Мальчишка вспыхнул от такого предположения, как спичка в раскаленный полдень: — Вот еще! Просто мы вшестером вообще не можем противодействовать друг другу с помощью магии. Только дипломатия, только хардкор, — улыбнулся Карл. Хардкор… Красивое слово. Мальчик усмехнулся: — Забавно, конечно. Впрочем, я и сам, помнится… А Дану такая хрюшка-повторюшка. Ну да это было давно. В общем, ничего криминального, просто неожиданно. Мне было как-то неловко обсуждаться божественные интриги, и я перевела тему на более актуальную: — Эээ… Ну ладно. Судя по тому, что ты называешь богиню "хрюшкой", она в целости и сохранности? Вы уже всех спасли от Зверя? Улыбку Карла как рукой сняло. Он помрачнел. Песочная поземка усилилась, остро покалывая ноги. Луна уже была довольно высоко, и проклятый город призраком вздымался над серебристыми барханами. - Авена сейчас снаружи держит мои барьеры, чтобы мы с тобой могли вести эту милую беседу, не опасаясь звериных приспешников. А спасли не всех… Дану и Селесту вытащили. Не знаю, правда, когда они опомнятся. А вот Рэндом и Теннет… То ли их заковали еще глубже в царстве Хаоса, то ли они уже мертвы. Запаха не чувствую, как ни принюхиваюсь. Хотя с Рэндома станется раздробить себя на десять тысяч маленьких Рэнди и разбежаться по всем мирам одновременно, так, что мы его просто не можем засечь. Или превратить себя в полукровку. Тоже смерть, с моей точки зрения. Он всегда был джокером… Дурак дураком, помешанный на играх и свободе. А вот Теннет… Нет. Боюсь, Теннет уже мертв. — Мне жаль. — Мне тоже. Потому что, так или иначе, я закрываю Лайонассу. — Не поняла? Мальчик повернулся в сторону стеклянных башен к западу от нас. Их грустная, обреченная красота странно щемила сердце. Вроде бы тебе и плохо, но при этом так хорошо, что кажется — истина только здесь, и нигде больше. Карл бросил быстрый взгляд на мирно спящего Лиссая и вдруг крепко обнял меня: совсем, ну совсем по-детски, будто не под двенадцать, а под пять лет косит. — Не будет больше междумирья, Тинави. Или Святилища — как вы его называли. Не будет — для вас — других миров. Я должен удалить все выходы и входы. Помнишь, я говорил, что мой фонарик — это как бы ключ? Пришло время взорвать двери и оставить вас за надежной, крепкой стеной. — Но почему?! — Зверь куда сильнее, чем мы думали. У нас с ним не блицкриг — у нас затяжная война. И, как я сказал, у меня уже был любимый город, который я потерял по недосмотру. Я не готов потерять теперь всю Лайонассу. — Но… Не понимаю. Ты что, не сможешь приходить сюда? И другие хранители тоже? — Не сможем. Но ты не бойся. Мы и раньше особо не заглядывали — после того, как покинули срединников. Пообещали друг другу дать вам свободу волю. Как я понимаю, не все удержались от соблазна, — он снова скользнул взглядом по черным червякам на моем подбородке, — Да и откуда иначе у вас тут столько современных слов и идей из других миров? Но это мелочи. Глобально вы всегда были сами по себе. Так что не волнуйся. Я перестала руки на груди: — Ну здрасти! Нет уж! Давай мы лучше тебе поможем со Зверем. Он тихонько рассмеялся и с нежностью улыбнулся: — Очень героически. Лайонасса — это его цель, вообще-то. Не стоит выносить в авангард. — Почему? — Потому что Лайонасса — это вообще самое первое бытие, созданное Отцом. Именно тут появились мы — хранители и драконы, понимаешь? Квинтессэнция унни и бромы. Все начинается нами — и заканчивается на нас. Зверь хочет уничтожить драконов, спящих на севере… Тогда материя исчезнет, мир обратится в унни. Потом он впитает унни — и нашего мира не станет. Только хаос, столь милый ему. Без драконов план не сработает — поди уничтожь все миры по очереди — долговато! Я присела на песок, спиной опершись на едва скрипнувшие сани с Лиссаем. Карл сел рядом. Пейзаж был столь тих, что, казалось, мы на какой-то другой, безжизненной планете. — Этот Зверь — прямо как наш маньяк… — крякнула я. — Ваш маньяк? — Ну, помнишь, я рассказывала? Чувак убивал людей, чтобы попасть к драконам, укокошить парочку и словить халявную энергию? — Ну да. Начало похожее. Только ваш маньяк вряд ли хотел уничтожить унни как таковую. А Зверь — хочет, — Карл помолчал, с тоской оглядывая развалины Мудры вдалеке, — Тинави… Я не уверен, что мы еще увидимся. — Но… — Но неснимаемое проклятье, помню. Держи письмо. Дай его Сайнору. Карл прищелкнул пальцами, и в его левой руке, полыхнув золотом, появился старинный свиток с восковой печатью. Хранитель протянул его мне. Свиток был узкий, в половину тетрадного листа, но очень увесистый — свернут плотно, длинный. — А что в письме? — Если кратко, суть в том, что еще раз обидит мою протеже — явлюсь ему лично, и ему это явление не понравится. — Но ведь это… Неправда, раз ты уходишь? — Неправда. Мы помолчали. — Карл, если бы я знала, что все хранители такие, как ты… Я бы всегда верила в богов. Правда. С детства. Он фыркнул. Потом улыбнулся: — Если б я знал, что люди — такие, как вы с Дахху — я бы не искал отца. Мне ведь просто было одиноко, понимаешь? Просто одиноко. Вот я и позвал его. А нарвался на Зверя. Прежде чем искать неведомое, хорошенько изучи тех, кто рядом. Возможно, счастье — в них. Он снова посмотрел на стеклянный город вдалеке, потом на свои ладони. — Но не позволяй им себя распять. Они так быстро все забывают. — Что? — Неважно. — Карл… А что такое блицкриг? Он рассмеялся. — Ну, вот вам и новое словечко! Это скоротечная война. У нас со Зверем явно не она. — То есть потребуется пара лет, да? — я с надеждой улыбнулась, — А потом ты «откроешь» нас и сможешь вернуться? — …Пара тысячелетий. Я почувствовала странный холод в руках и ногах. Карл еще раз обнял меня. Маленькое детское тельце в красном комбинезоне и с холодными глазами, так похожими на мои. — Главное — береги тех, кого любишь. И доверяй унни. Любовь и доверие — это плюс сто к любой истории. — Но я… Мудра начала очень медленно таять, захватываемая темнотой сверху вниз, будто с неба отпускали черный лист бумаги. — Карл!!! Мальчишка прижал палец к губам и хитро подмигнул. — Пожалуйста, не уходи, — слезы заполнили мои глаза. — Ну пожалуйста. Подросток в красном комбинезоне вдруг превратился в высокого рыцаря в серебряных доспехах, с бордовым плащом на плечах, подбитым белым мехом, с двуручным мечом в ножнах за спиной. Я отшатнулась. Какой… канонический. Рыцарь улыбнулся, каштановые волосы волнами рассыпались по плечам: — Мы все однажды уйдем. Это не так страшно, как кажется. История остается, понимаешь? Хорошая история всегда остается. Он исчез. Я вдруг захлебнулась слезами. Я даже не знала, что во мне может быть столько слез. Откуда вообще? Копила, что ли? Обрести бога — и потерять его. Ладно, не в одночасье, но… Меня колотило. Натурально колотило. К праху все эти бытовые страдания. К праху карьерные неурядицы, к праху непонятки со «смыслом жизни», к праху Полынь и Андрис.