Фэбээровец открыл маленький видеоплеер, который стоял на краю стола, включил его. На экране появилась комната в подвале больницы. Редферна снимали сзади. Он покачивался, выглядел растерянным, сбитым с толку, отнюдь не разъяренным хищником. Конечно же, не показала камера и жало, торчащее изо рта. Зато она показала Эфа с трефином в руке. Коронка вращалась. Мгновение спустя она вгрызлась в шею Редферна. Экран погас – часть пленки вырезали – и тут же вспыхнул: на нем появились Нора, стоящая чуть позади и прикрывающая рот рукой, тяжело дышащий Эф и лежащий на полу Редферн. Потом на экране появилась запись другой камеры, установленной под потолком в коридоре. Два человека, мужчина и женщина, взламывали дверь в запертый морг, где лежало тело Редферна. А чуть позже камера зафиксировала, как они выходили из морга, таща тяжелый мешок. Эти двое очень напоминали Эфа и Нору. Запись закончилась. Эф посмотрел на Нору – на ее лице отражалось крайнее изумление, потом на агента ФБР и Барнса. – Это ведь… Монтаж! Часть записи вырезана. Редферн… – Где останки капитана Редферна? Эф растерялся. Он не мог прийти в себя от чудовищной лжи, которую только что увидел. – Это не мы. Камера находилась слишком высоко… – То есть вы утверждаете, что это не вы и доктор Мартинес? Эф посмотрел на Нору – она лишь недоуменно качала головой. Оба пребывали в таком замешательстве, что даже не находили слов в свою защиту. – Позволь мне еще раз спросить тебя, Эфраим, – вмешался директор Барнс. – Где тела из моргов? Гудвезер посмотрел на стоявшего у двери Сетракяна. Потом на Барнса. И снова не нашел слов. – Эфраим, я закрываю проект «Канарейка». С этого самого момента. – Что? – вскинулся Эф. – Подожди, Эверетт. Эф двинулся к Барнсу. Полицейские шагнули навстречу, словно видели в нем опасность. Их реакция остановила Эфа, встревожив еще больше. – Доктор Гудвезер, вам придется пройти с нами, – отчеканил агент ФБР. – Вы все… Эй! Эф обернулся: Сетракян исчез. Агент послал за ним двух полицейских. Эф посмотрел на Барнса: – Эверетт, ты меня знаешь. Ты знаешь, кто я. Послушай, что я тебе скажу. По этому городу расползается зараза… болезнь, не похожая на все те, с чем нам приходилось сталкиваться. – Доктор Гудвезер, – заговорил агент ФБР, – мы хотим знать, что вы впрыснули Джиму Кенту. – Что я… Что?!! – Эфраим, я пошел с ними на сделку, – пояснил директор Барнс. – Они не тронут Нору, если ты согласишься сотрудничать. Замнут скандал, связанный с арестом, сохранят ее профессиональную репутацию. Я знаю, что вы… близки. – И откуда же ты это знаешь? – Эф глянул на агентов ФБР, недоумение сменялось злостью. – Все это чушь собачья. – На видео зафиксировано, Эф, что ты напал на пациента и убил его. Ты сообщил фантастические результаты анализов, которые не поддаются объяснению с позиции здравого смысла, ничем не подкреплены и, скорее всего, сфабрикованы. Приехал бы я сюда, если бы у меня был выбор? Или если бы у тебя был выбор? Эф повернулся к Норе. Хоть ее не заберут. Она сможет бороться. – Только ты не останавливайся, – сказал он ей. – Ты, возможно, единственная, кто знает, что происходит. Нора кивнула и посмотрела на Барнса: – Сэр, это заговор, сознательно вы в нем участвуете или нет… – Пожалуйста, доктор Мартинес. Перестаньте себя компрометировать, и так достаточно. Агент забрал ноутбуки Эфа и Норы, и все двинулись вниз по лестнице. На площадке второго этажа Эф увидел двух полицейских, посланных за Сетракяном. Они стояли спиной к спине, скованные наручниками. Сетракян возник позади группы с мечом в руке. Он приставил острие к шее старшего агента. В другой руке он держал кинжал с серебряным лезвием. Сетракян поднес его к горлу директора Барнса: – Господа, вы – пешки в игре, которую и представить себе не можете. Доктор, возьмите кинжал. Эф взял оружие, приставленное к шее директора. – Господи, Эфраим, – выдохнул Барнс, – ты сошел с ума? – Эверетт, ты действительно не понимаешь, что происходит. Эта напасть не по зубам не только нашей