Когда они остались одни, Аделина, задыхаясь, выпалила: – Я ее видела! – Не может быть! – Он недоверчиво уставился на нее. – Значит, она здесь? – Была. Она уехала. У меня не было времени искать Филиппа. Когда я выехала на дорогу, то встретила ее в наемном экипаже. – Говорю вам, – сквозь зубы произнес Джеймс, – я никогда не вернусь к этой женщине. Я лучше умру на этом месте. Где она? – На обратном пути в город. Завтра она отправится в Нью-Йорк в поисках вас. Я сообщила ей, что здесь говорят, будто вы уехали в Мексику и умерли от лихорадки. – И она вам поверила? – Его не волновала ложь. Он перевел на Аделину сосредоточенный тревожный взгляд. – Конечно, поверила. Я сказала, что вы жили неподалеку с коровой, свиньей и индейцем. Вы жили на болоте и, когда уехали, остались должны всем соседям. Джеймс не смог сдержать испуга. – Боже милосердный, и это моя эпитафия в Англии! Генриетта же всем расскажет. Она не контролирует свой язык. Аделина гневно повернулась к нему: – Так поезжайте за ней и опровергните все. Ее будет легко найти. Уилмот взволнованно прошелся по комнате. – Не сердитесь на меня, – сказал он. – Не ждите от меня сейчас правильных слов. Не думайте, что я не преисполнен благодарности к вам. Но я совершенно ошеломлен. Все произошло так быстро. – Вас возмущает, что очерняют вашу репутацию. Кого волнует репутация? Вы не добиваетесь места чиновника. Джеймс Уилмот, главное – избавиться от этой женщины! Я видела, как в ее лице проступают подлость и жестокость. Сколько времени вам приходилось угождать ей! – Я никогда не угождал ей – после первого года жизни. И не возмущаюсь ничем из того, что вы ей сказали. Я благодарен вам всей душой. Подумать только: если бы не вы, она могла бы сейчас оказаться на этой земле! – Он слегка коснулся плеча Аделины своей тонкой рукой. – Вот вы стоите – красивая и сильная, моя защитница – не от Генриетты, а от того, что она сделала бы с моей жизнью! – Не благодарите меня. Мне понравилось дурачить ее. Поверьте, если она вдруг вернется, я готова к следующей схватке. – Если бы только имелся способ выяснить, поехала ли она на самом деле в Нью-Йорк и отплыла ли оттуда. – Он есть! – торжествующе заявила Аделина. – Нам об этом сообщат Томас Д’Арси и Михаэль Брент. – Д’Арси и Брент! – воскликнул оцепеневший Уилмот. – Что они могут знать об этом деле? – Я дала ей их адрес, чтобы она могла разузнать всю «правду» от них о вашей поездке в Мексику. – Да вы с ума сошли! – закричал Уилмот. – Что они об этом знают? – Ничего. Но я им вскоре напишу и сообщу, чтобы ее ожидали. Я знаю этих двух ирландцев. Д’Арси – распутник, а Брент – обычный повеса. Им ничто так не понравится, как ради меня рассказывать Генриетте сказки. – Я бы и тысячу фунтов не взял за то, чтобы эти двое говорили обо мне. – Тогда я не буду им писать. – Неужели у вас нет способности рассуждать? – Нет, у меня только интуиция. А что? – Естественно, теперь, когда вы отослали к ним Генриетту, они должны все узнать. – Вам незачем беспокоиться, вы их никогда больше не увидите. – Возможно, я – никогда. Но разве господа Д’Арси и Брент воздержатся от того, чтобы рассказывать эту историю своим друзьям после ужина? – Я возьму с них клятву хранить тайну, Джеймс. – Вы думаете, они вспомнят о клятве, когда хорошенько напьются? Нет! Эту историю услышат все их друзья. – Вам нечего беспокоиться. Вы мертвы. – Лучше бы так и было, – с горечью заметил он. Они холодно посмотрели друг на друга. Затем Аделина раздраженно спросила: – Ради всего святого, чего вы ожидали? Вы считали, что я встречусь с Генриеттой, имея в голове полноценный план, без уязвимых мест? Я думала, что поступила очень хорошо, но разве можно получить благодарность за вмешательство в отношения между мужем и женой? – Она мне не жена и не была ею уже пять лет. – Тогда зачем волноваться о ней сейчас, когда она далеко? Могу добавить, что Хэтти не желает, чтобы вы возвращались. Уилмот вытаращил глаза. – Там была Хэтти? – недоверчиво спросил он. – Да. И не выказала никакого