Нарисованная саусберийцем дверь вспыхнула огненно-красным цветом, проявляя, материализуя каждый стык между деревяшками, каждый сучок и задоринку. Треснувшее яйцо истекало странной коричневой жижей и слизью. Теннет слабо застонал, пошел ко дну, булькая, но не очнулся — вероятно, Дахху предварительно накормил его анестезирующим корешком Барагги. Полынь что-то с чувством сказал. Наверное, что-то ругательное. Я тоже хотела блеснуть познаньями в гномьем, но не успела. Ибо в этот момент страшный ящериный рев, разнесшийся далеко над Скалистыми горами, наполнил все мое существо. Тело покрылось мурашками. Стройными солдатскими рядами они выстроились от пяток до макушки, ощерившись моей же собственной кожей и волосками, как смертельным оружием. Сглотнув, я обернулась. Два десятка драконов — огромных, тяжелых, неизмеримых, приближались к нам из-за горного венца. Крылья, изрезанные, будто кленовые листы, махали по щедрой амплитуде. Выпущенные когти иголками протыкали небосклон. — Итак, красно-золотой все-таки проснулся, — ровно проговорил куратор. — И увидел пропажу яйца, — добавила я. — А потом — его гибель, — Полынь кивнул на скорлупу под ногами Дахху. — Людишки-с-с-с… Лжецы-с-с-с… Воры-с-с-с… — раздалось дружное шипение драконов. Петра среди наступавших не было. Бурундука — тоже, иначе, возможно, ее весомое «кря» могло бы как-то изменить ситуацию. Я застыла, завороженная страшным зрелищем драконьего полета. А вот Дахху и Мелисандр не обратили ни малейшего внимания на грозящую нам опасность. Дахху продолжал насаживать на сотворенное заклинание новые и новые пассажи. Капли крови, собираясь смерчем, тянулись к нему от Теннета. Капли гадкой жижи — от треснувшего яйца. Мелисандр, поодаль, по колено в воде, крепко ухватился за нарисованную им дверную ручку — ждал чего-то волшебного, наверное. Другой рукой саусбериец поддерживал грустно булькающего Теннета, не давая тому приобрести статус утопленника. Между тем, драконы дружно распахнули пасти. Клокочущее внутри, набирающее обороты пламя не предвещало ничего хорошего. Полынь схватил меня за шерстяную варежку: — Надо Прыгать! — рявкнул он. Правой рукой куратор вцепился в Дахху, продолжавшего безмятежно колдовать, и, отвернувшись от хищников, целенаправленно потащил нас в воду, за Мелисандром и Теннетом. Я была не в силах отвести взгляд от ящеров, и лишь странно, колченого пятилась, разбрызгивая воду. Драконы поняли, что «воры» сейчас смоются. И решили уничтожить нас издали, не подлетая. Странный, сдавленный хрип вырвался из моей груди, когда вихрь огня, выжигающий сетчатку глаз, страшной лавиной покатился на нас с небес. Время будто замедлилось в тысячу раз — ну, привет, знаменитый эффект адреналина. Наслышана! Огромный гриб пламени раскрывался в нашу сторону красной смертью. Кажется, в одно мгновение во всей горной долине не осталось снега — теперь скалы сиротливо темнели уродливым коричневым гранитом… Растаяло всё. Скалистые горы обернулись жарким курортом. Полынь обернулся посмотреть, что меня так испугало. Глаза его расширились. — Простите, — беззвучно сказал куратор Мелисандру и Теннету, до которых мы никак, никак не успевали добраться раньше, чем пламя добралось бы до нас. Но тем двоим было плевать. Мелисандр ждал от двери чуда. Теннет спал. С отстраненным любопытством я посмотрела на то, как руки Внемлющего разгораются багрянцем — так всегда происходит, когда он применяет Умения — однако обычно я слишком медленная, слишком рассеянная, чтобы думать об этом световом эффекте. Но сейчас… Сейчас, пока два красных цвета медленно, очень медленно сжимали меня в тисках: убийственное драконье пламя слева и спасительная магия куратора справа, я успела