего ему дело. И кто где работает и кем, и кто женился-развелся-родился, — стала объяснять старушка. — А еще он очень охоч до всяких там слухов, инф. ерма… ой, не знаю, как по-научному называется. — Информация, вы, наверное, так хотели сказать, — подсказала я. — Вот-вот, она самая! — обрадовалась старушка. — А как вас зовут, простите? — спросила я. — Евдокией Петровной, — ответила старушка. — А мужа моего — Глебом Евгеньевичем. Уже, почитай, пятьдесят годков живем вместе, да. А деток Господь нам не дал, так и кукуем вдвоем. А Глеб-то мой не от хорошей жизни лезет куда не следует. Дома он все время сидит. Не выходит на улицу, артрит у него, кажный вечер растираю его. Эх, старость не радость! — изрекла Евдокия Петровна прописную истину. — Вот, дочка, доживешь до наших лет, тогда… О том, что со мной будет дальше, я предпочитала не загадывать. Сейчас меня больше волновала история с женитьбой Константина Бартелеймонова на сестре своего друга Бориса Веретенникова, а также то, какую роль сыграл Константин в той драке, которая привела Бориса к тюремному сроку. Вот только как бы сделать так, чтобы Евдокия Петровна перестала отвлекаться на посторонние разговоры. Хотя пожилую чету можно было понять. Живут вдвоем, детей и внуков нет, приятели тоже, скорее всего, отсутствуют. Поговорить практически не с кем: больная астмой Анастасия Тимофеевна и алкаш Вовка — не в счет. Но Евдокия Петровна сама перевела разговор на интересующую меня тему: — Так ты, дочка, говоришь, что пришла к Вареньке? — спросила женщина. — Да, к ней, Евдокия Петровна, понимаете, мы с ней дружили еще с института, а потом я уехала из города. И вот только теперь вернулась, а в ее квартире живут совершенно другие люди. Да и Варя… вы сказали, что она умерла? — спросила я. — Да, истинно все так, — подтвердила старушка, — погибла Варенька, на машине поехала куда-то и разбилась. А такая вежливая была, обходительная, всегда поможет, принесет продукты, да… — Евдокия Петровна, а что все-таки произошло с Варей? Подробности вы знаете? — Ой, дочка, подробности как раз и не знаю. Склероз у меня, ты уж извини. Забываю все подряд. Вот не упомню, капала я сегодня в глаза капли или нет. И так во всем. Так что помочь тебе не смогу. Но в соседней с Варюшей квартире живет Аделаида, вот она сможет рассказать тебе. Она помоложе нас со стариком будет. — В соседней квартире? А я звонила и туда, но никто не открыл, — растерянно произнесла я. — Так на работе Аделаида-то, — объяснила Евдокия Петровна, — потому и не открыла, живет-то она одна. — А где она работает, вы знаете? — с надеждой спросила я. — Знаю, почему же не знать, рядом с нами высокий дом стоит, вот на первом этаже ее магазин находится, значит. Женскую одежду она продает. Платья там всякие, юбки, еще чегой-то. — Спасибо вам, Евдокия Петровна, — сказала я, — сейчас пойду к ней. — Иди, милая. Иди. Дай бог тебе жениха хорошего, — пожелала на прощанье старушка. Я вышла на улицу и, миновав широкий прогал между двумя домами, подошла к дому, в котором, по словам Евдокии Петровны, находился магазин одежды. Да, действительно, весь первый этаж многоподъездного дома занимали самые разнообразные организации: салон оптики «Вижн», бутик модной одежды «Рафаэлла», рекламное агентство «Горящие туры» и продуктовый магазин «Малина». Я открыла дверь «Рафаэллы» и, войдя внутрь, сразу попала в торговый зал. В нем было немноголюдно. У одной из стен две модно одетые дамы стояли перед полкой, на которой лежали джинсы. — Ты знаешь, Лана, у них здесь, конечно, самые передовые модели, ничего не могу сказать, но почему-то всегда низкая посадка, — сказала одна из женщин… — А что? Чем тебе не нравится низкая