– О, тетя, я ужасно играю! Пожалуйста, не настаивайте. – Не хочу упрашивать тебя, Дейзи, но думаю, что это всем будет приятно. – Уверена, что не доктору Рамзи. Не сомневаюсь, он терпеть не может фортепиано. – Не знаю, как создалось такое впечатление, – сказал доктор. – Сам я играю «Голубые колокола Шотландии»[25] одним пальцем и очень этим горжусь. – Ну же, мисс Дейзи, – стал настаивать Филипп. – Не упрямьтесь. Это не пристало молодой девушке. Вежливо-неохотно она встала и подошла к инструменту. Чтобы табурет для рояля подошел ей по высоте, его потребовалось подкрутить, и Филипп с готовностью ей помог и в этом, и в поиске нот. Аделина вполголоса сказала Джеймсу: – Если бы это создание так не ломалось, то я, наверное, могла бы ее вытерпеть. – Ненавижу всех женщин, кроме вас. В его голосе послышалось что-то дикое, что заставило Аделину быстро к нему обернуться. – Что с вами, Джеймс? – Ничего, – ответил он. – Кроме того, что я выпил лишнего. Дейзи бравурно исполняла вальс Штрауса, Филипп переворачивал ей ноты. Когда музыка стихла, послышался одобрительный шепот. Играть другую пьесу Дейзи отказалась. – Когда я узнала, что миссис Уайток и мистер Уилмот поют дуэт из «Богемской девушки», у меня сердце сжалось. Я знаю, они поют очень хорошо, капитан Уайток рассказал мне. Велите им спеть, капитан Уайток! – Моей жене сейчас сложно петь чисто. Но я попрошу ее спеть, если общество этого потребует, – сказал Филипп. – Я требую, – заявил доктор Рамзи. – Как ты думаешь, Уилмот, – спросил Филипп, – сумеет ли Аделина придерживаться мелодии? Уилмот вскочил с неожиданной готовностью. – Пойдемте, – сказал он Аделине, – мы покажем им, каким должно быть по-настоящему совершенное исполнение. – И протянул ей руку. Она позволила довести себя до рояля, но посмотрела на него искоса. Тем не менее он с уверенным видом уселся перед клавиатурой. Аккомпанемент он знал наизусть. Сыграл вступительные аккорды. Но вместо его пения раздался какой-то нестройный стон. Уилмот удивленно посмотрел на Аделину. – Что-то не так? – спросил полковник Вон. – Нет, нет, – ответила Аделина. Она склонилась к Уилмоту и прошептала: – Вы собираетесь опозорить нас обоих или будете петь? – Буду петь, – пробормотал он. Уилмот снова ударил по клавишам. Вдруг он резко убрал руки с клавиш, скрестил их на пюпитре и опустил на них голову. Миссис Вон вскочила. – Мистер Уилмот болен? – спросила она. – Нет, – ответила Аделина. – Не то чтобы болен, просто немного ослаб. – Я принесу нюхательную соль, – миссис Вон поспешила из комнаты. Подошел Филипп и посмотрел на видимую часть лица приятеля. Доктор Рамзи тоже склонился к нему. – Вы понимаете, что с ним? – спросил доктор. – Да, я подозревал его еще с ужина, – ответил Филипп. – Нам лучше вывести его на воздух, прежде чем вернется миссис Вон. Филипп обратился к Аделине: – Вам с Дейзи следует пойти к миссис Вон и сообщить, что мы вывели Уилмота на улицу. Неужто у тебя не хватило ума заметить, что он навеселе? Тебе не стоило пытаться петь с ним. На этот раз она смутилась. Затем пролепетала: – У него был такой день. Бедняга! – Ты расскажешь об этом позже. Они с Рамзи подняли Уилмота на ноги и вывели из гостиной. Молодые женщины отправились на поиски миссис Вон. Полковник Вон последовал за мужчинами. По веранде барабанил дождь. – Вы не можете вывести его туда, – заметил полковник. – Это пойдет ему на пользу, – ответил доктор. Уилмота усадили в кресло-качалку. Оно закачалось так, что его голова скатилась к плечу. Филипп подмигнул доктору. – Он выглядит довольно жалко, верно? Доктор Рамзи мрачно кивнул: – Сегодня он не доедет до дома. Уилмот открыл глаза и посмотрел на них. – Боюсь, я не могу петь, – произнес он. – Мы простим тебя, приятель, – сказал Филипп. Он подошел к полковнику и извиняющимся тоном спросил: – Как вы полагаете, не могли бы вы приютить его на ночь? – Конечно, он может занять комнату Роберта, – холодно ответил Вон. – Мы должны скрыть это от моей жены. Ее чувства будут оскорблены. – Честное слово, – заметил Филипп Аделине, когда они вернулись в свою комнату, – я буду рад оказаться в собственном доме. Чтобы давать другу ночлег, если это ему понадобится, без всякой секретности. Вон совершенно испортил свою жену. Но почему этот болван Уилмот из всех возможных мест выбрал именно этот дом, чтобы напиться? – Бедняга, он так устал. Филипп уставился широко раскрытыми голубыми глазами на Аделину. – Устал? Сидеть в плоскодонке и ловить рыбу? Или учить Тайта делать ухваты? – Ах, у него есть волнения, о которых ты никогда не узнаешь. – Что за