– Чтобы расчистить путь заразе, – кивнул Сетракян. – В спокойном обществе штамм будет распространяться гораздо быстрее, чем в готовом к отпору. – Они – кто? – спросила Нора. – Те, у кого достаточно влияния, чтобы в век терроризма незаметно переправить через океан тот самый гроб, – ответил Сетракян. – Они нас подставили, – сказал Эф. – Послали кого-то, чтобы выкрасть останки Редферна… и эти люди выглядели как мы. – Вы же сами сказали, что у вас есть право поднимать тревогу в случае выявления опасной болезни. Скажите спасибо, что они попытались только дискредитировать вас. – Теперь, без поддержки Барнса, никакого права у нас нет, – вставила Нора. – Будем действовать самостоятельно, – ответил Сетракян. – Держать болезнь под контролем. Нора посмотрела на него: – То есть… убивать? – А что вы хотите? Стать, как они… или ждать, пока кто-нибудь нас спасет? – Так или иначе это убийство, – поддержал Нору Эф. – И вообще, легче сказать, чем сделать. Сколько голов мы сможем отрезать? Нас всего трое. – Есть способы и помимо разрубания позвоночного столба. Солнечный свет, к примеру. Наш самый могучий союзник. В кармане Эфа завибрировал мобильный телефон. Он настороженно вытащил его, посмотрел на дисплей. Звонили из Атланты. Из штаб-квартиры ЦКПЗ. – Пит О’Коннелл, – сказал Эф Норе и принял звонок. Нора повернулась к Сетракяну: – А где они сейчас, я имею в виду, днем? – Под землей. В подвалах и канализационных коллекторах. В темном нутре города. Иногда в стенах. А чаще всего – просто в земле. Там они устраивают гнезда. – Так… днем они спят? – О, это было бы очень удобно: несколько гробов в подвале, а там спят вампиры. Но нет, они вообще не спят. В том смысле, в каком мы это понимаем. Они на некоторое время угомоняются, если наедаются до отвала. Переваривание крови их утомляет. Но ненадолго. Они уходят под землю в дневные часы лишь для того, чтобы не попасть под смертоносные солнечные лучи. Нора побледнела. Сейчас она выглядела как маленькая девочка, которой сказали, что умершие люди не отращивают крылья и не улетают на небо, чтобы стать ангелами, а вместо этого остаются в земле, отращивают жало и превращаются в вампиров. – Вы что-то произносили, перед тем как отрубить им головы. Какую-то фразу на чужом языке, словно приговор или заклинание. Старик поморщился. Произносил-то он для того, чтобы успокоить себя. Чтобы укрепить руку для финального удара. Нора ждала. И Сетракян понял, что ей необходимо услышать эту фразу. – Я говорил: «Стригой, мой меч поет серебром». – Он вновь поморщился. – На древнем языке это звучало лучше. И Нора поняла, что истребитель вампиров человек очень скромный. – Серебро, – повторила она. – Только серебро, – кивнул Сетракян. – Во все века оно ценилось за антисептические и бактерицидные свойства. Можно рубить вампиров сталью и простреливать свинцом, но только серебро причиняет им боль. Эф зажимал свободной рукой второе ухо, чтобы расслышать Пита, который ехал в автомобиле неподалеку от Атланты. – Что там у вас происходит? – спрашивал Пит. – Ну… а что ты слышал? – Что я не должен говорить с тобой. Что у тебя неприятности. Что тебя отстранили от работы, или что-то в этом роде. – Здесь все ужасно, Пит. Даже не знаю, как сказать. – Я все равно тебе позвонил бы. Я провел предварительные исследования образцов, которые ты мне прислал. Эф почувствовал, как еще один камень лег ему на сердце. Доктор Питер О’Коннелл руководил проектом «Необъяснимые внезапные смерти» в Национальном центре по природно-очаговым, трансмиссивным и кишечным заболеваниям, созданном при ЦКПЗ. В проекте «НВС» участвовали вирусологи, бактериологи, эпидемиологи, ветеринары и врачи-клиницисты, работающие как в ЦКПЗ, так и в других структурах. Каждый год в США остается неустановленной причина многих и многих смертей. О какой-то их части, примерно семистах в год, информацию передают в «НВС» для дальнейших исследований. Из этих семисот примерно