сделать две вещи. Во-первых, я успела со всей ответственностью решить, что не дам Мелу и Теннету погибнуть. Ни за что. Во-вторых, я успела выдернуть руку из своей шерстяной варежки, судорожно сжатой Внемлющим. Дахху и Полынь исчезли в Прыжке. Первый как раз завершил свою гексаграмму и с блаженной улыбкой осел. Второй, поняв, что я остаюсь, так изменился в лице, что, честное слово, это было пострашнее драконов. Но телепортацию на полпути не отменишь. — Милая унни… — выдохнула я, выставляя ладони навстречу стене из огня. И одновременно с тем крепко зажмуриваясь. Волшебный щит, мерцающий жемчугом и кораллами, встретился с драконьим пламенем за каких-то пять сантиметров от моего носа. Пламя, немилосердное, всесжигающее, обтекло сотворенную мною сферу пульсирующими взрывами багрянца — но никак не могло пройти внутрь. Мелисандр, Теннет, дверь и я сама — мы были под защитой. Под моей защитой. Я вскинула голову, шире развела руки, чувствуя, как растет внутри энергия, как распахиваются прямо в мозгу порталы в другие, лучшие места. Здравствуй, сила. Настоящая. Единственно проявляющаяся, когда ты борешься с тем, что тебе, по идее, совсем не по плечу. Когда выходишь навстречу превосходящему противнику, когда готовишься, казалось, к проигрышу, но внутри… Внутри зажигается одна маленькая упрямая мысль. Крохотная надежда на лучшее. Яростное нежелание смиряться со злом. С порядком вещей. С логикой: «нельзя обойтись без плохого». «Нельзя без потерь». Можно. На самом деле — можно. Просто не кланяйся слабости. Не лебези перед вечностью, не соглашайся на меньшее. Да, ты — никто, ничто, пылинка на подошве мироздания. Но и ты иногда вдруг чувствуешь мощь. Смелость дерзнуть. Острую, сладкую жажду пойти против всего, против несовершенного мира, против дурацких, навязанных трусами правил, против собственных страхов, против смерти. И в такие моменты ты прав. Не стыдись своих сил. Не стыдись — и ты обязательно выйдешь победителем, потому что жизнь действительно любит смельчаков, нашедших силы принять себя, и создать свою веру, и следовать своим принципам, сколь идеалистичными они бы не казались другим. Я знала, что я на верном пути. Я держала щиты, а щиты держали пламя. Я знала, что могу стоять так долго, очень долго, что дыхание драконов иссякнет куда быстрее, чем я. Они хотели убить. Я хотела спасти. При таком раскладе у зла никогда нет ни единого шанса. Нас пытаются запугать. Нас пытаются заставить сдаться еще до боя. Нам говорят — беги и прячься. Заройся и молчи. Не дыши. Но это ложь. Если знаешь, что правда с тобой — иди до конца. И Вселенная подыграет. Шипела сфера, сдерживая пламя. Шипело пламя, стынувшее в сфере. Я видела, как моя магия перерастает меня. И, казалось, наш бой будет длиться вечно. Ничто не могло остановить меня. Ничто, кроме этого странного, незнакомого, звонкого голоса, вдруг раздавшегося над моим правым плечом: — Господи помилуй, зачем же так все время драматизировать! Наплодилось же идеалистов! Ну ладно, так и быть, и тебя заберу, Мисс Самоуверенность… Не успела я вынырнуть из своего странного вселенского транса, как чужак брезгливо сжал мое плечо. Краем глаза я увидела слишком длинные для мужчины, остро заточенные ногти, выкрашенные под игральные карты. И все пропало, как всегда пропадает во время Прыжка. ГЛАВА 32. История джокера В следующее мгновение после телепортации я обнаружила себя лицом в снег. Не худшая поза. Обычно я так сплю. Правда, вместо шершавого камня — подушка. Все тот же серебристый голос чужака вел надо мной бодрые подсчеты: — Эту спасли, этого спасли, этого спасли! Хотя, ей-богу, последнего не стоило! Слова утешали. Но произнесший их не стал мне оттого более понятным.