— Смотри, текст должен быть такой: «Я освободилась. Где тебя найти? Ответ отправляй Андрис Йоукли, я с ней». Ищейка записала, вырвала страницу из своего розового блокнота, быстро соорудила из нее бумажную птичку. Шепнула заклинание, в конец которого поместила имя Полыни, поочередно коснулась клюва, крыльев и хвоста птицы и дунула на нее. Мгновенно оригами ожило, превратившись в угловатую, но весьма симпатичную птаху. Ташени с чириканьем рванула прочь. Андрис с удовольствием продолжила жевать грушу. — Что, подождем ответ? — спросила она, размахиваясь и закидывая огрызок далеко в Рейнич. Тотчас над поверхностью воды появилась зубастая морда ливьятана. Челюсти с клацаньем схлопнулись, поглотив остатки груши. Подводный змей выгнулся дугой и быстро уплыл на глубину. — Подождем, если тебя не затруднит, — ответила я Андрис. — Тинави, а почему ты сама ташени не отправляешь? — вот прах! Именно этого вопроса я и боялась. Глядя в открытое, румяное лицо Андрис с доверчивыми карими глазами, я не могла придумать подходящую ложь, поэтому просто замерла, прикусив губу. Ищейка понимающе закивала: — Окей, окей, лучше не говори! Нельзя выдавать чужакам секреты своего куратора. Особенно если ты работаешь с Полынью из Дома Внемлющих! Я едва заметно выдохнула. По сути, Андрис попала в точку. Я вся — один большой секрет Полыни. — Хорошо, что ты понимаешь. — Ой, за пять лет в Ведомстве такого насмотришься! Это хорошо еще, у тебя Полынь один сейчас пытается звание Генерала урвать. Как-то раз на моем веку двое Ловчих за него боролись — и, скажу тебе, это полный финиш. У каждого была целая команда помощников, и они вырывали друг у друга дела, как голодные собаки, я думала — поубивают друг друга нафиг. — Ого. И чем закончилось? — поинтересовалась я. Андрис прикончила уже вторую грушу и на сей раз, бросив взгляд на обманчиво тихие воды Рейнича, метким броском отправила огрызок в мусорку. — Ничем. Это было два года назад. Король начал реформу Ходящих, а те в ответ устроили бунт. Около пятисот госслужащих полегли, пока пытались утихомирить Теневой департамент. И один из тех Ловчих тоже, а вторая легла в больницу и стала инвалидом — тоже уже не до премии стало. Оба сунулись в самое пекло, потому что надеялись добавить «решенных дел» в свои перечни. Это сейчас работу выдает администрация мастера Улиуса, а раньше можно было самому набирать, сколько влезет. — Какие дела они надеялись обнаружить во время бунта? — удивилась я. — Ведь все Ходящие испокон веку были коренными шолоховцами. Один из немногих точно известных фактов о них. — Это да, — кивнула Андрис. — Но в процессе мятежа Ходящие громили все вокруг, пытаясь заставить Сайнора выйти из Дворца и пересмотреть положения реформы. И каждая разгромленная лавочка иноземца, если ты как следует описал ущерб и передал документ в Ратушу, шла Ловчим в «плюс один». Там за день можно было дел двадцать лишних для себя набить. Вот только никто не ожидал, что сказки глаголят правду: любой отдельно взятый Ходящий и впрямь — зверь, которого фиг остановишь, если он зол. Хорошо все-таки, что теперь нет Теневого ведомства в его прежнем воплощении, — подытожила она. — Это была какая-то дикость: по городу свободно расхаживают люди в длинных плащах и железных масках, могут требовать у тебя любую информацию на свой вкус, а если сочтут тебя врагом — убьют на месте. Средневековье! Мы повздыхали. Я не помнила бунта Ходящих: два года назад мы с Кадией и Дахху еще жили отшельниками у нашего наставника. Говорят, центр Шолоха превратился в кровавую баню на те пару дней, что пытались утихомирить восставших. Потом самых активных покидали в тюрьмы и частично повесили, других пожизненно изгнали, а оставшуюся дюжину Ходящих реорганизовали на современный лад. Насколько я знаю, вся эта реформа нужна была для того, чтобы Лесное королевство смогло создать некие союзнические отношения с Асерином и Иджикаяном. Более крупные и современные, чем мы, государства Лайонассы не хотели партнерствовать с державой, в которой имели место такие пережитки прошлого, как Ходящие. Теперь с этой точки зрения все ок. Теневой департамент в количестве двенадцати человек повинуется Лесному ведомству и, хотя продолжает ходить в масках и заниматься внутренней разведкой, уже не имеет «права на убийство». Наверное. Надеюсь. Андрис на плечо приземлилась сизая