— А о чем говорить? — довольно грубовато спросил мужчина. — Я расследую убийство Константина Александровича, поэтому собираю сведения о его окружении, выясняю, кому он так насолил, — объяснила я. — Хм, — произнес мужчина. — Костеньку ведь не вернешь, так что… чего уж тут… — снова тихо проговорила Мария Валентиновна. — Но разве вам все равно, если убийца вашего сына будет разгуливать на свободе? — А вы всерьез рассчитываете его отыскать? — с сомнением произнес Ипполит Алексеевич. — До сих пор мне удавалось это сделать. Считаю, что и на этот раз — тоже. Скажите, кто мог желать смерти Константину? Ипполит Алексеевич как-то странно посмотрел на меня и вышел из комнаты, сказав жене: — Машенька, я все-таки заварю тебе чай. — Мария Валентиновна, — обратилась я к матери Бартелеймонова, — были ли у вашего сына враги? — Да что вы, девушка, Костенька рос тихим, спокойным мальчиком, послушным, кому он мог помешать, — всхлипывая, сказала женщина. Соседка Нинель Федоровна при этих словах поджала губы и поднялась со стула. — Маша, я пойду, скоро Евгений придет, надо будет ему разогреть ужин. Попозже я к тебе еще зайду. Может быть, ты приляжешь? — Да… пожалуй, — тихо согласилась Мария Валентиновна. — Давай, я тебя отведу в спальню, — сказала соседка и помогла Бартелеймоновой встать с дивана. Минут через пять она вернулась в гостиную. — Маше необходимо отдохнуть, — сказала Нинель Федоровна, — она столько выдержала всех этих расспросов, или, как это называется… — Дознаний, вы хотите сказать, — подсказала я. — Вот-вот, — подхватила соседка, — тут и здоровому человеку тяжело будет, а Маша… Давно уже она болеет, а тут еще и такая трагедия. Она в Косте души не чаяла, он единственный был для нее светом в окошке. И — на тебе. Боюсь, плохо все это для нее кончится. — Нинель Федоровна, — сказала я, выходя вместе с ней из квартиры родителей Константина, — скажите, почему у отчима Константина такая реакция на смерть пасынка? Они что? Не ладили? — Ну что вам сказать? — Нинель Федоровна уже открывала дверь своей квартиры. — Да, отношения между ними были напряженные почти с самого начала. Я особенно не вникала в это, но Маша очень переживала. Правда, Ипполит старался найти контакт с Костей. Он вообще-то хороший мужчина, положительный, Афганистан прошел. А уж Машу любит до безумия. Как она серьезно заболела, он совсем покой потерял. Все по врачам ее возит. — А давно болеет Мария Валентиновна? — Да с год уже. — А что же Константин? Он-то принимал участие во всех этих хлопотах, связанных с матерью? — Ох, — вздохнула женщина, — Костя вообще-то вниманием и состраданием особенно не отличался никогда. Правда, тут Маша отчасти сама виновата. Никогда сына не напрягала относительно своего здоровья. Говорила, у меня все в порядке, не волнуйся, сыночек, все пройдет. А какой там пройдет… Все хуже и хуже ей становилось. — Вы сказали, что Марии Валентиновне необходима дорогостоящая операция. Но ведь Константин мог ее оплатить. Зачем же было ждать, когда подойдет очередь на бесплатное лечение? — Ничего определенного не могу сказать по этому поводу. Вроде бы Маша была против того, чтобы брать деньги у Кости. Она же всю жизнь ему посвятила. Ее единственный сыночек имел все самое лучшее. В общем, чего уж тут скрывать: избаловала она его. Может быть, поэтому у Кости с Ипполитом отношения не заладились. Он-то, как мужчина требовательный, считает, что строгость тоже необходима. — Понятно. А вы давно знаете эту семью? — Да уже порядочно. — Тогда скажите, а по характеру Константин какой был? Дружелюбный или, наоборот, склочный? — Да как вам сказать… Сказать, что вредный он был, не могу. Дружелюбием особо не отличался, близкого друга у него не было. Так только, приятели. — Значит, ни с кем близко Константин не общался. Не конфликтовал, стало быть. Так? — Ну, вроде так. — Тогда у меня еще один вопрос. Последний раз, когда Константин навещал Марию Валентиновну, не припомните? — Да, наверное, где-то перед тем, как его… убили. Точнее не могу сказать. — А вам ничего не показалось необычным в его поведении? Ну, может быть, он был испуганным? Напряженным? — Да нет, ничего такого я не заметила. Костя вообще-то не из тех, кого можно напугать. Да и напряжения я особого не заметила. Он всегда отличался уравновешенным характером. Вот только… — Что-то вспомнили? — Мне, знаете, показалось, что тогда, когда Костя последний раз приезжал сюда, он вышел несколько… раздраженным, что ли. Я еще спросила его: «Костя, ты чего такой взъерошенный? Опять с Ипполитом повздорили?» А он уже довольно спокойно отвечает: «Да все нормально, тетя Нелли. Просто он в своем репертуаре: любит поучать». И… знаете что? — Что? — Вот вспомнила… — Нинель Федоровна замолчала. Я терпеливо ждала. — Я вот даже и не знаю, а стоит ли прошлое ворошить? — спросила, как будто бы саму себя, женщина. — Нинель Федоровна, поверьте, бывает так, что именно то, что произошло давно, порой имеет самое прямое отношение к настоящему. Поэтому, прошу вас, расскажите мне все, — попросила я. — Ну хорошо. Значит, как я уже