посадка? — спросила другая женщина. — Ну ты что, не понимаешь, что ли? Под такие джинсы обязательно надо надевать боди, — объяснила Лана. — А это не всегда удобно. — А-а, вот ты о чем. Действительно… В это время ко мне подошла девушка в униформе. — Я могу вам чем-то помочь? — спросила она меня. — Можете. Мне нужна Аделаида… — тут я вспомнила, что не знаю отчества этой Аделаиды. Но девушка-консультант тут же пришла на помощь: — Вы, вероятно, хотите видеть Аделаиду Николаевну? — Да-да, Аделаиду Николаевну, совершенно верно. — Пойдемте, я вас проведу, — сказала девушка и подошла к боковой двери, на которой было написано: «Служебный вход». Открыв дверь, девушка пошла вперед по длинному коридору, я последовала за ней. В конце коридора находилась дверь. Девушка открыла ее и, пропустив меня, сказала: — Проходите. Я вошла в просторное помещение, по виду напоминавшее приемную. Собственно, скорее всего, это и была приемная. Прямо перед входной дверью на расстоянии примерно двух метров от нее стоял компьютерный стол. Одну стену занимал шкаф со стеклянными дверцами, сквозь которые были видны толстые папки. У другой стены стоял длинный черный кожаный диван. Место рядом с окном занимало комнатное дерево в деревянной кадке. — Вы пока присаживайтесь, — проводившая меня девушка кивнула на диван, — наверное, Олеся Максимовна дает Аделаиде Николаевне поручения. Подождите, она скоро должна освободиться. С этими словами девушка вышла из приемной. Я осталась одна. «Значит, Аделаида, о которой говорила Евдокия Петровна, скорее всего, работает секретаршей, — подумала я, — а не хозяйкой бутика». Сквозь приоткрытую дверь, которая вела, надо полагать, в кабинет руководителя, до меня долетали отдельные фразы: «надо связаться с…», «а почему до сих пор нет сведений о…», «нет, так не годится, обязательно надо…». Один женский голос, довольно низкий, отличался властными интонациями. Другой — наоборот, слегка заискивающими и предельно почтительными. Потом послышался стук каблучков, дверь, которая вела из кабинета в приемную, широко распахнулась, и на пороге показалась женщина лет тридцати — тридцати трех. Ее каштановые волосы были собраны в тугой узел, заплетенный в косу, и уложены на макушке, серые глаза аккуратно подведены, а губы накрашены коралловой помадой. Одета она была в костюм серебристого цвета, состоящий из короткого пиджачка и узкой юбки-карандаш. — Да, Адела, — раздался из кабинета все тот же властный голос, и женщина остановилась в дверном проеме. — Что-то еще, Олеся Максимовна? — спросила Аделаида. — Вот что, приобретите-ка еще… еще мусорное ведро. — Мусорное ведро? — Да, я же ясно сказала, — довольно раздраженно сказала Олеся Максимовна. — И, пожалуйста, берите мусорный контейнер только черного цвета. Не серого, не коричневого, не, боже упаси, красного, а только черного. — А если черного не будет? — Господи, ну не будет в одном магазине, пойдите в другой! Неужели не понятно? Вы, Адела, порой ведете себя как маленькая! — Хорошо, Олеся Максимовна, я все сделаю, — ответила Аделаида и закрыла за собой дверь. — Вы к Олесе Максимовне? — спросила она меня. — Нет, к вам. — Ко мне? — удивленно спросила Аделаида. — А по какому вопросу? Мы разве с вами знакомы? — Нет, мы с вами не знакомы, — сказала я, — но я выясняю подробности гибели вашей соседки Варвары Веретенниковой. Я частный детектив, Татьяна Иванова, — добавила я. — Вот оно что! Знаете, я сейчас тороплюсь, давайте выйдем и поговорим по дороге. Если вы не возражаете, — предложила Аделаида. — Хорошо, можно поговорить и по дороге, — согласилась я, — как вам будет удобно. Мы вышли на улицу. — Аделаида Николаевна, — начала я, но та меня остановила: