Я подошла к Лиссаю, бледному, красивому Лиссаю, замершему на санях, как фарфоровая статуэтка Кая из старой иноземной сказки. — Лис… Лис, просыпайся. Лис. Ну, Лис! Я трясла Ищущего так, как, наверное, Смотрящие поутру трясут бродяг, улегшихся вдоль теплых деревянных лавок на Коричной улице. Без почтения, без жалости, без какого-либо намека на этикет. Я рыдала, размазывая по лицу горячие слезы, и в голове у меня билось набатом: «Пара тысячелетий… пара тысячелетий». Пара драных тысячелетий. Будто я на секунду приблизилась к вечности — в ее дурацкой ипостаси симпатичного сероглазого мальчишки — и тотчас, споткнувшись, лишилась всякой надежды на хоть какое-то продолжение банкета. Поманили и бросили. Снова показали, что есть игры для взрослых, и мне до них не дорасти, просто потому, что так устроен мир. Так решил кто-то другой — а мне теперь смиряйся. Опять. Бунт против божеств — такой притягательный и такой бессмысленный. Якобы героический. Якобы. Сильней всего мы скорбим по несбывшемуся… Ну, в тех случаях, когда наш мозг успел дотумкать до всего красочного спектра имевшихся возможностей. Вот уж воистину говорят — святая простота. Счастливая дурость. Пресветлая тупость. Не знаешь — не страдаешь. Но не знаешь — и не живешь. Лиссай вдруг пошевелился…. Задергал белыми пальцами в рыжих веснушках, будто марионетка на репетиции, задрожал полупрозрачными ресницами, густыми и почти невидимыми, как тайные надежды школьниц. Затрепетал тонкими губами. — Тинави! К-как я рад вас снова видеть! — выдохнул принц, открывая глаза. Я улыбнулась сквозь слезы, пожала ему руку — и снова привет, знакомый туман. «Прощай», — шепнул в голове подростковый, еще не сломанный голосок, — «И не бойся конца, ведь тогда я покажу тебе вселенную». Туман междумирья, буде он настоящий, на веки вечные стал немного мокрее от моих слез… Если все в этом мире однажды, пусть и две тысячи лет спустя, будет хорошо, если боги одержат победу над Зверем и снова откроют Лайонассу — я только за. Но мне, если честно, от этого ни на капельку не счастливее. * * * И вот мы снова в кургане. Под курганом. Принц и я. А еще сани. Дурацкие деревянные сани, своим новогодним настроением смазывающие всю мою космическую метафизическую тоску. Вокруг черным-черно, и, еще щелкнуть пальцами — унни, зайка, после встреч с Карлом ты особенно дружелюбна, зараза, — в слабом свете разгоревшейся на ладони звезды проступят багряные письмена на стенах. — Тинави? — принц был достаточно бодр для того, чтобы слабо, как богомол, ткнуть меня рукой-палочкой в плечо. — Что? — Почему вы плачете? К-как я могу вам помочь? Я со свистом втянула воздух. — Никак. — Вы к-кого-то потеряли? Близк-кого? — понизил голос Лис. Я не стала лукавить: — Да. — Соболезную. — Не надо. Как вы себя чувствуете? — Голова кружится, — пожаловался он. — Но бывает и хуже. Я кивнула: — Тогда пойдемте. И мы пошли. Мимо убегали закручивающиеся спиралью коридоры… Песчаные стены и потолки… Везде — буквы неизвестного алфавита. А ведь Карл его наверняка знал. Или узнает, если еще не. Хорошо быть бессмертным, да? Да еще и с шестью такими бессмертными братьями и сестрами. Ну да, папы не хватает, но… Мне кажется, все равно далеко до одиночества. Я бы на его месте точно не страдала. Уж не знаю, что это — показатель качества моей жизни или глупости (трусости?) философов, но я признаюсь открыто: я бы хотела быть бессмертной. Да. Как Карл. Кидаться этим так легко и браво: «Ну, пара тысяч лет потребуется. Не, не десяток. Всего лишь пара. На сдачу возьмем…». Я истерически расхохоталась. — Тинави? — удивился Лиссай. Торчащие рыжие пряди, острый белый нос, веснушки, усыпавшие все тело и пальцы — такие тонкие, что издали кажутся прозрачными. Желтая шелковая пижамка. Зверь был так мил, так даже сохранил наряд принца в целости и сохранности, хах. Зачем он вообще похитил принца, если даже не решился слопать его на ужин? — А вы не знаете, сколько сейчас время? — утерев слезы, спросила я Лиссая. Он молча полез в карман пижамных штанов за очаровательными часиками на тонкой белой цепочке. Я подсветила циферблат: волшебная звезда на моей ладони разгорелась не хуже какого-нибудь профессионального светильника с осомой! Можно гордиться. — Девять утра. Я рассмеялась. Предчувствие меня не обмануло. Не дружите, девочки, с теми, у кого времени хватит на миллион бесконечностей… они не знают цены минутам. — Полчаса, — я подмигнула Лиссаю. — У меня осталось полчаса жизни. А мы с вами прах знает где, да? Ну уж точно не в предбаннике кургана, да? Больше похоже на центр лабиринта… Он испугался: — Как это полчаса? — Да Сайнор проклял. Лиссай совсем побелел: — Вас?! — Ага. Увы. — Так-к побежали! — Ну уж нет, — я фыркнула. — Ну уж нет. Подумай сам, Лис, — такое панибратское обращение вне Святилища — больше не существующего для нас, увы, — заставило его нерешительно остановиться на полушаге, — Подумай сам — какая разница? Несколько десятков лет туда-сюда. Умру ли я старушкой Тинави у себя в кресле-качалке или умру сегодня, здесь, под курганом, в вашей очаровательной компании? С точки зрения вечности разница минимальна. Но во втором случае хотя бы будет определенное очарование… — Тинави, — расширил глаза Лис, глядя куда-то позади меня. — Тинави… Я, по примеру Карла, прижала палец к губам. Подошла. Подмигнула ошарашенному принцу и поцеловала его. Все равно сдохну. Так давайте ж повеселимся напоследок. ГЛАВА 14. Куча мала Лиссай был очень хорошо воспитанным принцем. И берёг чувства других. Поэтому он выждал несколько секунд, прежде чем нежно отцепить меня от себя, и с глазами, полными ужаса, потребовать: — Обернитесь! Прах. Лучше б не ждал. Ну ее, девичью гордость! В свете звезды на ладошке я увидела, как из глубины коридора к нам медленно, очень медленно, истекая слюной, движется склизкое чудовище. По стене.