* * * Наш поисковый маршрут — весьма бестолковый, расслабленный даже — пролегал через Нижний Закатный Квартал. Когда мы поравнялись с поместьем Мчащихся, я бросилась будить Кадию — наверняка она еще не ушла на работу. — Идти на прогулку с придурком? — услышав мое предложение, подруга изумленно вскинула точеные бровки. Я виновато пожала плечами: — Кад, я обещала, что буду говорить тебе только правду. А правда сейчас выглядит именно так. Она крякнула и с неохотой вылезла из-под пушистого одеяла с пером пустынного феникса. Одеяло-зверь! Греет до смерти в самые холодные ночи, ласкает бархатом в теплые летние вечера. Я с радостью заметила, что подруга спит в моей ночнушке из Рамблы. Чешуйчатая рубаха чуть подалась мне навстречу, узнавая, но потом лениво обмякла. — Она у меня вместо кошки, — подмигнула Кад. Села за туалетный столик, достала из ящика красивую серебряную расческу и, через зеркало, покачала головой: — Я не пойду с вами, Тинави. Но спасибо, что предупредила. Может быть, ближе к вечеру присоединюсь. — Но как же? Давьер, Дахху… Это все так интересно! — лицо мое удивленно вытянулось. Отражение Кадии погрозило мне расческой. Рамбловская рубаха заволновалась, будто хихикая. — В отличии от тебя, любовь моя, — сурово возвестила стражница, — Я гонюсь не за интересом, а за гармонией. И что-то мне подсказывает, что подобная прогулка ни лыдры гармонией не пахнет. — Ты б поменьше ругалась, а то не рот, а мусорка, — на прощанье я все-таки не удержалась от комментария. — Недостойно прекрасной дамы! Кадия захлебнулась от возмущения и швырнула в меня баночкой с кремом. — Вот-вот! — я показала язык. — Люблю тебя! — и скрылась из комнаты. — Мне больше нравилось, когда ты была неуверенной в себе калекой! — из-за двери донесся возмущенный вопль Кадии. Я послала в ее сторону воздушный поцелуй и покинула поместье Мчащихся. * * * Анте Давьер и Дахху у забора встретили меня до одинаковости подозрительными взглядами. Они стояли под единственным на весь квартал деревом ошши и выглядели так, будто сошли с идиллической акварельки. Дахху тщетно пытался подкормить Давьера крендельками из бумажного пакета. Давьер, ниже друга на добрую голову, гордо и непререкаемо отказывался. Почему-то жестами. Думал, так солиднее, наверное. Хотя ни о какой солидности и речи быть не могло в случае древнего мужика в помятом из-за коридорного спанья костюме. — Нет, Тинави, вы все-таки неприлично сияете, — вознегодовал Анте, увидев, как я вприпрыжку к ним приближаюсь. — Что такое? Просветите нас. — Идем дальше, Кад не хочет участвовать, — я беззаботно проигнорировала вопрос и поскакала вперед. Но мое настроение и впрямь было прекрасным, уже так часов десять к ряду, а то и больше. Дело в том, что, уйдя от Лазарета после нашей перепалки с Полынью, я довольно скоро получила записку. Записку принес Плюмик, как всегда, непомерно гордый для своего маленького — даже по совушкиным стандартам — роста. Это, значит, чтобы я могла отправить ответ. Ташени-то всегда для меня получаются односторонними. «Так и быть, — писал Полынь острым, сильно наклоненным почерком. — Лиссай о тебе спрашивал. Вчера еще. Я сказал, что все хорошо. Он обрадовался. «Пусть и дальше все будет хорошо», — конец цитаты. И да. Я все еще жду твоего мнения. Серьезно. Прав был призрак или не прав насчет нас с Андрис? Скажи, что думаешь». Я не на шутку обрадовалась. Серьезно. Потом, поддавшись яростному взгляду мышастого Плюмика, все же написала ответ. «Полынь, запоминай: проспект Желудиного Града, дом 17. Это адрес мозгоправа моей мамы. Он поможет тебе разобраться в своих чувствах. Жуткий дядька, дворцовый мастер по любовным интригам. Я же не специалист, извини. И вообще, бестактно меня пытать на эту тему». Совушка уже взлетала с моего предплечья, когда я резко передумала. Сорвала с лапки ошарашенного Плюмика свежую записку и напрочь переписала под негодующим птичкиным взглядом: «Спасибо. Про твой вопрос — не знаю. Правда, не знаю и ничего не думаю. Расскажи, если сам поймешь. В любом случае поддержу». Так что да. У меня было действительно приподнятое настроение. * * * На то, чтобы найти новую жертву, у нас ушло еще несколько часов. Вернее, не жертву, а донора. Донора Пустоты. Мы