сказала, было это давно. У Кости был друг, кажется, в школе одной они, что ли, учились. А может, и не школьный друг он был Косте. Звали его Борис, а фамилия… дай бог памяти. Веретенников, кажется, фамилия его. Да, точно, Веретенников. Так вот. Этого Бориса посадили, обвинив в групповой драке с применением какого-то там оружия. Костя тоже был участником той драки, он даже проходил свидетелем в суде. Борису дали срок, потому что кто-то там после драки умер. А Костя почти сразу же женился. Говорят, что на сестре этого самого Бориса, на Варваре. А потом и сестра его погибла. — А почему погибла? — спросила я. — Вот чего не знаю, того не знаю, — развела руками Нинель Федоровна, — я сама никогда расспросами не занималась. Что услышу от людей, о том и знаю. А так, чтобы в душу лезть… Хотя, постойте, вспомнила: попала она в автомобильную катастрофу. Разбилась, в общем. — А вы эту девушку видели, Нинель Федоровна? — спросила я. — Сестру Бориса, на которой женился Константин? — Видела несколько раз. Такая высокая девушка, не красавица, даже наоборот. Уши у нее торчали как… как у Чебурашки. Она хотя и прикрывала их волосами, но все равно было заметно. Да… такое несчастье для девушки. — Так что же получается, Нинель Федоровна? Константин женился на Варваре уже после того, как его друга посадили? — уточнила я. — Да. Я думаю, что Костя, возможно, хотел как-то утешить сестру друга, поддержать, что ли. Ведь родных у них, у Бориса и Варвары, не было. Родители вроде бы поумирали, когда дети были еще маленькие. И воспитывала их бабушка. «Так-так, интересная ситуация складывается, — подумала я. — Друга Константина Бартелеймонова сажают за групповую драку с применением оружия. Какого оружия: огнестрельного, холодного? Константин тоже участвовал в драке. Но из участника он превратился в свидетеля, а Бориса осудили. Константин почти сразу же женился на сестре друга Бориса Варваре — девушке с изъяном во внешности. Нинель Федоровна считает, что женился Бартелеймонов для того, чтобы поддержать девушку. Вряд ли. Здесь определенно имеется какой-то интерес. К тому же Варвара вскоре после свадьбы погибла, разбившись на машине. Что это? Случайность? Скоропалительное замужество и такая же гибель. Тут есть над чем подумать». — Скажите, Нинель Федоровна, а что было с Константином потом? Ну, когда погибла его жена, Варвара? — Он продал их квартиру. У Бориса и Варвары была шикарная четырехкомнатная квартира на Набережной, досталась им от родителей. Костя продал квартиру и вернулся сюда. Потом он закончил вуз, стал работать. Ну, вот, собственно, и все. Вы просили рассказать об этом случае, который был в прошлом, я и рассказала. Больше ничего такого не было. — Нинель Федоровна, а вы помните точный адрес, где жили Борис и Варвара? — Да. Я у них даже один раз была. Это когда Варя с Костей только поженились. Они жили, как уже сказала, на Набережной, дом девять, квартира восемнадцать. — Хорошо, спасибо вам, Нинель Федоровна. Я пойду. До свидания, — сказала я. — До свидания. А вы действительно найдете того, кто убил Костю? — Найду, — твердо пообещала я. — Это хорошо. Не важно, какой человек был Костя: все мы не без изъяна. Но зло нельзя оставлять безнаказанным. Мало ли что говорит Маша: вернуть Костю, конечно, нельзя. Но убийца не должен оставаться на свободе. Ну, удачи вам. — Спасибо. Я спустилась во двор. Что-то не везет мне сегодня в разговорах с родственниками Бартелеймонова. Даже беседа с секретаршей Бартелеймонова, Елизаветой, оказалась более информативной. Девушка она бесхитростная, отвечала на мои вопросы искренне: что знала, то и говорила. А вот ближайшие родственники… Ну ладно мать, Мария Валентиновна. Сразу видно, что женщине не до расспросов: серьезная болезнь да еще такое сильное потрясение, как убийство единственного сына. Отчим, Ипполит Алексеевич, вообще самоустранился от разговора со мной. Но это можно объяснить. По словам соседки, да и тестя тоже, они не ладили еще с незапамятных времен. Отчим старался нивелировать тепличное воспитание, которого придерживалась Мария Валентиновна, пытался воспитывать парня как мужчину. Отсюда и трения. К тому же было очевидно, что Ипполит Алексеевич очень переживает за жену. Но Светлана, «безутешная» вдова? Так супруга себя не ведет. Если у них были любящие, искренние отношения, то вдова должна не просыхать от слез. А если Светлана ненавидела изменяющего ей супруга, то, наоборот, стала бы выказывать удовлетворенность случившимся. Но ни того, ни другого я не заметила. Женщина вела себя как автомат. Мне показалось, что она еще не определилась с эмоциями. Но возможно, что подобная механистичность — это такая форма психологической защиты, или как там называется у психологов? Ну ничего, я еще вернусь и к Светлане, и к Марии Валентиновне. Еще, как говорится, не вечер. Хотя… я взглянула на часы — уже как раз наступил вечер. Сегодня я уже ни к кому не успею: поздно. А вот завтра с утра намечу план, к кому ехать. Дома я поужинала глазированным сырком и абрикосовым йогуртом, потом приняла душ и легла спать.