службе, но, боюсь, и всей правоохранительной системе. По городу распространяется катастрофическая болезнь, с какой мы никогда не сталкивались. И это только полбеды. Нора взяла оба ноутбука у второго агента ФБР: – В офисе нам больше ничего не нужно. Похоже, мы можем туда не возвращаться. – Ради бога, Эфраим, опомнись! – воскликнул Барнс. – Ты нанял меня, Эверетт, ради конкретного дела. Я призван поднимать тревогу, когда возникает угроза здоровью граждан нашей страны. Мы стоим на пороге пандемии, которая полностью уничтожит человечество. И кто-то где-то прилагает все силы к тому, чтобы провалились любые попытки помешать распространению этой заразы. «Стоунхарт груп», Манхэттен Элдрич Палмер включил мониторы – они стояли в два ряда, по три в каждом, – по которым шла трансляция шести круглосуточных новостных каналов. Больше всего его заинтересовал нижний левый. Он чуть наклонил кресло, в котором сидел, и сосредоточился только на этом канале. Прибавил звук, отключив его на остальных. Возле 17-го полицейского участка на Восточной Пятьдесят первой улице репортер только что обратился к полицейскому с вопросом о пропавших людях – заявления такого рода в последние дни поступали из всех районов Нью-Йорка – и в ответ получил очередное «Без комментариев». Показали длинную очередь (участок просто не мог вместить всех), люди заполняли бланки прямо на тротуаре. Репортер рассказывал и о других, не находящих объяснения инцидентах, скажем о взломах домов и квартир, после которых ничего не пропадало, исчезали только жильцы. А самым странным представлялся тот факт, что современные научно-технические достижения в поиске нисколько не помогали: мобильные телефоны, почти все включенные в систему глобального позиционирования, пропадали вместе с владельцами. Все это наводило на мысли о том, что люди, возможно, добровольно оставляли как семью, так и работу. Отмечалось, что пик этих исчезновений практически совпадал с солнечным затмением, – возможно, между первым и вторым была некая связь. Известный психолог высказался в том смысле, что небесные феномены всегда инициировали массовую истерию. Закончился репортаж появлением заплаканной женщины, державшей в руках фотографию пропавшей матери двоих детей. После чего пошла реклама крема, препятствующего старению кожи, созданного исключительно для того, чтобы «вы жили дольше и лучше». Неизлечимо больной магнат выключил звук, так что теперь слышалось только мерное гудение машины для диализа. На другом мониторе графики демонстрировали падение на фондовых биржах, сочетающееся с ослаблением доллара. Палмер приложил к этому руку, целенаправленно избавляясь от акций и вкладываясь в драгоценные металлы: золото, серебро, платину и палладий. Комментатор говорил, что рецессия открывает новые возможности для фьючерсных контрактов. То есть речь шла о будущем. Палмер категорически с ним не соглашался. В будущее, за исключением собственного, он не верил. Раздался телефонный звонок, одобренный господином Фицуильямом. Звонил высокопоставленный сотрудник Федерального бюро расследований, чтобы сообщить, что руководитель проекта «Канарейка» доктор Эфраим Гудвезер сбежал. – Сбежал? – переспросил Палмер. – Как ему это удалось? – Его сопровождал пожилой мужчина, который оказался проворнее, чем мы думали. При нем был длинный серебряный меч. Палмер на мгновение замер. А потом улыбнулся. Враги объединяются. И хорошо. Пусть сбиваются в кучу. Их будет легче уничтожить. – Сэр? – донеслось с другого конца провода. – Ничего особенного, – сказал Палмер. – Просто вспомнил давнего друга. «Лавка древностей и ломбард Никербокера» Эф и Нора стояли рядом с Сетракяном, который только что запер за ними дверь ломбарда. Эпидемиологи никак не могли прийти в себя. – Я назвал им вашу фамилию, – сказал Эф, выглянув в окно. – Здание записано на мою жену, так что пока мы здесь в безопасности. Сетракяну не терпелось спуститься в подвальный арсенал, но врачи никак не могли успокоиться. – Они попытаются нас найти, – добавил Эф.