уже обошли половину Шолоха, когда, наконец, наше предприятие ознаменовалось успехом. Это случилось, когда мы свернули к пойме реки Вострой, и вокруг нас неожиданно разлилось веселье вываливших из Академии студентов. Мы с Давьером бросались к ним с воплями «Опрос! Поучаствуйте в опросе!» и за руки хватали всех без разбора. Дахху терпеливо стоял в стороне и поддерживал иллюзию рекламных фартуков у нас на животах: «Опросы шолоховской гильдии библиотекарей. Большое книжное спасибо за ответ!». Ясен-красен, таинственное «книжное спасибо» в качестве награды не слишком вдохновляло на трату драгоценного времени. Но библиотеки — это важно. А потому студенты сначала отвечали на рукопожатие, а потом уже убегали от нас, отнекиваясь работой, учебой, волонтерством и прочими — обязательно добродетельными — делами. У троих из них оказалась Пустота внутри. Этих мы сразу, не слушая возражений, под ручки утаскивали на скамейку. — Но я опаздываю! — ныли студенты. — Мы соврали. Мы не из библиотеки. Мы Ловчие, — я горделиво поднимала рукав летяги и, при помощи шаловливой унни, разжигала свою татуировку изумрудным светом. — На вашем курсе есть самозванец, заражающий всех и каждого жуткой иноземной болезнью. Вы в зоне риска. Мы должны проверить. Ведомственная татуировка с круглым глазом ястреба действовала на легковерных студентов, как наркотик. Они тотчас сдавались, представляя, как приятно будет потом хвастаться «зоной риска» и доверием, оказанным им госслужащими. Они закрывали глаза и расслаблялись, как мы и просили. Всем мы в итоге врали, что у них все хорошо. Но это было не так. Пустота жила во всех трех. У двоих ребят мы увидели по три нити, сбегающих от кляксы. И эти Пустоты уже не могли делиться — не поползли ни в Давьера, ни в меня, когда мы, после просвечивающей процедуры, опустили наши защитные барьеры и снова пожали руки студентам. А вот у третьей девушки — аспирантки — лекарское заклинание выявило только две нитки. И именно эта девушка минуту спустя стала нашим донором. Ее Пустота нырнула в руку предпринимателя, как родная. Он лишь тихо скрипнул зубами. — Спасибо за уделенное время, до свидания, — прошипел Давьер вслед убегающей с криками «из-за вас опаздываю!» аспирантки. Я замысловато подвигала бровями: — Она в тебе? — Во мне, — хранитель поморщился, — Вот мы и на «ты» перешли. Недалеко и до «Теннета». — Еще чего! Я просто оговорилась. Дахху, — я повернулась к другу. — Надо опять ее просветить. Девушка психанет, конечно, но важно понять, поменялось ли количество нитей после заражения. Друг с готовностью кивнул и снова кинулся догонять нашего «донора» — почему-то зигзагами. Наверное, думал, это круто выглядит… Ну. Нет. Издали я наблюдала, как Смеющийся тормознул девушку, рассыпался в каких-то извинениях, раз пять поклонился по-старомодному и — вечное обаяние ботаников! — создал вокруг нее еще один лекарский обруч. Обруч полз-полз, дополз до груди. Дальше все по накатанной: багровый цвет, клякса. И…. уже три черных нитки. Бинго! — Значит, нити все-таки на роли пуповины, — кивнула я. — И напрямую связаны с количеством зараженных. — Да, — согласился Давьер. — Видимо, наша Пустота — это пирамида, — лицо его по-своему просветлело. Мы с любопытством проследили за тем, как негодующая аспирантка после процедуры замахивается на Дахху учебной сумкой… Но потом вроде даже мило прощается. Что-то он там, небось, опять не то сказанул поначалу. Друг антилопой поскакал к нам. На ходу он колданул еще один лекарский круг — для Давьера. Нам явилась та же самая картинка: Пустота. А от нее лишь — одна нитка. Черная нитка, стремящаяся в сторону убежавшей девушки. — Всемирная сеть Пустоты… — пробормотал Давьер, задумчиво ощупывая свою прозрачную грудину. Я азартно потерла ладони: — Значит, если мы с вами просветим весь город сразу — то увидим одним махом всех зараженных! Всю паутину. Враг перестанет быть невидимым. Дахху погасил заклинание, отдышался и с грустью возразил: — Это красивая идея, но технически невозможно просветить всех одновременно. И все-таки нам сначала нужно научиться удалять Пустоту… — Вот-вот, позвольте, мы поторопимся с экспериментом, — поморщился маньяк. — Мне уже не терпится избавиться от этой гадости.