птичка-крохотулька. Ее аж разрывало от громогласного чириканья. — Красавица, красавица, — Ищейка пригладила перышки ташени и та, насладившись лаской, с довольным свистом превратилась обратно в оригами. Андрис прочитала для меня вслух: — «Дом Искристой Пляски. Жду». А для меня ни привета, во зараза! — цокнула языком она. — Знаешь, где этот «Дом» находится? — Знаю. Спасибо большое за помощь, Андрис. — Да не за что. Помахав мне на прощанье, Ищейка осталась нежиться на солнышке. Удивительно, сколь миролюбивой выглядела эта девушка, учитывая, что большую часть рабочего дня Ищейки добывают улики и доказательства, обычно грязные («чистыми» делами и сами Ловчие заняться не прочь), подписывают тюремные листы и, иногда, бьют лица распоясавшимся мигрантам. *** «Дом Искристой Пляски» был, на самом деле, не домом, а кафе, причем одним из самых модных в Шолохе. Его держали две сестры-фэйри, переехавшие в Шолох из далеких Зубастых Равнин на западе Лайонассы. Зубастые равнины — то еще местечко! Там живет два народа: гномы (под землей) и фэйри (в колючих кустарниках). Ненавидя друг друга, и те, и другие в режиме 24/7 придумывают пакости и гадости соседям, а также безостановочно перетирают неприглядные подробности их быта. Те же немногочисленные особи, которые в итоге понимают, что строить здоровую жизнь на базе сплетен и козней нельзя, стремятся из Равнин переехать Так две мелкие сестрички, с голубя величиной и с крыльями, как у стрекозы-мутанта, оказались у нас. Не мудрствуя лукаво, они взяли кредит и открыли сначала магазин всякой всячины, а потом кафе внутри него. Сегодня «Дом Искристой Пляски» привлекает клиентов огромными, нет, Огромными креслами, в которых так приятно сворачиваться калачиком. Мягкий бордовый бархат, расшитые золотыми нитками подушки, живой огонь в керосинках — просто идеальное решение для уютных вечеринок. Еще «Дом» может похвастаться десятком тропических попугаев в клетках и вкуснейшим минчаем. Минчай — это пузырящийся напиток зеленого цвета, который делают из некоего чайного порошка и миндального молока. Обжигающе горячий, он очень хорош по вечерам, поэтому в послезакатные часы у «Дома Искристой Пляски» толчется половина Шолоха. Я зашла в кафе, отодвинув занавеску из колокольчиков и перышек. Зал был почти полон, но еще не совсем — все-таки пока рабочее время! За дальним от входа столиком сидел Полынь, поджав колени и сосредоточенно строча ташени за ташени. Я обогнула круговой шкаф с книгами, помещавшийся в центре помещения (и, возможно, играющий роль несущей стены… кто их, фэйри, знает), и приблизилась к куратору. — Ого! Это кто тебя так? — оказалось, что все лицо Полыни расцарапано, а «майки», как я продолжала называть его сложный наряд, помяты и кое-где порваны. Под глазом налился фингал, по цвету приближаясь к черным глазам Ловчего. — Кто-кто… Каннибал-педофил, — буркнул куратор, недовольно ощупывая веко. — Точнее, его рабы. Гаденыш был из народа айлов, а им неким «божественным законом» разрешено содержать невольников. Причем последние считают это за великую честь. Он и в Шолохе рабов завел, и эти неоплачиваемые слуги помогали ему выбирать жертв, а потом дружно напали на меня, пока хозяин пытался сбежать через задний двор. Я присела напротив и от всей души посочувствовала Внемлющему: — Ужас какой. Ну ты его поймал? — Естественно. Сидит в камере предварительного заключения в Ведомстве вместе со всеми своими невольниками. Теперь, кажется, они уже не так горячо его любят. Что у тебя? Я пересказала ему события дня. Сначала успешно закрытое дело о трясухе в Лазарете (во время отчета у меня снова что-то странно свербило в мозгу, но я так и не поняла, что именно), потом — новости о «Черной серии» и ее краже. Отдала составленный мною список из одиннадцати посетителей Лиссая. А под конец вынула из кармана и вручила куратору найденный на земле «График дежурств». — Понятия не имею, кто был этот человек, но решила, что немногие вообще ходят по той аркаде, а боятся быть замеченными — тем более. Особенно учитывая тот факт, что озеро с четырьмя трупами из пяти — в паре шагов от этого места. — Молодец, так и надо. Попрошу Ищеек проверить имена и, заодно, где используют такие блокнотики, — кивнул Полынь, с любопытством пролистывая страницы «Графика». — А информация о похищенных картинах — это прекрасно! Чую, завтра у