волнения? – Я не имею права говорить об этом. – Послушайте, мадам, – произнес Филипп. – Я не желаю, чтобы ты была посвящена в тайны прошлого Уилмота. Если его прошлое таково, что заставляет напиваться при одной мысли о нем, пусть держит его при себе или посвящает в него другого человека. – Верно, – ласково согласилась Аделина, – верно. – И, глубоко вздохнув, добавила: – Я сегодня плохо себя чувствую. Думаешь, у меня случится выкидыш? Она забралась на пышную перину. Лицо Филиппа выразило озабоченность, но он твердо произнес: – Думаю, ты устала и слегка обеспокоена поведением Уилмота. Тебе нужно хорошо выспаться. – Он поплотнее укутал ее в одеяло. – Вот так тебе уютно? Я мигом буду рядом. Послушай только, какой дождь! Льет как из ведра. XIV. Зимние забавы В ноябре начались сильные дожди. Повозки утопали колесами в глубокой грязи, и плотникам случалось ждать материалы, тем не менее строительство Джалны продвигалось достаточно быстро. Работники соорудили себе бревенчатое жилье с нарами, защищавшее их от непогоды, а в сарае, где они ели, установили печку. Они были здоровы и в основном веселы, поскольку впереди их ждали месяцы хорошо оплачиваемой работы. Ветер сменился на северный, и вместо дождей установилось морозное сияние. Начались снежные бури. Ньюфаундленд Неро, отрастивший исключительно густую черную шерсть, с завидным задором носился по поместью, считая себя его охранником. Он знал всех столяров, плотников и каменщиков. Лесорубам он был славным приятелем, но с незнакомцем, искавшим работу, превращался в свирепого и грозного пса. Вдобавок к обычной еде, которую он получал у Вонов, бригадир скормил Неро не одну оловянную тарелку картошки со свининой, так что он располнел чуть больше обычного. Неро был крепким, добродушным и жизнерадостным. Аделина подхватила от Августы коклюш и с пугающей силой кашляла до Рождества. На деле кашель не оставлял ее до весны. Доктор Рамзи поил ее чаем из льняного семени, миссис Вон усердно потчевала медом и ромом, мистер Пинк, приходской священник, принес бутылку «Рэдвейс Релиф», миссис Лэси – бутылку сиропа от кашля со скипидаром и дегтем. Филипп никогда не возвращался из города без новых таблеток или пилюль для ее лечения. Многочисленные снадобья Аделине почти не помогали, разве что портили аппетит. В результате она похудела, из-за чего ее беременность могла стать окончательно явной, если бы Аделина не шнуровалась. С помощью длинного французского корсета и широкого кринолина она выглядела по-прежнему элегантно и изящно. Миссис Вон считала, что это шнурование могло повредить здоровью будущего ребенка, но одобряла желание Аделины скрыть свое положение, особенно когда Роберт приезжал на каникулы. В самом деле, было бы неловко, если рядом с Робертом и Дейзи в доме оказалась бы раздобревшая Аделина. Разнообразные средства от кашля, которые Гасси принимала вместе с матерью, оказали на маленькую девочку еще более сильное воздействие. Она не только потеряла аппетит, но и плохо переваривала то немногое, что ела. Ее глаза, обведенные темными кругами, казались огромными, губы посинели, а после приступов кашля ее лицо становилось почти пурпурным. В то же время Николас рос как на дрожжах. Весил он больше, чем Гасси, и, хотя еще и не начал ходить, ползал повсюду с удивительной ловкостью и скоростью. Ах, как вдруг стало холодно! Ясно, спокойно и пронизывающе морозно. Застывший лес стоял в сумрачном ожидании. Деревья шествовали навстречу великим лесам севера, все дальше и дальше, пока их поход не закончился и вокруг не осталось деревьев – лишь замерзшие озера и скованная льдом земля. В ночь, когда Роберт вернулся из университета, стихия смилостивилась. Небо помрачнело, всю ночь падал снег. Наступила настоящая рождественская погода. Когда багаж отнесли в комнату, а в дом зашел высокий улыбчивый Роберт, сердце миссис Вон запело. Она почувствовала, что должна по-настоящему встретиться с сыном, которого видела так мало. Но вести себя естественно с Аделиной Роберту было проще, чем с родителями. – Может, это потому, что они многого от меня ждут, – предположил он, когда поделился этим чувством с Аделиной. – Они ожидают, что я буду преданным канадцем, когда я почти не знаю эту страну. Они ожидают от меня благородства, а у меня полно недостатков. Они ожидают от меня привязанности, а я очень застенчив. А вы от меня ожидаете не больше того, чего я могу добиться. – Он бросил на нее красноречивый взгляд. – Если бы вы знали, какие мысли крутились у меня в голове, пока поезд вез меня домой, вы бы удивились. – Да? – улыбнулась она.