в пятнадцати процентах случаев причину удается установить, тогда как по остальным идет систематизация сведений. Каждый сотрудник ЦКПЗ, участвующий в проекте «НВС», занимал в этом ведомстве и какую-то другую, постоянную должность. Вот и Пит возглавлял отдел патологии инфекционных заболеваний; в вопросах о том, как и почему вирус воздействует на хозяина, он был настоящим экспертом. Эф и забыл, что отправил ему биопсии и образцы, взятые при первичном осмотре капитана Редферна. – Это вирусный штамм, Эф. Нет никаких сомнений. Фрагменты ДНК просто поразительны… – Пит, пожалуйста, послушай меня… – Гликопротеин обладает удивительными характеристиками связывания. Прямо-таки ключ-отмычка. Потрясающе. Этот маленький мерзавец не просто похищает клетку-хозяина, не просто использует ее для репродукции. Нет, он проникает в РНК. Сливается с ней. Поглощает ее… и при этом не использует. Что он делает, так это воспроизводит копию себя, слитого с клеткой-хозяином. И он берет только те части, которые ему нужны. Я не знаю, что ты видишь у своего пациента, но теоретически этот вирус может воспроизводиться, воспроизводиться и воспроизводиться, чтобы спустя много миллионов поколений, а процесс идет очень быстро, создать свою собственную структуру органов. Он может изменить хозяина, превратить… Во что – не знаю… но мне хотелось бы это выяснить. – Пит… – Голова у Эфа шла кругом. Слова Пита многое проясняли. Вирус сокрушал клетку и трансформировал ее… точно так же как вампир сокрушал и трансформировал жертву. Вампиры, как и вирусы, плодили себе подобных. – Я бы хотел сам провести полное генетическое исследование, чтобы понять, каким образом… – Пит, послушай меня. Я хочу, чтобы ты все уничтожил. В установившейся тишине Эф расслышал, как шуршат дворники по ветровому стеклу. – Что? – Оставь все свои записи, но образцы уничтожь немедленно. Вновь шуршание дворников. – Уничтожить образец, с которым я сейчас работаю? Как ты знаешь, часть мы оставляем на хранение, на тот случай, если… – Пит, я прошу тебя прямо сейчас поехать в лабораторию и все уничтожить. – Эф… Гудвезер услышал, как включился поворотник: Пит сворачивал на обочину, чтобы закончить разговор. – Ты знаешь порядок работы со всеми потенциально опасными микроорганизмами. Мы принимаем все необходимые меры предосторожности и не подвергаемся риску. И у нас действуют очень строгие правила работы с образцами, которые я не могу нарушать по… – Я допустил чудовищную ошибку, отправив образцы за пределы Нью-Йорка. Тогда я не знал того, что мне известно теперь. – О какой проблеме мы говорим, Эф? – Используй дезинфицирующий раствор. Если не получится, возьми кислоту. Сожги образцы, если придется. Я беру на себя полную ответственность. – Дело не в ответственности, Эф. Мы говорим о научных исследованиях. Мне нужны внятные объяснения. Кто-то сказал, что о тебе говорили в новостях. Эф понимал, что пора заканчивать: – Пит, сделай, как я прошу… и я обещаю, что все объясню, когда смогу. Он отключил связь. Сетракян и Нора услышали завершающую часть разговора. – Вы отправили вирус куда-то еще? – спросил Сетракян. – Пит его уничтожит. Он лучше перестрахуется, я его хорошо знаю. Эф посмотрел на стоящие вдоль стены телевизоры. «Обо мне говорили в новостях», – подумал он. – Какой-нибудь из них работает? – спросил Эф. Исправный телевизор нашелся. И очередной выпуск новостей не заставил себя ждать. Показали фотографию Эфа с удостоверения, выданного ЦКПЗ. Затем две короткие видеозаписи: стычки с Редферном и двух человек, выносящих упакованное в мешок тело. В комментарии указывалось, что доктора Эфраима Гудвезера разыскивают, чтобы получить важную информацию о пропавших из моргов телах. Эф замер. Он подумал о Келли, которая смотрела эту передачу. О Заке. – Сволочи! – прошипел он. Сетракян выключил телевизор: – Хорошая новость в том, что они по-прежнему видят в вас угрозу. То есть время еще есть. Надежда. Шанс.