– Очень красивая, – сказала Аделина, но тут же перевела взгляд на Николаса. Гасси положила куклу в ванну и надавила. Когда кукла опустилась под воду, в глазах девочки появилось странное выражение. Она что-то вспомнила и повернулась к матери. – Ханифа, – сказала она. Аделина была поражена, почти напугана. Что запомнил ребенок? Почему она произнесла имя прежней няни? – Вот-вот, одно баловство! – воскликнула няня. – Весь день не могу за ней угнаться. Не одно, так другое. Если вы ее накажете, мэм, это пойдет на пользу. Гасси охватил приступ сильного кашля, завершившийся странным криком. Когда приступ прошел, ее лицо стало пунцовым, а лоб повлажнел от пота. Аделина вытерла его своим носовым платком. – Бедная маленькая Гасси, – пробормотала она, обнимая дочь. – Как же ты кашляешь! Вот что выходит, няня, что она ходила пить чай к маленьким Пинкам. – Но, мэм, вы сами этого хотели. Мне самой эта идея не понравилась. Никакая предосторожность не лишняя, когда ребенок в доме. – Боже милостивый, откуда мне было знать, что у маленьких Пинков коклюш? – Никогда не знаешь, что подхватят дети священника, мэм. На лестнице послышались шаги, и раздался быстрый стук в дверь. – Это доктор, – сказала няня, заворачивая голенького Николаса в огромное банное полотенце. Аделина открыла дверь, и вошел доктор Рамзи. Это был молодой человек лет тридцати, худощавый, но весьма здоровый. Его высокие скулы и плотно сжатые губы придавали ему вид человека выносливого и слегка дерзкого. Манеры его были несколько резки. Поздоровавшись с Аделиной, он повернулся к маленькой пациентке. – Привет, – сказал он. – Снова приступ кашля, да? Гасси серьезно согласилась. Она провела рукой по лбу, убирая влажные кудряшки. Доктор сел и посадил ее к себе на колени. Он положил пальцы на ее крошечное запястье, но при этом не сводил глаз с Аделины. – Было бы неплохо отыскать возможность изолировать ее, – произнес он. – Будет очень неприятно, если у вас разовьется коклюш, миссис Уайток. – Вероятность этого невелика, я ведь не подхватила его, когда одновременно болели пятеро моих братьев. – Жаль, что вы тогда не заболели, – ответил он. – В самом деле, я тогда не заразилась, иначе бы пропустила скачки в Дублине, на которые возил дед, а пятеро моих братьев остались кашлять дома. – Лучше пропустить скачки, чем потерять нерожденного ребенка, – возразил он. Аделина колебалась между полным доверием к доктору Рамзи и неприязнью к нему. Неприязнь не умаляла доверия, но бросала на него тень. – Единственное, о чем я беспокоюсь, – это мой малыш. Он еще ни дня не болел, – сказала она. Врач повернулся к Николасу, удобно устроившемуся на коленях у няни. – Если он заболеет кашлем, то ослабит свое прекрасное тело, – заметил он. – Если бы мисс Августа держалась от него подальше, – пожаловалась няня. – Но она от него не отходит. – Если бы только миссис Уайток держалась подальше от Августы, – сказал Рамзи. Филипп застал Аделину в их комнате: она одевалась к ужину. После замечаний миссис Вон насчет визитов в дом Уилмота и некоторым раздражением, вызванным доктором Рамзи, настроение у нее было не самым лучшим. Сунув голову в платяной шкаф, она недовольно сообщила Филиппу: – Признаюсь, мне надоело учитывать чувства других людей. С утра до вечера я стараюсь не обижаться. Вся моя одежда свалена в кучу, мои дети заброшены. У нас с тобой все кувырком. – В чем дело? – лаконично поинтересовался Филипп, расстегивая жилет. – Для тебя все хорошо! Ты свободен, как ветер! Тебя не упрекают за визиты к соседу. Ты не ждешь ребенка. Твои семнадцать кринолинов не висят на одном крючке. Тебе ничто не мешает! – Когда я курю сигару, мне приходится высовывать голову в окно или в дымоход, – мягко отметил он. – Миссис Вон говорила с тобой о том, что ты ходила к Уилмоту? Она вытащила голову из шкафа и повернулась к нему, взъерошенная и раскрасневшаяся. – Да. Кто тебе сказал? – Полковник Вон. Он заявил, что это ты слишком нарушаешь приличия, и думаю, что он прав. Я дал тебе свободу действий, Аделина, поскольку думаю, что это лучше для тебя, и верю, что Уилмот – порядочный человек. Я сказал Вону, что поговорю с тобой. – Не стоит утруждаться. Я сказала миссис Вон, что, пока я живу здесь, не буду ходить к Уилмоту… Доктор Рамзи сказал, что, если я подхвачу коклюш, мне придется нелегко. От этой мысли Филипп пришел в ужас: – Ты должна держаться от детей подальше. Я тебе приказываю. – Я не беспокоюсь. Просто мне не очень нравится доктор Рамзи. Жаль, что здесь нет доктора Сен-Шарля. Как ты думаешь, может быть, если мы попросим, он приедет и обо мне