желания воссоединиться со своим papa. Уилмот разразился горьким смехом. – Что за семья у нас! И насколько мы недостойны вашего внимания! Аделина окинула его пронзительным взглядом. – Если вы до сих пор говорите о себе и тех двух, я умываю руки. – Да нет же! – вскричал Уилмот. – Я провозглашаю себя свободным! Я никогда в жизни не был так счастлив, как здесь. Я буду уповать на милосердное Провидение и продолжать быть счастливым. – Просто доверьтесь мне, – сказала она. Уилмот повернулся к ней: лицо его исказилось, глаза наполнились внезапными слезами. – Если я и счастлив здесь, – произнес он, – то только потому, что вы рядом со мной. Аделина негромко рассмеялась. – Поедемте со мной в Джалну, я не оставлю вас одного, – предложила она. – Мы поедем в Джалну и посмотрим на лестницу. Рабочие как раз сейчас ее возводят. Филипп нашел резчика по дереву, который вырезает красивые новые стойки для перил. Они из орехового дерева и украшены резьбой в виде виноградной лозы и крупными гроздьями наверху. Разве вам не хочется на это взглянуть, Джеймс? – Ничего лучшего и быть не может. Он взялся за шляпу. Теперь Уилмот не носил наряд лесоруба, как тогда, когда впервые приехал, и, сдержав слово, избавился от бакенбард. Аделина вновь отметила, что его внешность изменилась к лучшему. Они отправились по извилистым тропинкам, ведшим в Джалну. Он вел лошадь, а Аделина привычно перекинула через руку длинную юбку для верховой езды. На стройке они встретили полковника Вона и Филиппа, которые стояли возле лестницы и обсуждали ширину ступеней, изгиб перил и конструкцию предполагаемой нижней стойки. Аделина заявила, что по удобству лестнице нет равных. По ней она может бегать вверх и вниз целый день, держа по ребенку в каждой руке. Полковник пригласил Джеймса присоединиться к другим его гостям за ужином. Уилмота приглашали в поместье не так часто, как могло бы быть, будь миссис Вон к нему более расположенной. Она несколько раз слышала его высказывания о религии и политике, противоречившие ее взглядам, и считала его опасной компанией для Роберта. Еще больше ей не нравилось его восхищение Аделиной, которое она замечала в его глазах. Миссис Вон полагала, что Аделина поступает безрассудно, посещая его дом в одиночку, и таким образом становится предметом сплетен. Со стороны Филиппа позволять такое было неразумно, считала она. Она сказала Аделине в тот же день перед ужином. – Дорогая миссис Вон, – ответила ей Аделина с несколько угрожающей улыбкой. – Пожалуйста, не упрекайте меня за совершенно невинные вещи. – Я вас не упрекаю, миссис Уайток. Я всего лишь вас предупреждаю. – Предупреждаете? О чем? – О вас начнут говорить. – Вы хотите сказать, что обо мне уже говорят? – Вам должно быть известно, что то, что вы делаете, далеко от условностей, принятых в обществе. – Мы с Филиппом против условностей. Нам плевать, что говорят сплетники. – Но эти люди не сплетники. Это хорошие люди, и, помните, это ваши будущие соседи. – О, миссис Вон, пожалуйста, не говорите со мной таким тоном! – Аделина покраснела, но уже более спокойно добавила: – Пока я живу здесь, с вами, я не буду одна ходить в дом мистера Уилмота. Надеюсь, это устроит всех. Аделина пошла одеваться к ужину, чувствуя все большие ограничения жизни в гостях. Она остановилась у двери в детскую и открыла ее. Николас только что принял ванну и сидел на коленях у няни мокрый и сияющий, как раковина, только что поднятая из моря. Он бросил губку на пол и, сидя на коленях Матильды, тянулся к ней своими скользкими розовыми пальчиками. Няня с горделивой усталой улыбкой посмотрела на Аделину, как бы говоря: «Может, вы его и родили, но сейчас он мой, мой». – Ты ангел! – воскликнула Аделина. – Ах, няня, как он вырос! Правда, его ямочки на щеках очаровательны? – Так оно и есть, мэм, – ответила няня так самодовольно, будто она вдавила их собственным пальцем. Вышла Гасси с куклой в руках, которую ей подарил Уилмот. На девочке была только сорочка. – Смотри, – сказала Гасси, поднимая куклу.