нас с тобой будет первый допрос по делу о маньяке. — Кого допрашивать будем? — Этого я пока не знаю, — покачал головой куратор. — Но, думаю, одного вечера в этом прекрасном кресле мне хватит для того, чтобы найти решение. Он потянулся, как после долгого сна, и с кошачьей улыбкой поерзал, устраиваясь поудобнее. Я произнесла с укором: — А остальные Ловчие сейчас пашут, убираются в своих кабинетах! — Остальные Ловчие тысячи дел за всю свою жизнь не раскрывают, а я за два года 1234 сделаю, — самодовольно зевнул Полынь. «Тик-так, тик-так!» — подтвердили его громкие нагрудные часы. — Кстати, ты обещал рассказать, что у вас за контры с Селией, — напомнила я. К нам, жужжа крылышками, подлетела синеватая фэйри-официантка и уточнила у меня, минчай ли я буду. Мне безумно импонирует этот подход: в «Доме Искристой Пляски» тебя не спрашивают, что ты хочешь, а заранее подразумевают, что ты пришел именно за минчаем! Это позволяет хозяйкам вкладывать все силы в один «звездный» продукт и держать его на неизменном уровне качества. Хороший бизнес-подход! Полынь хрустнул пальцами и закинул руки за голову. Все его амулеты и бубенчики дружно затряслись, повергнув официантку в секундный астрал. Точно, фэйри же фанатеют от всяческого звона! Небось Полынь у них — любимый клиент. Приходит, сворачивается насупленным клубком в кресле, строчит какие-то записки, пыхтит, позвякивает всеми частями тела, пьет минчай да нахваливает, чаевые оставляет щедро — за счет Ведомства, ну же. Мужчина фэйриной мечты просто. — Селия и я… — протянул он, рисуя пальцем какие-то закорюки в растекшейся по столе лужице от минчая. — Да. Долгая и бессмысленная история взаимной ненависти, построенная всего на одном и отнюдь не благородном чувстве — на зависти. Выдержав паузу, Полынь пояснил: — Когда-то Селия была лучшей Ловчей Ведомства. И, конечно же, хотела заиметь свой портрет в Галерее Генералов. Все мы рано или поздно этого хотим. Под «все мы» я имею ввиду нормальных, честолюбивых людей, — приподнял бровь он. Я фыркнула и салфеткой промокнула лужу, служившую ему «холстом». Не люблю, когда задирают нос. Даже беззлобно. Полынь принял мой ребяческий «протест» совершенно спокойно. Молча отдернул палец от стола и продолжил: — Так вот, Селия была очень близка к победе, но, к сожалению, попала в заварушку. Очень неприятную, из которой у нее вообще было мало шансов выйти живой. А все-таки выжила, молодец. Долго, говорят, приходила в себя в Лазарете — все сроки ее игры вышли. К тому же, она не смогла до конца оклематься — хромает, ну ты видела, и магия ей перестала даваться почти совсем. На этих словах я вздрогнула: — Так что же, мы с Селией сестры по несчастью? — Получается, что так. Ну, у нее больше физических повреждений, а у тебя магических, скажем так. — Ничего себе. И все-таки она законно и полноправно работает в Ведомстве. — Да. Но не Ловчей, а на административной позиции, — со значением посмотрел на меня Полынь. — Поэтому я бы на твоем месте все равно не спешил раскрывать собственную тайну. Та же Селия тебя первая и утопит. Чтоб неповадно было. Я замешкалась: — Ну ты ее как-то совсем демонизируешь, господин куратор! То есть, по-твоему, Селия настолько не хочет, чтобы ты стал Генералом, потому что она им не стала? — Думаю, да. Вероятно, ей кажется, что, если она не заслужила этот ранг — никто не заслуживает. Особенно сразу последовавший за ней претендент. — Не поняла? — Ну, после попытки Селии и Лойда — они еще и друг с другом состязались за звание — никто больше не дерзал, пока не пришел я. — Погоди-погоди! Она случайно не во время бунта Ходящих пыталась Генералом стать? И Лойд погиб, а Селия как раз в больницу загремела? — Именно так. Пятеро Ходящих против двух Ловчих. Заведомо проигрышная ситуация. А ты откуда знаешь? — глаза у куратора блеснули. — Постепенно осваиваю мастерство, — показала язык я. — Слушай, Полынь, а ты не мог бы мне помочь, пожалуйста? У меня один друг…нет, знакомый… нет. Прах, как объяснить-то. Короче, в Лазарете лежит один мальчишка, иноземец, и никто не знает, ни откуда он взялся, ни его имени, а сам он не помнит. У меня нет допуска к Архиву Личных Данных, а у тебя есть. Ты не мог бы попробовать найти его файл там? А то его завтра в детдом отправят из больницы… Брови у Полыни поползли вверх. — А почему из Лазарета никто не направил запрос?