позаботится? – Боюсь, что это слишком далеко. Что до меня, то думаю, Рамзи очень способный малый. Что это ты надеваешь? Она достала зеленое платье из тафты. Платье с очень глубоким декольте показалось Филиппу слишком экстравагантным для этого случая. Так он и сказал. Аделина швырнула платье на пол и пожелала, чтобы он нашел ей что-нибудь достаточно отвратительное, способное украсить этот случай. Муж посмотрел на часы. – Мы опоздаем к столу, – сказал он. – Твоя голова похожа на стог сена. Если ты хочешь появиться растрепанной и расфуфыренной, то я постараюсь это вытерпеть, но мне будет стыдно. Аделина уселась, мрачно смотря в окно, и начала наигрывать мелодию на подоконнике. – Как давно я не практиковалась! – воскликнула она. – Чувствую, что пальцы совсем потеряли гибкость, а раньше я играла «Молитву Девы»[24] всего с тремя ошибками. Филипп подошел к стулу сзади, взял ее под руки и поставил на ноги. – А теперь, – сказал он, – одевайся, или я стукну тебя палкой. Аделина прислонилась к его плечу и вздохнула. – Я устала, – сказала она. – Если бы ты только знал, какой у меня был день! На ужин она надела не зеленое, а платье куда проще, из бледно-желтого индийского муслина. Ей хватило времени только на то, чтобы стянуть волосы в гладкий узел. Зато она смогла пощеголять длинными серьгами с желтыми бриллиантами и поздней желтой розой в волосах. За столом Уилмот был чрезвычайно оживлен. Он всегда оказывался более или менее оживлен, чем окружающие. Его настроение никогда не совпадало с общим. Когда он встречался глазами с Аделиной, они понимающе переглядывались. Между ними возник образ Генриетты. Миссис Вон перехватила один из таких взглядов, и у нее возникло неприятное чувство, что ее окружают интриги. Поведение племянницы ее тоже не радовало. Дейзи очень явно пыталась привлечь внимание доктора Рамзи. Она слишком часто смеялась, показывая много зубов. Она излишне усердно тянулась через стол, чтобы привлечь взгляд молодого врача. Он только что вернулся с охоты, и Филиппу не терпелось узнать подробности. В следующем году, когда семья обоснуется в Джалне, Филипп планировал присоединиться к тамошней компании. Услышав об опасностях, которым подвергаются охотники, и о великолепной добыче, Дейзи вскрикнула. Они добыли оленя, лося и медведя. Уилмот утверждал, что никто не имеет права убивать больше, чем может съесть, а также что время, проведенное в собственной лодке на собственной реке, дает ему ровно столько хорошего развлечения, сколько нужно любому человеку. Дейзи почти ожесточенно приняла сторону доктора и заявила, что если бы она была мужчиной, то отправилась бы в Индию и стреляла тигров, как это делал капитан Уайток. Она хотела замуж за охотника на крупную дичь, чтобы сопровождать его в экспедициях. – Очень скоро вы пресытитесь, мисс Дейзи, – заметил ей Филипп. – Это полностью зависит от мужчины, – возразила она. – С подходящим мужчиной мне будет не страшна любая опасность. – Вам стоит в следующем году отправиться с нами на охоту, чтобы подготовиться, – предложил доктор Рамзи. – А будет ли там подходящий мужчина, чтобы оказывать мне ту моральную поддержку, которая мне необходима? – Во всяком случае, доктор Рамзи сможет позаботиться о твоих физических травмах, – заметил ее дядя. После этого беседа перешла к тяготам зимних путешествий в отдаленные места, которые доктору приходилось совершать в силу профессии. Когда дамы вышли из гостиной, доктора попросили рассказать об этом подробнее. Он поведал о случаях, шокировавших Уилмота. Он укрепил свой дух портвейном. Когда дамы вернулись в зал, никто не заметил, что его походка стала неверной и он совсем притих. Уилмот подошел к Аделине и сел рядом. Пошел дождь, все услышали, как он бьет в окна. – Я рад дождю, – произнес полковник Вон. – Он крайне необходим. – Лучше бы он подождал, пока я доберусь до дома, – сказал доктор. – Моя кобыла вечно ступает в каждую яму и лужу. Нет, вы послушайте, как льет! Он обратился к Уилмоту: – Вы приехали верхом, сэр? Уилмот, казалось, растерялся. – Да, да, – медленно начал он. – Я надеюсь купить хорошую лошадь. Упряжку, да. И со временем – верховую лошадь. – Я спросил, – раздраженно переспросил Рамзи, – приехали ли вы сюда верхом. – Нет, нет, я никогда не езжу верхом. Филипп, сидевший в другом конце комнаты на диване рядом с Дейзи, знал: она хочет, чтобы ее уговорили сыграть на фортепиано. – Мне бы хотелось, чтобы вы уговорили вашу племянницу сыграть для нас, – сказал он миссис Вон. – К моим мольбам она непреклонна. – Думаю, это было бы очень мило, – согласилась та. – Сыграй что-нибудь, Дейзи.